Осень в Пекине - Борис Виан

Он выхватил из шкафа кривой ключ и ринулся в комнатку, прямо прилегавшую к залу заседаний: там в углу хранилось все, что было необходимо для проведения такого рода мероприятий. Передвигался он, громко ухая. За перегородкой находились стеллажи, изящно отделанные розовой бумагой с гирляндами, расписанной в отдаленном прошлом самим Леонардо да Винчи. Пепельницы стояли стопками — здесь царил порядок, но не по приказу, а скорее по подсказке; все тут было продумано до мелочей. Порнографические открытки, разнообразные по форме и по содержанию, включая цветные, были разложены по специальным пакетикам. Привратник был более или менее в курсе личных предпочтений каждого из членов Совета. В глазах его мелькнула усмешка, когда он увидел в сторонке маленький, ничем не примечательный пакетик, куда он отобрал открытки, которые нравились ему самому. Он даже было потянул руку к ширинке, будто пытаясь ее расстегнуть, но, как только он дотронулся до своего печально повисшего члена, морщинистое лицо его помрачнело. Он вспомнил, какое сегодня число, и понял, что только дня через два здесь можно будет обнаружить нечто, быть может, достойное внимания. Для его возраста это было не так уж и плохо. Тут он мысленно обратился к тем временам, когда он мог делать это по два раза в неделю, и это воспоминание немного согрело ему душу. Грязные утолки рта, похожие по форме на куриный сфинктер, растянулись в нечто отдаленно напоминавшее улыбку, а в потухших глазах вспыхнул нехороший мутновато-сероватый огонек.

Он, как обычно, взял с полки шесть пепельниц и поместил их на японский поднос со стеклянным дном, который он имел обыкновение использовать для подобного рода транспортировок; затем, сверившись с прикрепленным к двери указателем, отсортировал одну за другой порнографические открытки, по четыре штуки каждому. Правда, он и без указателя знал, что председатель питает особую слабость к циклическим группам с двойной связью — ведь по образованию он был химик. Самая первая открытка уже вызвала его восхищение: там был запечатлен настоящий акробатический подвиг. Не задерживаясь более, он понимающе тряхнул головой и быстро отобрал недостающие картинки.

Барон Урсус де Жанполен ехал в автомобиле туда, где должно было состояться заседание Совета.

Все они приехали одновременно, примерно без четверти десять. Их было трое, и привратник почтительно приветствовал каждого из них. В руках они держали легкие папки из свиной кожи с едва заметными следами потертости, на них были двубортные костюмы с оригинальными, хотя и одноцветными, жилетами подходящего к пиджакам оттенка и шляпы «болеро». Разговоры они вели очень серьезные, пересыпанные уверенными и четкими голосовыми модуляциями; беседа велась с высоко поднятыми подбородками и сопровождалась жестикуляцией правой, не занятой папкой, руки. Уже сейчас можно отметить, не делая, однако, никаких прогнозов на будущее, что папки у двоих из них были на молнии, причем молния проходила по трем сторонам папки, а последняя — четвертая, служила шарниром. У третьего же папка была с выдвижными ручками — сам факт ее существования был позором для ее владельца, и каждые три минуты он заверял своих собеседников в том, что не далее как сегодня вечером приобретет такую же папку, как у них; при этом условии последние продолжали обмениваться с ним уверенными и решительными голосовыми модуляциями.

Кроме барона Урсуса де Жанполена, направлявшегося к месту заседания Совета, туда должны были явиться еще два его члена.

Один из них, Аграфен Марион, вошел в здание в двадцать семь минут одиннадцатого. Войдя, он остановился, повернулся лицом к улице и стал при свете дня пристально всматриваться в носок своего правого ботинка — его только что поцарапал какой-то проходимец. На гладкой блестящей коже образовался шрам, и Аграфен ужаснулся, глядя на маленький отстающий от ботинка кожаный треугольник, отбрасывавший совсем не треугольную тень, ибо последняя воссоздавала лишь его внешний контур, не учитывая всего остального. Аграфен Марион вздрогнул, повел плечами, чтобы положить конец вибрации, вызванной образовавшейся у него между лопатками гусиной кожей, и снова устремился в глубь здания. По дороге он поздоровался с привратником, и первая нога его пересекла материальную часть порога зала заседаний за одну минуту до официального начала оного.

