Возвращение чувств. Машина. - Екатерина Мансурова

– Нет, сейчас нет.

– Сколько солдат у тебя в подчинении? Где все они сейчас размещаются?

– Сто двенадцать человек. В основных казармах замка сейчас находятся около девяноста человек из состава особой караульной роты. Солдат – восемьдесят четыре, шесть сержантов. Остальные двадцать два сейчас на дежурстве: несут караул по своим постам. На стенах, в казематах и кордегардии у главных ворот. На кухне – ещё около пяти, отбывающих наряды.

– Подробней расскажи, где посты часовых, и сколько там человек.

– Десять, по двое, размещаются в башенках на главной стене. Четверо, с сержантом во главе, в караульной у главных ворот, ещё двое – здесь, в подземельях, остальные шестеро во внутренних помещениях замка, по одному. Посты проверяет раз в час мой заместитель, раз за дежурство – я сам. Иногда посылаю для этого сержантов.

– Сюда, в подземелье, твой заместитель тоже спускается?

– Нет, сюда он не заходит, эти посты теперь проверяю я сам.

– Много ли здесь сейчас ещё узников? Они… Мужчины?

– Кроме вас ещё четверо, все они мужчины, и содержатся тут уже более пяти лет.

– Как охраняется этот этаж, и выход из него?

– Наружный выход из казематов во двор охраняет один часоовой. Его пост снаружи, во дворе, у него ключи от внешней двери. Ещё один рядовой охраняет вход в коридор второго подземного этажа. У него ключ от двери коридора. Они впускают меня, или того, кто разносит еду и воду.

– А что с… первым подземным этажом?

– Там сейчас нет узников, и поста тоже нет. Решётку между этажами тоже отпирает солдат, который сейчас здесь, на втором этаже.

Нельзя сказать, что она сильно оскорблена пренебрежением, которое к ней здесь выказывают – всего два стражника, и пара-тройка дверей и решёток. Хм. Вероятнее всего, двери и решётки достаточно надёжны. Да и на постороннюю помощь снаружи ей, похоже, рассчитывать не приходится. А ведь есть ещё и четверо у главных ворот – они-то уж точно молчать в случае чего, не будут.

И убивать никого нельзя – стыдно, грешно, и… рискованно. Шуму много.

Нет, убивать она без самой крайней нужды никого не будет… Поэтому придётся ещё подумать, и лобовой прорыв, как не хочется, заменить на что-то более техничное и эффективное.

Значит, нужно время, чтобы всё обдумать не спеша. Но – не слишком не спеша.

– Когда сменяются часовые на постах?

– Каждые шесть часов. Всего – четыре смены за сутки.

– Когда была последняя смена? И сколько сейчас времени?

– Около пяти часов назад. Сейчас – пять часов вечера.

– Когда у меня… ужин?

– В восемь вечера.

Так. Значит, смена караула будет в шесть, а затем в двенадцать. Бежать, конечно, предпочтительней ночью. Только вот куда. И в какой одежде.

– Какое сегодня число? И какого месяца?

– Десятое. Месяц – август.

Прекрасно, на дворе лето. Значит, тепло. Но плащ не помешает – прикрыться.

– Какие родственники остались у меня на свободе, и где они сейчас?

– Ваша мать, графиня де Буа-Трасси, имя точно не помню… Анриетта, или Генриетта. И ваша золовка, графиня Вероника де Пуассон. Обе сейчас в Париже, в вашем доме.

– Где именно в Париже, знаешь ли точный адрес?

– Да, я был там однажды. Это на улице Сен-Клод.

Для начала просто отлично. Есть место, где можно переодеться и достать средства для дальнейшего бегства (интересно, в каких она отношениях с матерью?!). В том, что ей придётся исчезнуть, и, вероятно, надолго, из страны, она почему-то не сомневалась.

Ориентировочно – планируем на глубокую ночь, чтоб весь гарнизон, кроме дежурных, спал. И – прямо в Париж. А кстати, где он, этот Париж?

– Какое расстояние от Понтуаза до Парижа?

– Около восьми лье.

Значит, примерно тридцать километров. То есть, понадобится лошадь – пешком пройти такое расстояние, да ещё очень быстро, нереально. Наверное, если галопом, часа за два – три доскакать можно. Ничего, её прелестная задница должна это выдержать.

– Есть ли в замке конюшня и лошади?

– Да, в конюшнях Понтуаза сорок лошадей.

Отлично. Если выехать примерно в полчетвёртого утра, к cеми можно доехать до ворот Парижа. И будет как раз уже светло. В город в это время наверняка везут разные фрукты-овощи, для базаров, значит, ворота должны быть открыты, и в толпе на них с Пуленом никто особого внимания не обратит. Пулен же ей нужен обязательно: без него она в буквальном смысле не найдёт отчий дом. Дом… Ладно, об этом – после.

Черновой план побега практически уже сформировался в её голове.

Теперь нужно избежать излишних подозрений со стороны заместителя коменданта, и тех сержантов, что поумней. Им не нужно видеть, что начальник зачастил, и подолгу находится у приговорённой красавицы… Как-то он уж слишком «бдительно» её охраняет!

– Сейчас ты откроешь глаза, не переставая спать. Но ты будешь все видеть и слышать. Открывай глаза! – он так и сделал. Взгляд довольно неприятный, без выражения – как у рыбы. Хм. Нет, лучше не пробовать, с этим вряд ли что-нибудь удастся сделать, не выводя его из… А она пока не собирается – слишком рискованно.

– Теперь ты встанешь на ноги, – он достаточно уверенно встал, – улыбнись. Нет, больше не улыбайся! (О, Господи!).

Главное теперь – правильно его запрограммировать. Вперёд. Уверенней.

– Ты будешь вести себя так, как всегда. Сейчас ты пойдёшь, и будешь выполнять те дела и обязанности, которые ты, как комендант, выполняешь и делаешь всегда. В положенное время проследишь за сменой караула, проверишь посты и тому подобное.

Двигайся и разговаривай так, как ты делаешь это всегда. На ужин принесёшь мне еду и воду, как всегда. После того, как закончишь все дела на сегодня, пойдёшь в свою комнату, и будешь сидеть и ждать там до половины первого ночи.

В половине первого придёшь сюда, ко мне. Об этом ты не скажешь никому. О том, что произошло здесь, ты не скажешь никому, кто бы тебя не расспрашивал. Если будут вопросы о том, почему ты так часто стал ходить ко мне, говори, что я больна, что-то с животом. Ты понял? Отвечай.

– Да, я всё понял. Я буду вести себя как всегда. Я буду выполнять свои обычные обязанности коменданта. Я не буду говорить о том… – он в точности воспроизвёл её приказы и указания. Жаль только, что голос у него такой безжизненный и тихий.

– Всё верно. Молодец. Разговаривай с подчинёнными громче и жёстче. Иди. Не забудь сейчас запереть мою дверь.

Он вышел. Ну вот, программа запущена. Правильно ли она всё сделала? К ужину она это узнает. А пока – будем волноваться. Но – в меру. И думать. Много.

8

Смена караульного прошла благополучно – она, стоя у двери, чутко прислушивалась, но ничего особенного не услыхала. Голоса, вроде, обычные, было слышно. Но слов – не разобрать.       Сидя на лежаке, она напряжённо размышляла. Обдумывала детали, прикидывала варианты. Рабочий черновой план есть, но кое-какие детали придётся уточнить после более подробного расспроса Пулена – а с этим придётся подождать.