Проклятие Вероники - Яна Розова

В парк я поехал на следующий день после очередного подвига во спасение Екатерины, блин, Вячеславовны.

День выдался дождливый. Небо заволокло тучами и под широкими листьями каштанов невозможно было догадаться – утро сейчас или вечер. Это напоминало питерские белые ночи – ни темно, ни светло.

Я легко нашел ту лестницу в парке. Рядом с ней был фонтанчик с чугунными дельфинами, а на фото было такое пятно, в котором угадался дельфиний нос.

Я стал в той же позе, что и Ксю на фото. Верхний обточенный прямоугольником камень, накрывающий балясины, был размером с половину школьной парты, только поуже. То есть, не маленький. Я попытался столкнуть его – он ни с места. Ксю бы его ни в жизнь с места не сдвинула. Тогда я присел и стал рассматривать балясины, похожие на мамин любимый вазон для тюльпанов – узкий у горла и пузатый в середине. Я попытался покачать их. Все эти бетонные штуковины плотненько сидели в своем основании.

Но на одной балясине обнаружился небольшой пролом в полое пузо. Дыра была маловата для моей пятерни, и тогда я совершил акр вандализма – стукнул по краю пролома подвернувшимся голышом. Кусок гипса отвалился, увеличив дыру вдвое. Я сунул туда руку и нащупал… ключ. По виду – от гаражной двери. На ключе была бирка “114”.

Дело в том, что у меня номер гаража – 113. Тут не о чем думать. Ксю знала это – в мой гараж мы сто раз вместе ходили. Соседний 114-й гараж уже много лет пустовал. Его хозяин Виталий Иосифович умер, а его дочь почему-то гаражом не интересовалась. Скорее всего, теперь хозяйкой этого гаража стал совсем другой человек – Ксю.

Я сел в своего “Козла”, отремонтированного и чистенького, и дунул в гараж. Оставив машину у своего номера, достал ключ от 114-го. Он мягко вошел в замочную скважину. Сейчас я узнаю – почему она покончила с собой. Но, скорее всего там деньги. Замок щелкнул и одна створка металлической двери слегка приоткрылась. Я потянул ее на себя. Вошел.

В глубине гаража, за ямой стоял мотоцикл. Очень крутой. Готов откусить себе ухо – “Харлей”. Fat Boy – одна из самых красивых моделей “Харлей Дэвидсон”. Я замер, ибо увидел нечто прекрасное. Хром загадочно мерцал, лишь намекая на контуры прекрасной машины. Это был призыв. Я подошел к нему.

На черной коже седла лежал конверт. Узкий белый конверт без подписи. Я взял его в руки, взвесил на ладони. Не удержался и оседлал мотоцикл. Открыл конверт и достал сложенный втрое листок бумаги.

“Джон, привет.

Как же я рада, что ты нашел мой подарок!

А, все-таки, я хорошо тебя знаю. Ты не мог не обратить внимания на фото парня в моем компьютере. Сначала я даже хотела эту фотку на рабочий стол компьютера пристроить, но решила, что ты и так надо найдешь. Мне, кстати, результат очень понравился – меня в том парне можно разглядеть, только если очень серьезно присмотреться. А ты быстро догадался?

Для подстраховки я рассказала о “мужчине” Светке и папе. Они тебе об этом сказали? Фотографировала себя я сама – фотиком на штативе. Очень рано утром, когда в парке никого не было. Такая я хитрая…

Теперь – главное. Я прошу у тебя прощения – за все, что было у нас с тобой не так. Прости, что оставила тебя, прости, что была такой слабовольной. Прости, что разочаровала тебя. Но, знаешь, как бы я не сомневалась во всем, я всегда верила, что ты меня любишь.

Я верю в это, даже если ты сам уже не веришь в свою любовь – я все понимаю. Ты всегда был таким свободным, таким самодостаточным, таким расслабленным и сильным, то есть, полной противоположностью мне. Моим таинственным островом, моим непрочитанным романом. Как же я пыталась стать хотя бы наполовину такой, как ты. Но…

Я всего боюсь. Я не доверяю себе. Я ненавижу себя. Как же я себя ненавижу! Такие, как я не должны жить. И я умираю. В этом нет трагедии – рождения и смерти – это одно и то же. Недавно мне помогли это понять, и я теперь не боюсь.

Если ты тут, то, скорее всего, мой папа хочет знать – куда я дела его деньги? Ты ему скажи, что он не должен так цепляться за них. Их нельзя унести в могилу, а мне они больше не нужны. Пусть уже успокоится на этот счет.

Перед ним я не буду извиняться, думаю, моя смерть не будет для него таким уж страшным ударом. Я всегда знала, что я была ненужным, случайно рожденным существом, о котором он заботился просто из чувства долга.

