Брошенный (СИ) - Обава Дана

Вход в апартаменты Казмера расположен на втором ярусе, но лестница к нему с раскуроченными ступенями, очевидно, не используется по назначению. Сразу прохожу в общий зал, благо вход туда стоит нараспашку. Поднимаюсь на галерею и звоню в дверь. Вместо того, чтобы мандражировать, рассеяно оглядываюсь по сторонам.

Общий зал в это время дня абсолютно пуст — чистый, светлый и без изысков. Самые обыкновенные слегка потертые и слегка пятнистые бежевые диваны образуют несколько зон, в которых можно было бы собраться небольшой компанией. Вдоль стен выставлены детские велосипеды, самокаты и дешевые пластиковые машинки. Уборщики забыли на ступенях синее полное грязной воды ведро. Окно рядом с дверью, перед которой я стою (сколько уже?), задернуто плотными занавесками, выглядящими как-то странно. Они словно не свободно висят, а прибиты прямо к раме с внутренней стороны.

Чтобы взглянуть в окно, я сделала пару шагов в сторону, теперь поспешно возвращаюсь назад, услышав тихий звук, сопровождающий разблокировку двери. В следующее мгновение она и вправду с шумом отъезжает в сторону, и я вижу перед собой человека, внешность которого рассмотреть почти не успеваю.

— Здр… — обращаюсь я к нему, не по своей инициативе тут же влетая в полутьму помещения, и ударяюсь в противоположную входу стену.

Перетерпев боль от ушиба значительной части организма, оборачиваюсь. Свет в комнате стоит на самом минимуме, так что можно различать очертания предметов, но не более. Силуэт мужчины передо мной, выше и крупнее меня, но ненамного, он уже заново заблокировал дверь и также повернулся ко мне.

— Здрав… — делаю я еще одну провальную попытку.

— Сколько вас там? — тихо, но требовательно осведомляется человек, тыкая в мою сторону винтовкой. Смотрю вниз, на дуло, чуть не ткнувшееся мне в живот. Вроде бы оружие настоящее, но, возможно кустарного производства. Казмер до всего этого в оружейном цехе работал. Теперь-то, конечно, уже нет.

— Нас я одна, — отвечаю, глядя уже ему в лицо. Сурового взгляда за стеклами очков я не вижу, но все равно ощущаю на себе.

— Да, а остальные где?! — возбужденно шепчет Казмер. — И зачем вы отключили свет? Чего вы этим добиваетесь?! Это на меня не подействует! Я вам ничего не сказал и ничего не скажу! Потому что мне нечего вам сказать!

Винтовка больно тыкается в мое ребро. С трудом удерживаюсь от того, чтобы схватиться за ствол и отвести в сторону.

— А ну вынимай все! — требует Казмер.

— Что вынимать?

— Все! — гавкает мужчина. — Что у тебя там? Прослушка, пистолет? Все на пол! Или мое лицо будет последним, что ты увидишь в жизни!

— Так я его не вижу! — тявкаю я, переживая, что на пол мне бросать нечего. Правда, несильно переживая.

— Это потому что вы отключили долбанный свет! — теперь уже в полный голос орет Казмер, сжимая винтовку так, будто хочет выдавить из нее предсмертных всхлип. Затем он выдает залп бессильной ругани в адрес своих анонимных преследователей. Я бы предположила, что речь о стражах, которые измывались над ним после ареста, пытаясь выбить признание, но уже год прошел с тех пор, как его отпустили, а дело закрыли.

— Хорошо, — решаю не спорить я. Снимаю с себя наушники и бросаю их на пол. Мужчина начинает яростно их топтать, убрав, наконец, от меня дуло.

— И пистолет! — напоминает Казмер. Он свирепо орет, дергаясь передо мной как в припадке, и становится немного волнительно.

Оружия у меня, естественно, никакого нет, но с сумасшедшими, а бедняга явно сейчас не в себе, не спорят. Вынимаю из кармана воображаемый пистолет и делаю движение, как будто кидаю что-то на пол. Казмер вполне натурально отпихивает это ногой в сторону. Мы словно на первой репетиции пьесы, только следующую сцену я не успела прочитать.

— Туда иди! — командует мужчина. Жестко ухватившись за мое плечо, резко разворачивает меня к темному прямоугольнику выхода в коридор, и, толкая в спину через каждый метр, заставляет идти вперед. — Сюда!

