Физрук: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Он поплыл в сторону бара. А я мысленно посчитал расходы и решил, что в червонец вместе с чаевыми уложусь. В кармане моем лежало порядка ста пятидесяти рублей. Нормально, можно не трястись над копейками. Да я не приучен… Вскоре, приставленный ко мне официант принес водочку и икорку. Я выпил, закусил солеными яйцами рыбы. И понял, что библиотека библиотекой, а накатить мне сегодня и впрямь не мешало. Нервный вышел денек. Первый в моей учительской жизни. Если и дальше так пойдет, я сорвусь и начищу рыло не только поганцу Гришане, но и его покровительнице Шапокляк. И вообще — уволюсь на хрен.

Наконец, принесли горячее. И я с удовольствием навернул сначала солянку, а потом и шашлычок. По своему обыкновению, салат я оставил напоследок. Судя по ингредиентам, «Столичный» ничем не отличался от обыкновенного оливье, но, вероятно, в советском ресторане не полагалось использовать в названиях блюд иностранные слова. Нет, что и говорить, готовили в «Поплавке» вкусно. И кофе, которое принесли на десерт, оказалось отлично сваренным. В общем, когда принесли чек, я отвалил пятнарик, не жмотясь. Правда, официант посмотрел на меня, как на пустое место, видимо мало оставалось на чай, но я ему душевно так сказал:

— Ничего, парень, у тебя еще вся смена впереди, заработаешь не только на чаек, но и на конфетку.

На свежий воздух я выкатился сытым, молодым и чуть-чуть пьяным. Не рассчитал немного. Спортивный организм Шурика к таким алконагрузкам, видимо, не привык. Для того, чтобы проветриться, я решил прошвырнуться по набережной. Река, что катила серые волны за парапетом, действительно оказалась довольно-таки широкой. Неужели — Волга? Словно в подтверждение этому, над рекою пронесся протяжный гудок и вдали показался теплоход. Я вспомнил, что в детстве мечтал прокатиться по всей Волге — от впадающей в нее Камы, до Каспийского моря. И на таком вот теплоходике. Тогда не вышло, а потом я как-то подзабыл об этой мечте. Может, осуществить ее теперь?.. Ведь будет же у меня отпуск?

А ведь у меня в самом деле будет теперь возможность осуществить разные детские мечты. Причем — почти в том же виде, в каком представлялось мне в том же восьмидесятом году… Вернее — в этом… Черт!.. Я хлопнул себя по лбу, да так, что едва не набил себе шишку. А ведь сегодня восьмиклассник Вовка Данилов как раз пошел в школу!.. Меня настолько выбила из колеи эта догадка, что я едва устоял на ногах. Хорошо, что рядом оказалась деревянная, покрытая облупленной зеленой краской скамейка. Я с размаху шлепнулся на нее, едва не проломив рейки сиденья.

— Ай-яй-яй! — осуждающе покачала головой в цветастой косынке, проходящая мимо женщина. — Такой молодой, а уже пьяница!

Я не пьяница, захотелось сказать мне, я хуже… Я полный дебил… Как же я сразу не сообразил, что сейчас на дворе СЕНТЯБРЬ ОДНА ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ВОСЬМИДЕСЯТОГО ГОДА! А это означает, что МАМА ЕЩЕ ЖИВА! И не только — мама! Три моих бабушки, одна из которых — прабабушка — и один дедушка. Второй на фронте погиб. И отец еще молод. И мы втроем с мамой живем в гарнизоне, в Кушке. Да на хрен эту школу с ее алкашами-трудовиками и озабоченными военруками. Немедленно — на вокзал и в Москву! Там купить билет на самолет до Ашхабада, а оттуда на автобус, до Кушки.

Эта идея меня так захватила, что я вскочил, заметался, не понимая, в какую сторону мне бежать, но тут же пришли и отрезвляющие мысли. Во-первых, если я смоюсь, директор точно в прокуратуру обратится и меня объявят во всесоюзный розыск, да и хрен бы с ним, не посадят же меня за то, что я не вышел на работу, но во-вторых… ну до Кушки я может еще доберусь, а дальше? Кто меня пустит в приграничную зону⁈ Стану рваться — попаду к контрразведке, а там уж из меня вытрясут всю подноготную и решат, что я либо хитро замаскированный шпион, либо псих. И уж тогда я точно не увижу своих родителей.

