Походные письма 1877 года - Николай Игнатьев

Вот с какими людьми мне пришлось иметь дело 16 лет сряду, и вот они - мои судьи и посредники между мною и государем!!

Главная забота князя Горчакова теперь - это быть при государе 13-го день, когда минет ему 60 лет службы, и что-нибудь выклянчить для себя. Чего ему, кажется, нужно еще? Экономиями и биржевыми спекуляциями он нажил, как меня уверял Гамбургер, два миллиона руб. серебром! А небось стащит у меня даже курьерскую дачу (не говоря уже о подъеме, заплаченном всем чиновникам моим, и о котором и помину нет для меня) на проезды из Константинополя чрез Бриндизи в Петербург, что следовало бы по закону, но чего, конечно, просить не буду. Il faut garder son ind morale, en servant le pays avec fiert et d comme je 1'ai toujours fait. Tu partage mes opinions, ch amie, de mon coeur compagne ador de ma vie d'epreuves et de sacrifice**.

Ты видишь, что когда было можно, то я писал не скупо. Но теперь пройдет две или три недели, когда можно будет спокойно писать. Придется проводить дни на коне. Не посетуй за краткость или неразборчивость моих будущих писаний. Целую вас всех, милых сердцу, тысячекратно. Молитесь за русских воинов.

Твой неизменный друг и любящий муж Николай

No 9

15 июня. Драча

Что такое Драча, где это, qu'est ce que c'est que cet endroit impossible et introuvable***, скажете вы, мои милые сердцу жинка и матушка, получая эти строки. Румынская деревушка в котловине между оврагами на пространстве между Александриею и Турну-Магурели, верстах в 12-ти от Дуная и в 16-ти или 17-ти от Турну против Никополя, находящегося на турецкой стороне, вот где теперь наша Главная квартира - армии и императорская! Только что прибыл государь. Возвратились мы с бомбардирования никопольских укреплений, и устроился я в палатке на биваке. Тянет с вами побеседовать и продолжить мой дневник, поставляющий вас в известность о том, что со мною делается. Фельдъегерь, прибывший с государем, передал мне милейшие письма ваши от 9 июня. Благодарю матушку, что она тебя лечит и о твоем драгоценном здоровье мне сообщает, а тебя, друг мой Катя, благодарю за деревенские подробности, заключающиеся в письме, и в особенности за добрые вести о твоем здоровье, доказывающие, что ты меня не забываешь и матушку слушаешь. Детям признателен за их грамотки. У Леонида много непростительных ошибок. Между прочим, он везде без разбора ставит "ь". Мики письмо меня не удовлетворило, надеюсь получить лучше и пространнее.

В воскресенье был у обедни (в субботу также удалось попасть к всенощной). Служил Ксенофонт Яковлевич, а равно и молебен по случаю благополучного перехода через Дунай против Галаца и взятия Мачина. Дьякон артистически произнес многолетие императорскому дому и воинству русскому, а также вечную память павшим недавно воинам; многолетие императорскому дому было произнесено обыкновенным образом, затем вечную память низко, в мажорном тоне, с трепещущим от волнения голосом, и вслед за сим высоко, торжественно разразилось потрясающим образом многолетие победоносному христолюбивому русскому воинству. Никогда не случалось мне слышать в церкви подобных эффектных модуляций! Артист, да и только! Просто помолиться лучше, то есть сердечнее!

В 5 часов выехал я в Слатину по железной дороге в особом экстренном поезде, устроенном для Главной квартиры армии. Великий князь Николай Николаевич распускал слух, что сам поедет, а между тем полетел осматривать переправы, предоставив мне все удобства и свою собственную коляску. Я был старшим в поезде и сидел в отделении с Галлом (моим корпусным товарищем-глухарем) и А. И. Нелидовым. Кто бы думал, что судьба нас доведет вместе по Румынии до Дуная! В поезде отправлялись и экипажи великого князя, предназначенные для нашей перевозки далее. В 2 часа ночи прибыли мы в Слатину. Начальник станции - поляк - оказался шпионом турок и накануне, узнав о заготовке почтовых лошадей для быстрого проезда государя и якобы главнокомандующего (который должен был приехать за сутки, но предоставил мне его заменить), скрылся, бежав в Сербию, чтобы известить наших противников, что все силы направляются на Никополь для переправы. Комендант и начальник телеграфа и военной почты генерал Стааль приняли нас очень приветливо, напоили чаем и рассадили по экипажам: всего было три коляски, фургон великокняжеский и две перекладные. Со мною поместился (совершенно наша круподерницкая коляска) Нелидов, а на козлах адъютант великого князя Андреев, славный малый. Во второй - Галл, адъютант великого князя Скалон и полковник Генерального штаба; в третьей коляске - директор канцелярии главнокомандующего, офицер Генерального штаба, обер, Миллер. На перекладных ехали с вещами Дмитрий, камердинер великого князя и Галла. В каждую повозку запряжены по две лошади в дышло (ямщики верхом) и четыре на уносе (спереди). Все это связано не хомутами, а легкими веревочками, вожжи от передней лошади намотаны на шею возницы или на седло. Ямщики - в разноцветной блестящей одежде, иные с ментиками за плечами, в старинных шляпах, с большим бичом, кричат, шумят, трещат бичом, управляя кое-как лошадьми, пущенными во всю прыть. Картина самая оригинальная, странная, переносящая мысленно на театральную суету! Мы полетели, и зачастую лошади путались, сворачивали в сторону или останавливались, заморившись от безумной езды. Повозку Галла проломили, наскакав сзади. Дмитрий вывалился вместе с вещами (я его лечил арникою, и на другой день он уже не жаловался). Таким образом летели мы около 90 верст. На дороге обогнали мы войска, идущие по тому же направлению.

Старые знакомые - Лошкарев (начальник дивизии) и Корф (командир Киевского полка гусарского) со мною толковали, обрадовавшись неожиданной встрече (оба были в корпусе при мне). На последней станции ямщик вместо того, чтобы поворотить от р. Ольты (мы ехали вдоль левого берега) на Драчу, провез нас в Турну (9 верст лишних), что при жаре и желании поскорее доехать до главнокомандующего было неприятно. Но зато я, встретившись с Манвеловым (тоже старым приятелем, командиром 8-й кавалерийской дивизии), напился у него чая, осмотрел в трубу Никополь и близлежащие укрепления, а равно и приготовления к бомбардировке, которая должна была начаться через три часа после моего прибытия. Мой шестерик произвел сенсацию в городе (где много шпионов), и Манвелов мне пенял шуткою, "que mon arroi attirera la ville quelques bombes d le soir"*.

Расспросив о дороге и приняв меры, чтобы с государем не сделали того же на другой день, я вернулся вспять и затем направился в Драчу. Лошадей мне дали таких бойких и невыезженных, что, выехав со станции Сигар на шестерике, я постепенно отпрягал и бросал лошадей, бивших страшно задом. К Драче подъехал я уже на паре, а при спуске к Главной квартире должен был совсем бросить экипаж и придти к великому князю пешком вместе с Нелидовым и адъютантом. Галлу и директору канцелярии посчастливилось - их ямщики были молодцы и провезли прямо в Главную квартиру.