Барон Урсус де Жанполен следовал за ним на расстоянии трех метров.

Последний член продолжал опаздывать, и заседание началось без него. Итак, всего было пять человек, не считая привратника и опоздавшего, коих, однако, следовало бы все-таки учесть. Итого, было семь. А если округлить? К сожалению, ничего не получится, ибо из всех чисел меньше десяти только одно, и то с некоторой натяжкой, можно считать круглым — это ноль. А ноль — это вам не семь.

— Господа! Объявляю заседание открытым. Сразу же предоставляю слово докладчику: он гораздо лучше, чем я, расскажет вам о том, как развивались события с момента последнего заседания.

— Господа! Позволю себе напомнить, что наше Акционерное Общество, созданное по инициативе технического директора Амадиса Дюдю, призвано вести строительство железной дороги в Экзопотамии и осуществлять контроль над ее эксплуатацией.

— Я придерживаюсь иного мнения.

— Вы просто забыли!

— Ах да! Действительно. Я все перепутал…

— Господа! После нашего последнего заседания мы получили от директора Дюдю несколько серьезнейших исследований, которые были самым тщательным образом изучены специалистами технического отдела Акционерного Общества. Из их заключения следует, что необходимо как можно скорее направить в Экзопотамию к директору Дюдю группу специалистов и рабочих.

— В конце предыдущего заседания секретарю было поручено заняться решением кадровых вопросов, и сейчас он сообщит нам о результатах проделанной работы.

— Господа! Я заручился поддержкой одного из самых крупных на данный момент специалистов в области прокладывания железных дорог.

— Я придерживаюсь иного мнения.

— Послушайте, он же совсем не о том!

— А… Понимаю.

— Я имею в виду Корнелия Постыдного.

— И это все?

— К величайшему сожалению, Корнелий попал под машину. Но благодаря моим неустанным стараниям замечательного специалиста, коим является господин Постыдный, удалось заменить молодым, наделенным неоспоримыми достоинствами инженером. Более того, убив двух зайцев сразу и присовокупив к ним телку, я подписал контракт еще с одним талантливым инженером и с очаровательной секретаршей. Попрошу вас обратиться к четвертой открытке из набора господина Аграфена Мариона: профиль в правом верхнем углу. Лицо, хотя оно отчасти и искажено физическим напряжением, чем-то напоминает вышеупомянутую секретаршу.

— Господа! Прошу передать открытку по кругу.

— Я придерживаюсь иного мнения.

— Из-за ваших постоянных возражений мы только теряем время.

— Прошу прощения! Я думал совсем о другом.

— А рабочие?

— Все складывается наилучшим образом.

— Господа! Мне удалось также взять на работу врача и практиканта, присутствие которых будет особенно ценно, когда несчастные случаи на стройке выйдут на производственную мощность.

— Я придерживаюсь иного мнения.

— А что рабочие?

— Господин Дюдю подписал на месте соглашение с рестораном Барридзоне, который обеспечит питанием технический персонал дирекции и инженеров, а также предоставит им жилье.

— Господа! Уже сейчас не возникает сомнений в том, что проделанная секретарем работа достойна наивысших похвал. Кроме того, я хотел сообщить, что Робер Гундос де Ринос, мой племянник, кажется мне идеальной кандидатурой на место коммерческого директора нашего предприятия. Было бы только естественно, если бы он сам назначил себе жалованье и подобрал секретаршу.

— Безусловно.

— Что касается технического персонала, то оплата его труда должна соответствовать установленной сетке плюс надбавка за работу в пустыне.

— Я придерживаюсь иного мнения.

— В кои-то веки он прав.

— А за что им вообще платить? Никаких особых знаний или умений от них не требуется. Нужно просто чисто механически делать то, чему тебя обучили.

— Никакой надбавки за пустыню!

— Небольшую надбавку за пустыню.

— Этот вопрос надо проработать.

— Господа! Заседание окончено.

— Отдайте открытку!

— Мы так и не поговорили о рабочих…

— В следующий раз!

— Я придерживаюсь иного мнения.

Тут они все не разом встали и бестолково и шумно направились к выходу. Привратник попрощался с ними у двери, а затем, волоча свою дикую лапу, медленно побрел к месту кончины заседания, возмутительно провонявшему дымом.