Ирод - Дан Берг

сильные мира сего говорят. Разве вправе я перечить монарху, над всей Иудеей царящему? Мое дело – в храме царить.

Идо. Всякий в своей вотчине хозяин. Однако признайся, Хананель, недурен вышел храм?

Хананель. О, сооружение великолепно! Совет мудрецов постановил: “Кто не зрил храм, Иродом построенный, тот не видел в своей жизни красивого здания!”

Арад. Наш славный царь не только храм возвел. У Ирода немало есть причин для гордости.

Хананель. Перед кем гордиться – перед своими или чужими?

Элия. Свои или чужие? Наставник в Риме, философ мудрый, так учил меня: придет время, и не будет ни римлянина, ни иудея.

Хананель. А в Иерусалиме наставники другому учат: сломит Бог гордый рог!

Элия. О ком это?

Хананель. О римлянах, надо полагать!

Идо. Не будем лить масло ни в огонь, ни под ноги – дабы не разжигать и не скользить. Пусть лучше Ирод поведает нам, что, кроме храма, построил и строит он, а я, как зодчий, от себя присовокуплю.

Ирод. Октавиан вернул Иудее области, Антонием изъятые в пользу Клеопатры. На землях этих возвел я дворцы и назвал их именами владык римских, благодетелей наших.

Арад. Я сам в те годы белый мрамор доставлял – для стен, лестниц и колонн. У истоков Иордана строились мы.

Элия. Я знаю далеко не всё, но что успел увидеть – мощно и красиво. Ты скромен, отец.

Ирод. Нам скромность подобает – так Хананель нас учит. Посему я кроток.

Идо. Коль мера кротости исчерпана тобою, то я дополню твои слава, монарх. Задумывая и воплощая, я наслаждался раздольем зодчего. Амфитеатры, рынки, театры, стадионы, бани, бассейны – я трудился не покладая рук. Грядущие поколения нас не забудут.

Ирод. Да, поколения. Я воздвигал на века. Нет, не на века – навсегда! Архитектура уничтожает время, она есть летопись мира и говорит, когда уже смолкли предания старины. Кейсария – вот лучшее мое творение. Порт, улицы, статуи. Гавань – мореплавателям, город – императору!

Идо. Прежде отплытие в Египет было предприятием опасным из-за ветров меж береговых скал. Поднимавшиеся волны грозили кораблям крушением. Выстроив гавань, мы укрыли ее плотиной и волноломными камнями огромной величины. Теперь мореходство там надежно, и торговля расцвела. Воистину, Ирод победил природу!

Арад. Помнится мне, работали мы и за пределами Иудеи. Поведай, Ирод.

Ирод. В Дамаске и Триполисе, в Тире и Сидоне – всех мест не перечесть. Строили театры, колоннады, рынки, купальни, колодцы. Повсюду гимнасии устраивали.

Элия. Гимнасии – это здорово! С образованным людом нам, народу Книги, легче сговориться.

Хананель. Ошибаешься, юноша! Образованные язычники опаснее невежд, ибо наукоподобная ложь укореняется в сердцах и взращивает враждебность к иудеям.

Идо. А я согласен с Элией. В конце концов культурная зелень заглушит сорняки невежества соседей, и мы обретем друзей.

Хананель. Обретаем врагов! В чужеземных городах, где ты, Ирод, культуру сеял, добавилось язычников, а общины наши поредели. И не диво: театры, купальни и прочие вершины язычества чужды иудеям.

Ирод. Должен ли оправдываться царь, и объяснять, и убеждать, искать сочувствующих? Лучше добавлю нечто другого рода, и да полюбится сие прекословщикам моим. Весьма высоко я почитаю родителей моих. В честь отца я основал и назвал новый город. В память о матери я возвел красивейшею крепость и присвоил ей имя родительницы.

Арад. Стремление к почитанию родителей передается от отца к сыну, а Бог дал тебе достойных наследников, Ирод!

Ирод. Не знаю, не знаю… Скажи, Элия, отчего Антипатр и Александр не пришли приветствовать меня? Почему нет их сейчас с нами? Тревожат они меня. Не ладят меж собой, да и ты раздружился со старшими братьями. Объясни, коли можешь.

Элия. Нет у меня ответов, отец. Прости.

Хананель. Торопишься, царь, о сыновьях кручиниться. Негоже выдумывать невзгоду и печалиться о ней, о не пришедшей – может, с пути собьется и не явится!

Арад. О другом спрошу. Ты многих имена увековечил, Ирод. Не забыл ли обо мне?

Ирод. Нет, не забыл, честный и верный компаньон! Вскорости обрадую тебя. Назвал же я выстроенное мною здание в Иерихоне именем Ури – доброго друга юности!

Хананель. Имею слово похвалы для тебя, неоднозначный царь. Помнится, в отстроенных тобою хоромах ты прежде охотно принимал языческих гостей. Пировал с ними, сиживал в театрах, плескался в бассейнах, и, не про нас будь сказано, обнажившись, мылся в общей бане. Рискну добавить, что, коли до сих пор ты почитаешь дружка Ури, то легко заподозрить твою приверженность иным грехам. Присутствие Элии удерживает меня от откровений.

Ирод. Укор я слышу, а в чем же похвала твоя, первосвященник однозначный?

Хананель. В том похвала, что нынче ты почти забросил бесчинства прежних лет. Пребываешь во дворцах своих, то в одном, то в другом, от гостей-язычников отмежевался – стало быть, меньше грешишь. Странно, однако: ты не просиял, а помрачнел от этих слов!

Ирод. Похвала тяжелей упрека – вот и помрачнел. Вынужденно приемы отменил, поневоле затворяюсь. Один как сыч. Не выхожу из комнаты, боюсь совершить ошибку. Много врагов у меня. Завидуют, злорадствуют, задумывают козни строить, того и гляди – на жизнь мою покусятся.

Элия. Всем сердцем жалею тебя, отец. Не болен ли?

Арад. Одновременно и государствовать, и семьею править – истинное истощение души. Лекарь посоветует отвар целебный.

Идо. Живи во здравии, без бед, монарх мой!

Элия. Пока я пребывал в Риме, дошел до меня слух, мол, на землях иудейских случился недород, и голодала чернь. Как справился ты с этою бедой, отец? Я, в знак участия, не допускал мясного на своем столе.

Идо. Мы все сочувствовали. Даже на пиры не собирались, пока бесхлебица была в стране.

Ирод. Я подати уменьшил и голодающим вспомоществовал из собственной казны.

Хананель. Не только из казны. Сокровищам священной гробницы Давида ты поспешил дать благотворительное применение.

Глава 14

1

Живой водой честолюбия и денег Ирод орошает засыхающее древо Олимпийских игр. Выстроенные им амфитеатры, гипподромы, цирки становятся поприщами спортивных состязаний, на проведение которых монарх щедро предоставляет средства из казны. Иерусалимский царь преследует три цели: завоевать успех и признание среди греческих обитателей городов вокруг Иудеи, еще более упрочить свои позиции в Риме, и, наконец, притянуть к спорту молодых иудеев. Царь достигает всех