Демократия по чёрному (СИ) - Птица Алексей

— По рукам! — и камень перекочевал в сейф владельца кабинета. А Феликс получил, из того же сейфа, оговорённую сумму, наличными.

— У вас всё, или есть ещё?

Феликс заколебался. В последней встрече Мамба доверился ему, а может быть, просто проверял его. Феликс, в общении с чернокожим вождём, никогда ничего не знал наверняка. И даже, будучи готовым к различным выходкам, этого, в высшей степени, непредсказуемого субъекта, каждый раз оказывался шокированным, а то и не по одному разу.

Например, тем, что Мамба просил его наладить связи с цесаревичем Николаем, намекая на то, что, в скором времени, это — будущий император, во что Феликс отказывался верить, категорически; в ближайшее время, к тому не было никаких предпосылок.

Затянувшуюся паузу нарушил Фридрих Шухербаум.

— Откуда у вас камни, и сможете ли вы наладить их поставки нам? В какое время, и с кем мы будем иметь дело?

— Камни из Африки, и пока я не могу вам сказать ничего определённого. Их приходится доставлять из самого центра континента, что сопряжено с определёнными трудностями, и я не имею их в том количестве, которое необходимо для постоянных поставок.

Решившись, он снова достал кожаный мешочек, и извлек оттуда камень, отданный Мамбой. Это был, очень больших размеров, изумруд, самый маленький, из найденных Мамбой, в храме мёртвого бога.

Надо сказать, что в девятнадцатом веке больше ценились не алмазы, а другие драгоценные камни. Хотя бриллианты, и тогда, безусловно, являлись одними из самых дорогих драгоценных камней.

Ещё не была развита индустрия выращивания искусственных корундов, а также сапфиров и рубинов. Отчего, природные изумруды, сапфиры, рубины, ценились гораздо дороже алмазов. А особо крупные камни, сразу находили себе место, в коронах различных королей, европейских, азиатских, и арабских государств.

За ними гонялись, их перекупали, воровали, отбирали, расплачивались в качестве контрибуции, за военное поражение, дарили, и совершали с их помощью самые безумные сделки.

Изумруд, лежавший на куске белого холста, перед ювелиром-огранщиком, чуть-чуть не дотягивал до этой категории, но это было и лучше, для его нынешнего владельца, гарантированно сохраняя жизнь. Ювелир застыл, потом медленно опустил окуляр на глаз, и, схватив пинцетом изумруд, внимательно стал его осматривать, поворачивая из стороны в сторону, ища в нём малейший изъян.

«Обижаешь!» — дыхнула, говоря на незнакомом языке, занавеска, дрогнувшая от порыва ветра, донесшегося из полуоткрытой форточки.

Фридрих и Феликс, одновременно услышавшие это слово, недоумённо уставились друг на друга, а потом, снова занялись, каждый своим делом, решив, что им чудится. Феликс стал напряженно ожидать, поглаживая сквозь ткань шерстяного костюма рукоятку, спрятанного в кармане, небольшого револьвера.

А Шухербаум, рассматривать изумруд, великолепной расцветки и чистоты. Так и не найдя в нём ни одного изъяна, он вздохнул, и предложил Феликсу подождать. Вопросы такого уровня он не решал, а стоимость этого редкого камня, просто зашкаливала, и выходила из рамок его компетенции. И он вышел из кабинета.

То же самое можно было сказать и о Феликсе, он не знал даже примерной стоимости этого камня, и уже начинал жалеть о своём поступке, чувствуя себя неуверенно и неуютно, оставшись один в этом кабинете, который стал казаться ему ловушкой.

Как хорошо жить в джунглях и саваннах, ежеминутно ожидая стрелу из-за дерева, или пулю в спину, и быть постоянно готовым защитить свою жизнь, или убить в ответ, отбрасывая всякие условности. А не сидеть здесь, ожидая, незнамо чего!

Через полчаса напряжённого ожидания в кабинете, он был вознаграждён личным посещением владельца местного отделения крупнейшей ювелирной фирмы в Европе, Mellerio dits Meller, головной офис которой находился в Париже, на улице Рю де ла Пэ.