Нет, не стоит пороть горячку. Если буду действовать спокойно и с умом, успею повидать всех близких. И даже — самого себя. Время еще есть. Тем более, мне нужно придумать нечто, что даст мне в обозримом будущем денег, побольше скромной учительской зарплаты, и свободу. И при этом — никакого криминала! Ну срублю я, к примеру, на фарце тыщонку — другую, а потом явятся архангелы и упекут за спекуляцию. Нет, здесь надо действовать тоньше, оставаясь в рамках закона. А чтобы не вляпаться во что-нибудь по глупости, следует хорошо понимать, в каком мире и обществе я сейчас живу.

И я отправился искать библиотеку. А по пути наткнулся на киоск «СОЮЗПЕЧАТЬ». Это было даже лучше библиотеки — это свежая пресса. Насчет свежести — я слегка погорячился. Наклонившись к отверстию в окне киоска, я спросил продавца — пожилого усатого дядю:

— Газеты есть?

— Есть, — ответил он, — только вчерашние… Свежие все проданы.

— Да хоть — позавчерашние… Давайте!

— Вам какие?

Хороший вопрос. Из советских газет я помнил только три «Правды» — «Пионерскую», «Комсомольскую…» и просто «Правду»…

— Дайте по экземпляру каждой, какие есть.

И он мне выдал стопку газет. Я рассчитался. Сел на ближайшую скамью и бегло полистал. Среди трех «Правд»: «Советской России», «Литературной газеты», «Советского спорта» и так далее затесался и местный листок. Именовался он «Литейский рабочий». Я открыл главную газету СССР, полюбовался на фотографию Брежнева и начал читать:

'ПРАЗДНИК НА ЗЕМЛЕ КАЗАХСТАНА

Военный парад и демонстрация трудящихся в Алма-Ате

От вод теплого Каспия и до массивов сурового Алтая, от снежный гор Алатау и до бескрайних просторов Западно-Сибирской низменности — на всей огромной территории Казахстана большой и радостный праздник — 60-летие Казахской ССР и Компартии Казахстана…'

М-да, читать все это с непривычки было трудновато, но я сказал себе: «Надо» и упорно продолжал вгрызаться в бодрые строчки специального корреспондента «Правды», описывающего события, которые для Владимира Юрьевича давно стали древней историей, а для Александра Сергеевича случились только вчера. Я так втянулся, что когда услышал чей-то радостный голос, воскликнувший: «Узнаю, комсомольца Данилова! Обложился газетами средь бела дня!», то не сразу понял, что обращаются ко мне.

— Вот так встреча! — продолжал восклицать пока незнакомый мне голос.

Глава 8

Оглянувшись, я увидел незнакомого парня, прикинутого по фирм е, как когда-то говорили… Вернее — говорят сейчас… Коротко, но стильно пострижен. В руке черный дипломат с никелированными застежками. Что за тип?.. И ведь явно знает Шурика Данилова.

— Ну, чего уставился? — спросил он. — Не узнаешь, что ли?.. Это я, Кеша Стропилин! Мы же десять лет за одной партой штаны протирали, в Тюмени! Не думал тебя здесь встретить… В Литейске-то.

Я сделал вид, что начинаю узнавать. Вскочил и мы обнялись.

— Прости, Кеша, не сразу узнал, — пробормотал я. — Первое сентября… Первый рабочий день после института… Не считая — стройотряда…

Про стройотряд я ляпнул наугад, но не промахнулся.

— Знаю-знаю! — замахал холеной дланью Стропилин. — Про твою студенческую комсомольскую бригаду все газеты писали!

Опа! Я еще и герой труда!.. Да, Санек, оставил ты мне биографию.

— Постой! — спохватился Кеша. — Ты в какой школе трудишься?..

— У Разуваева, Пал Палыча. В двадцать второй.

— А-а, так там пионервожатой Симочка Егорова! Знаю, знаю… Она еще и комсоргом на полставки закреплена. Ничего, хорошая девчонка… — Он подмигнул. — Только уж больно правильная…

— А ты откуда ее знаешь?

— Как это откуда?.. Я завотделом райкома ВЛКСМ по работе с первичными школьными комсомольскими и пионерскими организациями, — Кеша важно расправил плечи. — Вообще, положено два отдела — отдельно по комсомольцам, отдельно по пионерам, школ-то много. Но у нас в один все слили. Считай, два отдела на себе тяну. Так что Симочку я прекрасно знаю.

— А-а, ну… Ясно.

— Ты на учет встал?

— Какой? — не понял я.

— Комсомольский, какой же еще!