Возвращение чувств. Машина. - Екатерина Мансурова

– А что – вы думаете, всё это не приходило в голову и мне?! Ещё до того, как я оказалась… здесь?

Да, я несколько раз пыталась. Пыталась помочь страждущим и нуждающимся… А как вы думаете, откуда он узнал о моём даре? – её горечь была неподдельна, она и в самом деле её ощутила, – Нет, шила в мешке не утаишь! И не надо меня уговаривать! (Впрочем, в подтексте обычно такие реплики как раз и означают – ах, уговаривайте, уговаривайте меня!.. Мне так стыдно, так жалко уносить такой секрет с собой! Будьте настойчивей, и, помучившись, я не смогу его удерживать там, в глубине…)

Конечно, он не сдался, но и она ещё держалась.

Побившись ещё минут двадцать, он оставил её, плачущую, и, словно в истерике трясущую головой, и всё ещё отказывающую, одну.

Ничего, явственно читалось на его туповато-упёртом лице, скажешь, голубка, я очень терпелив, у нас ещё обед, ужин, и два дня…

6

Два дня не потребовались. После обеда, «вняв» его аргументам и мольбам хотя бы «показать», она взяла с него торжественную клятву (на его же распятии) никому и никогда… Даже детям своим! (попутно она таким образом выяснила, что их пока нет).

То, что у него нет жены, или ещё кого-то, её устраивало лучше всего. Значит, никто от него не зависит, и не пострадает, если она его… Хм. Скомпрометирует.

А вот того, что он такой настойчивый, она стала потихоньку опасаться – как бы он, выведав то, что его сейчас интересовало больше жизни, не поспособствовал её…

Назовём это – преждевременной кончиной.

Рожа у него уж слишком хитрая.

Однако тут она могла быть спокойна – конец шоу будет не совсем таким, как он, вероятно, своим подленько-практичным умишком рассчитывает. Ведь вначале – он должен увидеть. Понять. Научиться. Закрепить навыки…

Когда часа через два после обеда он опять пришёл, она «в последний раз» попыталась его уговорить и образумить… Но ни имя Господа, ни обращение к Богородице не вразумили его.

Что ж, она «сняла» грех со своей совести, выбор был за ним – она так и сказала.

Радовало только то, что все слова и движения давались ей теперь легко и просто, словно они смогли наконец, слиться в гармонии – она и это… новое тело. Словно договорились – победить общего врага!

О серьёзности же его намерений можно было судить и по факелу – то он довольствовался светом из коридора, не закрывая её дверь. Возможно, что расстояние до дежурного было большим, и он не боялся быть услышанным.

Теперь же он принёс факел с собой, укрепил его в держаке у двери, внутри камеры, а входную дверь притворил – тихо и плотно. Правильно: свидетели ни к чему…

И ей это только на руку.

– Вы принесли, то, что я просила? – она, хоть и несколько отрешённо, но перешла к деловому тону. Раз у него нет сомнений, то и она готова показать. Она предупреждала, но он не внял – следовательно, ответственность за его судьбу и жизнь лежит на нём самом!

– Да, сударыня! – плохо сдерживаемая дрожь в голосе. Он явно боится – ну, как же! Почти колдовство. Да ещё и неизвестные последствия… в будущем.

Впрочем, будущего-то он точно не боится. Он уже всё решил – и про неё, и про себя. Если сейчас не «нейтрализовать» его, без опасения за свою жизнь кушать будет нельзя.

– Покажи. – она протянула белую точёную руку, двигая ею мягко, медленно.

Монету он протягивал на вытянутой руке, глаза горели сдерживаемым лихорадочным блеском, словно у золотоискателя, заглядывающего в чужой промывной лоток. Но он ещё контролировал себя – об этом говорило ритмичное и ровное дыхание.

С видом скорбящей о неразумном дитяте матери, она взяла её кончиками пальцев, аккуратно. Посмотрела. Поводила около лба (пусть удивится), и… Вернула обратно.

Напряжённая пауза.

– Да, подойдёт. Серебро соглашается меняться легче и быстрей всего остального… Только протри её немного. Нужно убрать с поверхности грязь и следы пальцев людей.

Ого, с каким остервенением он принялся тереть её! Лишь бы дыру не протёр. Дышал он теперь прерывисто, с каким-то присвистом. Ну, достаточно – она блестит.

– Довольно. Давай. – она сама протёрла монету ещё раз подолом своего когда-то шикарного, а сейчас, в свете близкого факела, непрезентабельно-обтрепанного по подолу платья. Однако бархат – он бархат и есть: монета сияла – лучше некуда.

Придерживая её через материю, она поставила судьбоносный металлический кружок на лежак, прислонив к каменной стене. Чуть повернула. Отошла. Вздохнула.

– Я должна делать всё так, как положено. Чтобы мне было легче, я должна попросить у неё прощения, и настроиться… на её душу. – она опустилась на колени в двух шагах от монеты, поерзала на неровных камнях. Ещё раз вздохнула. – Видишь? Вначале – издали…

– А… мне что делать? – несколько растерянно спросил он, переводя взгляд с неё на монету, и переминаясь с ноги на ногу.

– Ах, не важно. Ну хочешь, стань рядом, – она равнодушно указала на пол рядом с собой, приглашая его опуститься на колени в шаге от лежака, – Я хочу, чтоб ты понял – у всего на свете есть своя… ну, душа, что ли… И прося её, – кивок в сторону монеты, – измениться, я должна прежде всего понять и попросить прощения у её… души.

Похоже, эта мысль оказалась слишком сложна для его отягчённого жаждой обогащения ума, но он, сопя и покряхтывая, опустился на колени рядом с ней.

Её расчёт оказался верным – блеск от монеты отражался почти точно ему в лицо.

Факел горел пока ровно, и можно было начинать. Декорации расставлены, актёры на сцене. Давай, Ирина, ход за тобой.

– Посмотри, – медленно и раздумчиво начала она, – Вот эта монета. Она тоже живая, живёт своей жизнью. Если ты постараешься думать о ней, как о живом существе, и понять её, она ответит тебе взаимностью. Поможет. Сама пойдёт навстречу. Посмотри!

Тон не должен быть слишком напористым. Динамика нарастает постепенно. Давить и наседать сразу нельзя, и действовать словом нужно мягко. И хорошо, что она избавилась от хрипоты, и голос льётся, словно медовый…

– Она желанная… Она красивая и блестящая. Думай о ней, старайся быть к ней ближе.

Пойми её. Смотри. Смотри на неё внимательней. Смотри. Сконцентрируйся на ней, только на ней! Это – богатство. Это – успех. Это – радостное и светлое будущее!

Пойми её! Смотри! Смотри внимательней! Всеми мыслями – приблизься к ней! – её нежный и мягкий голос постепенно крепчал, по мере того, как она замечала нужные ей признаки, но не останавливалась и не форсировала, – Смотри только на неё!

Какая она красивая! Тёплая. Чувствуешь, как от нее идет тепло – прямо к тебе? Тебе тоже становится тепло. Тебе тепло и спокойно. Внимательно смотри на неё. Ты ощущаешь тепло, покой и счастье. – её мягкому, но уверенному и напористому голосу противиться просто невозможно, – Ты расслабляешься. Тебе тепло. Ты полностью спокоен и расслаблен!