В большой комнате, посредине, стоит внушительный стеклянный стеллаж с работающей подсветкой, благодаря которой вокруг значительно светлее. Я хорошо вижу испуганное и одновременно уставшее лицо женщины в широком мягком кресле, которая при нашем появлении сильнее прижимает к себе маленького ребенка, который почти исчезает в ее объятиях. Полагаю, это Анса — единственный акбрат Казмера — и ее сын Юлек.

— Сиди! — рявкает мужчина, бросая меня в соседнее кресло. — Следи за ней! — приказывает он женщине. — Она — одна из них! Рыпнется — прострели ей ногу, поняла?!

Анса нервно кивает. У ее ног стоит прислоненной к колену еще одна винтовка, за которую она хватается одной рукой, демонстрируя свою готовность. Казмер, резкими широкими шагами, вылетает из комнаты, видимо, спеша проверить, что делается возле второго входа в апартаменты, того, что со стороны тоннеля.

— Кто вы?! — тут же спрашивает Анса, одной рукой все еще сжимая винтовочный ствол, второй придерживая сына, привставшего на кресле. У стены позади нее я замечаю еще несколько единиц огнестрельного оружия: винтовки, пистолеты, разложенные на столе, вместе с прозрачными ведрами патронов. Ведрами! Из ниши слева раздается мерный гул, возможно, генератора. По полу протянуты провода.

— Я пришла по поводу той истории с ограблением, — старательно собираю свое рассеявшееся было по комнате внимание на свою собеседницу. Мне нужно выглядеть открыто и дружелюбно, если я хочу выудить хоть какую-то информацию хоть у кого-нибудь в этом месте. — Моя подруга хотела бы поступить на работу в контору защитников, и ей дали это дело в качестве испытания. Она хочет доказать невиновность вашего шинарда.

— Серьезно? — в голосе Ансы звучат смешанные эмоции, то есть, полагаю, у меня еще есть шанс разговорить ее, который я, правда, рискую запороть следующим же словом.

— В деле очевидные недоработки, так что она уверена в успехе.

— Немного поздновато, не находите? — жестко выговаривает Анса, только в конце проскакивает паническая нотка.

— Да что там происходит?! — мимо нас пробегает Казмер, снова к тому входу, через который впустил меня.

— А что происходит? — интересуюсь и я, заодно оборачиваюсь, чтобы посмотреть, куда тянутся провода — к открытому лазу в техническую шахту. — Вас продолжают прессовать? Вам угрожают?

— Нет! — тихо произносит Анса. — Вы что, сами не понимаете?!

— Что Казмер… — не знаю, какое слово подобрать, мягкое и необидное.

— Да, он свихнулся, — шипит Анса, сильно прижимая к себе ребенка, неловко и ненастойчиво пытающегося выбраться из ее объятий. — Он хорошо держался весь этот год, — выражение ее лица становится вдруг слезливым, — я надеялась, что он забудет обо всем. Уже забыл. Но вчера к нему на работу приперся один из этих чертовых стражей, потребовал отчитаться в каких-то тратах. Оказалось, что они все это время продолжали следить за ним, его перепиской и счетами. Все еще ищут те дурацкие деньги…

— Зачем им отключать свет?

— Это не они. Страж получил свое и больше не появлялся, но удар уже был нанесен. Всего за один день Казмер из нормального человека превратился в полоумного параноика. Он привез генератор, и отключил апартаменты от общей сети, чтобы на нас не смогли воздействовать извне. Сломал лестницу, чтобы до нас было сложнее добраться. Притащил патроны, которые, оказалось, давно прятал где-то в тайнике. Винтовки коллекционные, изначально не рабочие…были. Оказалось, что он, не подавая вида, все это время готовился дать отпор.

— Ясно, но возможно…

— Не вздумайте попытаться с ним заговорить! — яростно шипит на меня Анса. — Мы уже пять часов сидим без света словно в осаде! Одна неудачная фраза, и он взорвется!

— Ладно, может, тогда вы мне расскажете про тех двоих, что совершили ограбление. Может, вы слышали…

— Да-да-да, — Анса снова раздраженно прерывает меня. — Может и слышала, только какое теперь это имеет значение?! Тебе, что, не ясно, что это добром не кончится?! Каз окончательно сломался, теперь он опасен и для себя, и для нас.