Меч без ножен. «Помирать, так с музыкой!» - Герман Романов

Андрей уверенно распоряжался, а мысли в голове текли насквозь житейские — каждый день в Белогорье да Притулу то беглый холоп являлся, пожелавший вступить под знамена ордена, то бобыль, желающий на своем клочке земли трудиться.

Таких привечали в Бяло Гуру особенно хорошо — девок да вдов намного больше, чем потенциальных мужей, а потому лишние рабочие руки примака в хозяйстве никому не мешали.

Раз в неделю то одна, то сразу две семьи прибывали — со скарбом, скотиной да стариками, из сел, что под панское ярмо попали, беглецы. Встречали их тоже радушно, хотя селить было уже негде — отводили лес под хутор, и пусть дальше сами выживают. Эту зиму на их содержание хлеб отец Павел даст, а дальше как хотите!

Хотя без пашни прокормиться — довольно проблематичное занятие, а лес зверьем и дичиной давно оскудел, это не сибирская тайга, где с голода не умрешь, если руки откуда надо растут.

— Раскаркались, твари!

Андрей сплюнул, негромко выругавшись сквозь зубы. В груди ныло предчувствие чего-то нехорошего, неизбежного: у опытного вояки так бывает перед доброй дракой всегда, как у плохого понос. Но деваться было некуда, сам сюда пришел, да еще с собою людей привел, а потому нужно думать, как победить, а не о том, как погибнуть.

Да и не только за себя, в конечном счете, им тут всем сражаться предстоит: за будущее ордена, за веру в него людей, ведь тут целые селения да хутора пустуют, большие поля сорняками позарастали — если заселить народом и года три подати не брать, то мощную опору приобрести можно, да и словакам помогать легче станет.

ГЛАВА 2

— Вы слышите, слышите?

Крестоносцы, до того вольготно расположившиеся на лавках, переваривая вкусно приготовленный и обильный ужин из пшенной каши с убоиной, живо встрепенулись и разом схватились за оружие.

— Воют… — совсем упавшим голосом произнес Прокоп и машинально втянул голову в плечи. Андрей зло усмехнулся — вбитый в детстве страх легко не избудешь, даже спустя годы.

В последний раз, когда люди решились выбить отсюда нечисть, по приказу местного магната в осаду на хуторке засели баронские ратники, не успевшие встретиться с переселенцами, побоявшимися темноты и оставшимися в Лори.

Но волки сюда не полезли, зато вырезали тех, кто остался в деревне. В ту ночь все собравшиеся в этом доме с липким ужасом слушали дикие крики терзаемых людей да клацали зубами от ужаса, постоянно молясь и надеясь, что их минует чаша сия.

Так уж устроен человек, что зачастую желает, чтобы несчастье обратилось на ближнего своего, но самого не затронуло. И зачастую ведет себя так даже тогда, когда есть возможность встретить зло купно, сообща и со стальным мечом в руке.

Но ведь тогда придется рискнуть и даже умереть, а людская натура, та часть, которая замешана на собственной шкуре, на сохранении ее родимой, завсегда свое возьмет.

Не у всех такое произойдет, но у многих точно, число которых всегда больше. И в его времени кто погибал в Чечне, спасая других, а кто капиталы сколачивал и ехидно ухмылялся, крутя пальцем у виска…

— Воют!

Теперь и сам Андрей ясно слышал тягучий волчий вой, пронзительный и страшный, от которого выворачивало душу наизнанку.

Причем с каждой минутой этот дьявольский концерт креп, становился громче и громче, словно набирал силенки на их страхе. Или просто волки подходили к частоколу все ближе и ближе?

— По местам, братья! — негромко скомандовал Андрей, прильнув к заранее открытой бойнице.

Таких было всего четыре, по числу сторон света, и у каждой два бойца, один из которых был матерым ветераном. Сам он взял себе напарником Прокопа — ибо командир должен быть воспитателем бойца.

Нет, с Арни, конечно, намного надежнее, но тогда бы у одной бойницы стояли два новобранца.

— Бить из арбалетов, если начнут через частокол перепрыгивать! Болты беречь, стрелять только в упор!

Приказ был излишний, он прекрасно понимал, что пулять в белый свет как в копеечку никто не станет, но следовало напомнить, ибо в колчанах всего по три десятка болтов.

Было еще несколько связок, по полсотни штук в каждой, но НЗ, тратить его без острой нужды не хотелось.

Волки все выли и выли, и с каждой минутою громче — нервы напряглись как струна. Андрей, как и все крестоносцы, внимательно вглядывался в бойницу.

Полная луна прекрасно освещала заваленные телегами ворота, которые теперь только тараном вышибать нужно, да заостренные зубчики высокого частокола. Именно на них он взирал самым внимательным образом, направив железное жало болта заряженного арбалета.

Судя по тому, что рассказывали об этих тварях ему, да и на основании личного опыта, прыгучести «проклятым волкам» было не занимать, любой олимпийский рекорд бы запросто побили, что по прыжкам в длину, что в высоту, а то и с шестом, если наибольшим страхам поверить.

Так что на частокол надежды мало — перескочат, да и ставни — защита плохая от их когтей и клыков, кои добротные кольчуги как туалетную бумагу рвут в клочья.

Неприятный холодок пополз по животу — хотя на Андрее была надета трижды проверенная солукская кольчуга, за которую по весу заплатили золотом, да еще усиленная персидскими булатными пластинами, риск все же оставался большой.

А ну как не выдержит такая великолепная броня, недоступная даже многим влиятельным властителям в этом мире, — ведь на нее можно десяток рыцарских «копий» вооружить, если не больше.

— Вот оно, началось! — Тихий шепот Прокопа чуть дрожал. Андрей искоса взглянул на парня и успокоился.

Страха у того не было, только одно лихорадочное напряжение в ожидании смертельной схватки. Мозолистая рука сжимала короткое копье крепко, оно даже не дрожало. На него только и рассчитывали — колоть лезущих в бойницу тварей.

— Прошлый раз в Лори тоже замолчали, — прошептал словак, — а потом разом взвыли и кинулись. И до людей сразу добрались, крики отовсюду пошли…

Голос Прокопа сорвался, захрустели зубы. И тут Андрей уловил знакомое шипение, похожее на змеиное, только громче.

«Точно, гадюка! Только ей-то тут чего делать? Да ладно, тоже ведь тварь божия, пусть схоронится до утра от нежити!»

Мысли пронеслись мимоходом, только на смену холоду в груди пониже ключицы, с левой стороны, стало разливаться тепло, хорошее такое тепло, придавшее ему уверенности.

Внезапно тишина была нарушена пронзительным волчьим воем, и он заметил, как через забор метнулась темной молнией первая тварь, быстро прыгнула, чуть прикоснувшись лапами к остриям.

Затем появилась вторая, но недостаточно стремительно — Андрей тут не оплошал и нажал на спусковой крючок Тетива громко щелкнула, и через секунду пронзительный волчий визг стал ему наградой.

— А ведь… ты… по-пал, ва-ша се… севе… тло… лость!

— Твою мать!!!

Андрей только удивленно моргал глазами, с изумлением взирая на словака: такое впечатление, что тот выпил литр водки залпом, вот только ее запахом от парня не несло.

Но верный Прокоп был именно пьян или, как завзятый наркоман, принял убойную дозу: веки еле поднимались, лицо покраснело, руки не смогли удержать копье, и оно с грохотом упало на пол.

— Что с тобою, кретин?!!

— Ни-че-го…

Словак в три приема вытолкнул из себя ответ и спокойно привалился к стене, пытаясь снова взять в руки копье. Кое-как ему это удалось, и он сунул наконечник в бойницу.

— Щас я их… на жа-ло оде-ну…

Андрей потер глаза вспотевшей ладонью, не веря им — он просто не понимал, что произошло.

— Что ты копаешься?!

Тут стало совсем не до размышлений — в бойнице появилась знакомая прежде собачья морда с кисточками на ушах и длинными загнутыми клыками, словно у саблезубого тигра. Приторная вонь тут же ударила в ноздри, побудив Андрея к действию.

— Не бе-рет…

Словак ткнул копьем прямо в грудь волка. Вот только таким тычком он смог бы муху приколоть, и то сонную, но никак не больше — резкости в ударе совсем не было.

Волк отмахнулся лапой, и Прокоп опять ткнул копьем. С тем же результатом — силы в руках у парня не имелось. Никакой! Словно в одночасье все его мускулы в желе, в безвольный студень превратились.

— Куда, немочь бледная!!

Андрей опомнился, оттолкнул словака и выхватил меч. Волк в ответ на человеческий крик ощерил страшные клыки и зарычал, протискиваясь всем телом в узкую бойницу.

— Получи, тварь!

Меч серебристой молнией воткнулся в грудь хищника. Андрей вложил всю силу в удар, ожидая каменной тверди, но клинок неожиданно легко вошел в плоть, рассекая шкуру, из-под которой тут же ударила тугая струя крови.

Дикий пронзительный вой смертельно раненного зверя стал ему долгожданной наградой.

— Берет их сталь, еще как берет!

Радость переполняла Андрея, он собственными глазами сейчас убедился, что человеческая рука может спокойно разить «проклятых волков», а все рассказы выживших очевидцев про неуязвимость данных тварей не более чем домыслы.