Сейчас ты думаешь – неужели же Ксю взяла у папы деньги, чтобы купить бывшему мужу дорогой мотоцикл? Ты уже готов продать его и вернуть тестю его бабло – я тебя знаю. Так вот, “Харлей” куплен не на папины деньги. Даже не вздумай отчитываться моему отцу о нем. Он куплен на мои деньги.

Понимаешь, как-то так случилось, что после развода я словно перестала жить. Мне ничего не было нужно. Пустоту в жизни я компенсировала работой. Пахала, пахала, пахала. Мне платили, причем, все лучше. Я бы и не брала тех денег, но другие дизайнеры меня бы просто сожгли живьем за то, что сбиваю им цены! Но у них – семьи, дети, а у меня – ноль. В конце-концов, я скопила кучу бабла. Один из моих заказчиков предложил мне играть на бирже. То есть, он будет делать это, а я только дам ему бабки и получу прибыль. Я отдала ему триста тысяч рублей, то есть все, что у меня было. Я была уверена, что парень надует меня либо сразу же, только получив деньги, либо после того, как немного подзаработает, но все вышло иначе. Почему так: если тебе нужны деньги – ты лоб разобьешь и ничего не получишь, а если не нужны – деньги сами к тебе стекаются?

На те деньги я купила тебе “Харлей”.

Но я уже знала, что сделаю.

Джон, милый, я люблю тебя. Я так тебя люблю…

Только ушедшее не вернется, даже пробовать нет смысла. Пусть твоя любовь поможет тебе простить меня. Не горюй обо мне. Настоящих женщин больше, чем настоящих мужчин и ты встретишь одну из них. Она будет любить тебя так, как я, а тебе с ней будет лучше, чем со мной.

Покатай ее на этом мотоцикле.

Правда, он классный?!

Я люблю тебя, Джон!”.

Я вышел из гаража и попал под ливень. Льющаяся с неба потоком вода вмиг залила мне глаза. Не помню как, но мне удалось загнать “Козла” в его стойло, запереть оба гаража и дойти до дома.

По дороге я основательно промок.

По дороге к кафе я основательно промокла.

Вышла из дома, прошла квартал – и разверзлись хляби небесные! Мне-то и надо было пройти всего ничего, но не повезло – ливень выбрал именно это место и это время.

Софье я назначила встречу в кафе. Она звала меня к себе, в свою квартиру, набитую подделками, но я попросила встретиться на нейтральной территории. Даже не могу объяснить – почему. Почему-то мне было неприятно у нее.

А пешком я пошла, потому что новых покушений можно было больше не опасаться – мой папа приставил ко мне охранников. Это ему насоветовал наш рыжий сыщик. Объяснил это так:

– Тот, кто решил от вас избавиться, Катя, пытается организовать несчастный случай. Когда этот ваш злодей увидит охрану, он сообразит, что его замысел раскрыт – все уже поняли, что на вас устраивали покушения, инсценируя несчастные случаи. Кроме того, даже если он решится напасть, присутствие охраны усложнит ему задачу. Думаю, Екатерине Вячеславовне теперь нечего бояться.

Ходить с охраной оказалось очень интересно. Два здоровенных быка в строгих костюмах имели вид совершенно неприступный, а в природе этой неприступности можно было не сомневаться – быки были тупицами. Оставалось надеяться, что для исполнения их обязанностей им не нужны были мозги.

К примеру, они не оказались умнее меня и тоже шли за мной без зонтов. Перед входом в кафе я глянула на них, раздумывая – может, стоит их пригласить в зал? Они демонстративно отвернулись от меня. Между прочим, Майкл Корлеоне застрелил МакКлоски и Соллоцо в кафе.

Софья поджидала меня за столиком в уютном уголке маленького кафетерия в комплексе “Джаз”. Я очень тосковала об Артеме, а в этом зальчике, сделанном по эскизам одного знаменитого нью-йоркского кафе 30-х годов, мне казалось, что он где-то рядом.

– Софья, здравствуйте.

– Здравствуйте, Катя. Вы совсем вымокли!

– Ничего, – мне удалось вполне естественно улыбнуться. – Я не пользуюсь косметикой, поэтому особого урона дождь мне не нанес.

Гадалка выглядела очень хорошо, ведь она не намокла. А, вообще, гадалки попадают под дождь? Наверняка, нет, так как они заранее знают погоду.

– Вы хотите меня видеть, – сказала Софья. – Ведь, так?

– Не знаю, – я немного смутилась. – Что-то происходит, но что – непонятно.

– Вы мешаете кому-то.

– Кому?

– Не знаю. Но ведь тот человек, ненормальный, он на вас нападал? – Софья смотрела на меня очень пристально

– Нет, – без злорадства по поводу того, что гадалка опростоволосилась, ответила я. – Нет. Он меня защитил от смерти трижды.

Софья полуоткрыла рот, словно от сдержанного изумления. Я отметила про себя, что в освещении “Джаза” и с этим макияжем она почти красавица.

Я кивнула в ответ на ее удивление: