Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда стоит ли удивляться аналогиям с восточной мудростью? Или, говоря словами Конфуция: «Великий ум един». Значение этого типа связи, когда одно существует не за счет другого, а само по себе, самоестественно сообразуется с другим, трудно переоценить. Когда осознают, что мир сам по себе сингулярен или соборен, тогда изменится жизнь. Мир вырвется из сковывающей зависимости, провоцирующей на борьбу. Достигший полноты становится свободным, свободный не посягает на свободу другого, – нет нужды. Это касается и религий: достигая полноты, реализуясь в полной мере, одна религия не противостоит другой, ибо все исходят из одного истока, от единого
Бога, и каждая по необходимости отличается от другой и едина с ней, ибо причастна Единому. [101]
Это было пробуждением России, прорывом к Свету, всполошившим демонические силы. Но и на Соловках П. А. Флоренский размышлял о Всеединстве и 21 февраля 1937 года писал сыну Кириллу: «Что я делал всю жизнь? – Рассматривал мир как единое целое, как единую картину и реальность, но в каждый момент или, точнее, на каждом этапе своей жизни, под определенным углом зрения».
Не удивительно. Дао – не Бог, но предустановленный Путь к высшему Разуму и Благу. Не это ли позволило Г. Гессе сказать: «„Книга Перемен“ может повернуть всю нашу жизнь»; нобелевскому лауреату по молекулярной генетике Ф. Жакобу допустить мысль, что, «может быть, именно через древнекитайскую „Книгу Перемен“ удастся установить связь между генетическим кодом и языком»; а нашему ученому С. В. Петухову подтвердить эту гипотезу в книге «Бипериодическая таблица генетического кода» (М., 2001)?
Целое и есть Истина. Знание интуитивное, полученное в мистическом опыте, не исчезает, ибо извечно (как Логос, Дао, Дух). Во все времена мудрецы утверждали, что Истина неизменна и едина, меняются лишь формы ее выражения – в зависимости от времени и места. Есть вечные истины (идеи Платона), но нет вечного времени в земной жизни. Потому истинные идеи – о Богочеловеке или о Земле обетованной, которые время от времени осеняют светлые души, не могут реализоваться, пока не пришло их Время, или пока само Время не стало Вечностью, но не могут и не появляться. Они и есть конечная Реальность. «Разные Пути ведут к Одному», то есть лишь разными путями приходят к Единому. Разные Пути ведут к Одному, потому что в центре инь присутствует ян, а в центре ян присутствует инь, что и делает возможным их единство и их чередуемость: то одно, то другое набирает силу. Скажем, в западной мысли восходит иньское, иррациональное начало, в восточной – янское, рациональное. Таков закон Пути. Но то, что раньше было явлено одним мудрецам, становится достоянием мыслящей части человечества, осознавшей Единое в единичном. И хотя этот процесс не может завершиться без преображения сознания, он предустановлен Дао, то есть неминуем. Без знания Востока западная мысль, в том числе научная, не может достичь полноты. (Мне уже приходилось писать: «Запад и Восток самопознаются друг в друге».)
Реализуются отношения между Западом и Востоком по-разному, в зависимости от того, какое из начал преобладает – иньское или янское. Скажем, русские философы, о которых шла речь, не проявляли особого интереса к Востоку, к учениям китайских мудрецов, но, исходя из собственного наития, внутреннего чувства, приходили нередко к тем же выводам. На Западе, начиная с американских трансценденталистов, выход из тупика, в котором оказалась потребительская цивилизация, искали в восточных учениях. [102]
Известно увлечение Китаем Льва Толстого, но оно свидетельствовало скорее о некоем совпадении душевного настроя, расположенности к Срединному Пути: «Внутреннее равновесие есть тот корень, из которого вытекают все добрые человеческие деяния… Путь неба и земли может быть выражен в одном изречении: „В них нет двойственности, и потому они производят вещи непостижимым образом“». Это под впечатлением «Учения о Середине» (Чжун-юн). «Дао дэ цзин» Лао-цзы он называет «Писанием о нравственности» и призывает: «Только держитесь свободы, состоящей в следовании разумному пути жизни, то есть Гао». [103]
Много сделал для понимания мышления китайцев К. Г. Юнг. Он искал в восточных учениях прежде всего ответы на те вопросы, которые позволили бы проникнуть в глубины человеческой психики. «В то время как западное мышление заботливо анализирует, взвешивает, отбирает, классифицирует, изолирует, китайская картина момента все сводит к незначительной детали, ибо все ингредиенты и составляют наблюдаемый момент… Этот любопытный принцип я назвал синхронностью… и он диаметрально противоположен нашей причинности. Мышление древних китайцев рассматривает космос как и современный физик, который не может отрицать, что его модель мира есть не что иное, как психофизическая структура». [104]
Юнг называл «Книгу Перемен» «Книгой мудрости», считая эту мудрость всеобщей, но проявленной в разной степени у разных народов, в зависимости от доминирующих идей и интересов. Он разделял восточную веру в то, что все формы знания есть проявления Единого Разума, не познав который, не познаешь себя. Однако то, что восточные мудрецы ставили превыше всего, на Западе пребывает в мире бессознательного, до сих пор не осмысленного. Силой аналитического ума он прозревал Целое, со-ритмию человека и мира, смысл Недеяния, невторжения в законы Природы, и вместе – индивидуальное отношение к тексту И цзина каждого человека.
