Кошки не плачут - Соня Сэнь

— Не любишь розы? — вкрадчиво осведомился он.

— Мерзкий цвет.

— Красный? Цвет крови — самый желанный цвет на свете…

— Не сомневаюсь. Но только не для меня.

— Слишком много воспоминаний с этим цветом связано?

— Возможно.

— Кхе-кхе! Шеба, — обратилась ко мне Рэй, уловившая нашу злобу, которая перебивала даже аромат роз. — Ты мне сюрприз обещала, помнишь? Может, сейчас?

— Конечно. — я выдавила из себя улыбку, хотя более неподходящего момента для подобного рода сюрпризов подружка просто не могла придумать. Вот черт!

— Ну и?… Что за сюрприз?

— Песня.

— Что?!

— Я спою для тебя. Помнишь, когда мы только начали дружить, ты сказала, что мечтаешь, чтобы тебе когда-нибудь посвятили песню?

— Ты что же, будешь петь? Для меня? — кажется, эта идея привела Рэй в восторг. Я смущенно кашлянула.

— Ага. Ты же всегда хвалила мой голос. Так что не жалуйся, если я буду фальшивить. Песня, правда, не моего сочинения… это из репертуара Мэтти, твоя любимая. «Дождь». Слушай, а может, я ее тебе потом спою, как домой вернемся? Здесь такая публика, мне как-то неловко…

— Мы сейчас все устроим, — подозрительно вкрадчивым голосом произнес Линн и сорвался с места. Я проводила его тоскливым взглядом. Ох, и влипла ты, Кошка…

Линн подошел к сцене, где музыканты как раз сделали небольшую передышку между песнями, и поманил пальцем маячившего рядом управляющего. Пару минут они о чем-то шептались, потом управляющий поднялся на сцену, что-то сказал Мэтти, и та, пожав плечами, с удивленным видом передала ему микрофон. Передала… и яркой бабочкой упорхнула прочь. Ой-ой…

— Дамы и господа! — эхом прокатилось под сводами зала. — В честь дня рождения дорогой мисс Санди ее подруга…э… мисс Уайтли исполнит любимую песню именинницы — «Дождь», с позволения госпожи Мэтти Хикс, конечно. Итак, поприветствуем юную леди!

— Ну же, Шеба, — шепнул Люций, злорадно ухмыляясь, — порадуй нас, сделай одолжение!

— Давай, — Рэй весело подмигнула мне, и я на негнущихся ногах проследовала на сцену, где мне всучили микрофон и пожелали удачи. Тотчас зазвучала нежная мелодия, и я поднесла микрофон к губам, молясь про себя, чтобы голос не пресекся от страха. Черт возьми, лучше бы мне просто набили морду!

Арк часто говорил, что у меня неплохие вокальные данные. В детстве я, бывало, пела по просьбе мамы — она так гордилась моим голосом… Я и сама люблю петь, но одно дело напевать любимую песенку в душе, и совершенно другое — выступать перед залом, полным представителей высшего света, в глазах которых — одна пустота! Как страшно, Боже мой!

А потом я отыскала взглядом лицо Рэй — словно окунулась в теплый свет ее глаз и ласковой, ободряющей улыбки — и страх испарился. Исчезли сотни устремленных на меня взглядов, равнодушных и пренебрежительных, отошло за задний план все, что приводило в смятение мою душу: злость, ненависть, ревность. Остались только я, музыка и глаза Рэй. Я люблю тебя, Рэй, люблю за гордый нрав, за доброту и понимание, за дружбу, пусть и не проверенную временем… Будь счастлива, подруга, и помни, твоя жизнь и кровь — бесценны; не бросайся ими…

Я пою для тебя, Рэй.

Бродит дождь по городу,

Под покровом сна.

Обжигает холодом

Ночь в твоих глазах…

Звезды в воду падают…

Легкие следы

Манят неразгаданной

Тайной темноты.

Помню, как любила Рэй слушать эту песню одинокими вечерами, когда никуда не хотелось идти, и ночь скреблась в окно, как бездомная кошка… Я пела, слыша свой голос словно со стороны — нежный, обволакивающий, с легкой хрипотцой — и сама удивлялась, что способна так петь. Мой взгляд скользнул по лицу сидевшего рядом с подругой вампира, и уже не смог оторваться от полуприкрытых глаз, в которых сгустилась вся тьма мира.

Голос мой слегка дрогнул, когда я дошла до припева:

Слезы дождя — о тебе.

Ночи печаль — это ты.

Лишь одинокой луне

Я поверяю мечты.

Руки твои — огонь,

Голос — дыханье тьмы.

Холод — твоя любовь;

В ней замерзаем мы…

Черные глаза мягко мерцали в полумраке, окутавшем зал — лишь где-то высоко под куполом потолка переливались разноцветные звезды-огоньки. Правда ли говорят, будто в глазах вампира можно утонуть? Мне показалось, что впервые за время нашего знакомства взгляд Люция не источал яда ненависти. На его лице возникло странное выражение — подобное тому, что я уже однажды видела, там, по дождем, скорчившись в руках Карателя. Тогда Люций выглядел… удивленным. Забавно — это доставляло мне удовольствие!

По промокшим улицам

Сорванным листом

Закружусь, и сбудется

Мой волшебный сон.

В нем не будет горечи,

Грустных слез дождя.

Под вуалью полночи

Поцелуй меня…

Мне вдруг стало жарко; было ощущение, что не хватает воздуха. Закончив припев, я бессильно уронила руку с микрофоном — музыка стихла, и зал взорвался одобрительными аплодисментами. Рэй улыбалась мне со своего места, и глаза ее тепло блестели. Я вернула микрофон поднявшейся на сцену Мэтти и торопливо пересекла зал, направляясь в туалетную комнату. Страшно хотелось сунуть голову под струю ледяной воды. Губы пересохли, и вообще, чувствовала я себя на редкость отвратительно. Должно быть, переела мороженого…

Стоя перед зеркальной стеной, я прижимала к щекам мокрые ладони и смотрела на свое отражение — испуганную рыжую девочку с потеками туши под глазами. Что я тут делаю? Неужели здесь мое место? Безумно захотелось сорвать с себя дорогое платье, взлохматить волосы и глотнуть доброго «глоткодера», который умел смешивать лишь бармен «Кусаки». Тело, за неделю валяния на больничной койке отвыкшее от изнурительных тренировок, протестующе ныло. Эх, подраться бы сейчас…

— Неплохо поешь, котенок.

Вздрогнув, я резко повернулась — лишь для того, чтобы встретиться с взглядом черных глаз Люция. Вампир спокойно наблюдал за мной, привалившись спиной к двери и скрестив на груди руки.

— Что ты здесь делаешь? Забыл, где мужской туалет?

— Успел по тебе соскучиться.

— Жаль тебя огорчать, но это не взаимно, — процедила я. — Но почему ты один? Где верный пес — Линн? Я думала, вы и в туалет ходите вместе — кто-то же должен подтирать тебе задницу…

— Договоришься, крошка. — снова этот ледяной порыв ветра в лицо с привкусом дождя…

— Хочешь подраться?

— Ну не здесь же. Ни к чему заливать чистый пол твоей кровью.

— Не играй со мной, Люций! Только назови место и время — ты знаешь, я всегда рада набить тебе морду!