Это был сухонький старичок, неопределённого возраста, заросший, по самые глаза, седой бородой и усами, с живыми карими глазами, в которых, до сих пор, прыгали два чертёнка. Войдя в кабинет, он, с помощью глазного окуляра, осмотрел изумруд, а потом, рассмотрел и Феликса, но уже без оного, убрав его себе на лоб.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что ж, герр Феликс, будем знакомы, глава отделения ювелирной фирмы Mellerio dits Meller в Гамбурге, Пьер Меллерио.

Я думаю, вы не будете отпираться, что знаете место, где находят такие прекрасные камни, и я хотел бы иметь долю в этом мероприятии. Наша, старейшая в Европе, ювелирная фирма, готова выкупать все, найденные вами, камни.

— Я думаю, вы не знаете, сколько стоит этот превосходный камень. Более того, этого не знаю и я сам, но предлагаю вам… — и он назвал сумму, превышающую те деньги, которые Феликс выручил за все, проданные до этого, алмазы.

Феликс, не раздумывая, согласился, и стал обладателем счёта в швейцарском банке, на огромную сумму, стал почётным клиентом, подписав и оформив, вместе с Фридрихом, все необходимые бумаги.

А также заключил с Пьером тайное соглашение, о продаже всех найденных камней, только его фирме. Но, это было, пока, на словах, которые требовалось подтвердить наличием камней. И тогда, уже вступала в силу вторая часть соглашения, более серьёзная, с более привлекательными целями, но до этого было ещё далеко.

Выйдя из офиса ювелирной фирмы, Феликс подставил лицо холодному ветру, дувшему с Балтийского моря, чтобы охладить, пылавшее от пережитого азарта, лицо. Успокоившись, он взял извозчика, и укатил на встречу, в фирму по продаже станков для металлообработки, и прочего имущества, необходимого для производства различных видов стрелкового и артиллерийского оружия.

Требовалось ещё найти фирмы, специализировавшиеся на разработке и производстве мортир, горных пушек, чтобы реализовать, подсказанную Мамбой, идею миномётов. Лучше всего, для этого подходила группа компаний фирмы Крупп.

Глава 7 Уганда

Как там дела с револьверами?

Все сроки вышли, за отрядом Ашинова уже и пыль улеглась, а Лёня не казался мне на глаза, скрывался в кустах, и прятался по хижинам, маскируясь под негров, пользуясь тем, что его кожа стала дюже загорелой. Ну, по крайней мере, я так думал, не видя его.

К счастью, я ошибался, и в один из дней, Лёня Шнеерзон нашёл меня, с отчётом о проделанной работе. Я не поверил, и направился с ним, в недавно сделанную русскими переселенцами мастерскую, которая находилась рядом с новой кузней.

На глиняном полу были разложены револьверы, общим числом сто восемьдесят шесть штук. Рядом лежал ящик, с разобранными револьверами, полностью непригодными к использованию.

Я поднял с пола один экземпляр, это был, полностью отремонтированный и вычищенный, бельгийский дамский револьвер, целиком умещавшийся на моей ладони. Револьвер был вычищен с помощью листка фикусоподобного растения, заменявший здесь наждачную бумагу, смазан пальмовым маслом, и готов к использованию.

Отстегнув барабан, я выщелкнул из камор патроны. Все, как один, были, хоть и старыми, но без следов ржавчины. Загрузив патроны обратно в барабан, я защёлкнул его, и, выйдя из мастерской, выстрелил в небо, два раза.

Револьвер отработал два выстрела, щёлкнул, крутнувшись, барабан, и занял исходное положение, поставив очередной патрон под удар бойка. Пистолет отработал без замечаний. Из остальных я стрелять не стал, но потратив два часа, осмотрел каждый из них.

Все были исправными и работали. Шнеерзон полностью выполнил свою работу, и был принят ко мне помощником по материально-техническому обеспечению, став штатным оружейником. Он, правда, усиленно сопротивлялся этому, крича, — «Где я, а где оружие!» и «Я, благородное ремесло фальшивомонетчика, никогда не променяю на прозаическое ремесло оружейника!».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Внимательно выслушав, я объяснил, что он не прав, и я его не заставляю ремонтировать самому оружие, просто он должен найти, и обучить этому людей, будь то белые, из числа авантюристов, или местные аборигены, мне было всё равно.

А если ему что-то не нравится, то саванна большая, есть куда пойти, например, ко львам, они что-то голодают, в последнее время, и с удовольствием примут его, в качестве казначея, или к дервишам, они, как истинные мусульмане, имеют слабость к еврейскому вопросу.