Его главное стремление – самопознание через узнавание другого, чтобы разрозненное веками могло встретиться, – не подражание, а распознание Единого: «Знакомство с духовностью Востока должно быть для нас не более чем символическим выражением того, что мы вступаем в контакт с действующими в нас самих силами, которые все еще остаются нам чуждыми. Отказ от собственной истории был бы чистым безумием и прямой дорогой к тому, чтобы в очередной раз оказаться оторванным от своих корней. Только обретя устойчивость на собственной почве, мы можем усвоить дух Востока». [105] (Разве это не согласуется с тем, к чему взывает 64-я гексаграмма И цзина?)
Фактически Юнг подтверждает универсальность закона «Одно во всем и все в Одном». Но это не то же самое, что «все во всем». Этот тип связи свидетельствует о двух планах Бытия: небесном и земном, вечном и временном, неявленном и явленном. И это чувство «как бы двойного бытия» близко философии и поэзии России, как у Тютчева: «Все во мне, и я во всем», но не близко обыденному сознанию. Сингулярная модель мира недоступна методу анализа и синтеза, методу «объективации». Все центрировано и потому одухотворено. Сингулярности сущего соответствует логика Целого, полноты непроявленного мира. Представление об истинно-сущем обусловил метод познания. Говоря словами китайского философа Чжу Си (1130–1200): «У человека есть духовное знание его сердца, у вещей Поднебесной – их закон (ли)… Когда усилия будут приложены… все в вещах – их лицевая сторона и обратная, тонкое в них и грубое, – все, как озаренное светом, станет ясным для нашего сердца». (И это «сердечное знание» предпочтительнее для русской философии.) О логике Целого или Небытия позволяет судить и традиционное искусство японцев, такое как чайная церемония или трехстишия, поэзия хайку, и не только, судя по стихам современной поэтессы Румико Коро:
В этом дереве
Есть дерево Небытия;
Его ветви колышатся от ветра.
В полоске синего неба
Есть полоска Небытия,
Ее пересекает птица.
В лике женщины
Есть лик Небытия,
В нем сочится живая кровь.
В этом городе есть город Небытия,
Его площадь шумит, как обычно
(«Дерево»).
И разве не близко это прикасание к невидимому миру русскому сердцу: «…перед лицом небытия – все явления братья. Мы не решились бы заставить атом поклоняться Богу, если бы это не было в его природе. Но, ощущая себя явлениями среди явлений, мы становимся причастны мировому ритму, принимаем его воздействие на нас и, в свою очередь, воздействуем сами». Это Николай Гумилев. [106] Единичное открывается как Единое, видимое как присутствие Невидимого. «Свобода невыводима из бытия, свобода вкоренена в ничто, в небытие». [107] Бердяев, выдворенный темными из России, не только не потерял веру в человека, но и этих темных имел в виду, говоря, что «личность последнего из людей, несущая в себе образ высшего бытия, не может быть средством». Верил, что история послана человеку во испытание, искупление грехов и ее конец означает «новое небо и новую землю». Философов России объединяла вера в Божественный Промысел: «История мира – это органический процесс, и, как бы зло ни торжествовало в промежуточных фазах его, конец, к которому придет он, – будет окончательной, полной и вечной победой Добра». [108]
Здесь «все пути сходятся». Сказано: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: „сделаетесь свободными“?