Злая, злая планета - Николай Алексеевич Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А мы с Юлей, по большей части, были предоставлены сами себе. Мы часами напролёт сидели рядышком в задней части кабины, часто совсем одни и болтали обо всем на свете. Правда, говорила, в основном, Юля, а я слушал её, раскрыв рот. Ей нравилось, что я так внимателен к ней, может быть, ей это даже льстило, а я, по простоте душевной, делал это исключительно из добрых побуждений. Мне кажется, она в какой-то момент решила, что оказывать мне покровительство – её обязанность.
Но разговоры с ней действительно были очень занимательными. Она рассказывала мне о том, как устроен мир, которого я в глаза не видал, и о котором так мало знал – Империя Таррагона, цивилизация сиксфингов, расселившихся среди звёзд почти до границ так называемой Местной группы галактик, гигантского пространства диаметром в шесть миллионов световых лет. Я даже вообразить себе не мог эти расстояния. Чтобы добраться из конца в конец своего необъятного государства, у сиксфингов уходил почти год, а двигатели кораблей, шедших в такие дали, были размерами с целые города – никаких иных способов перемещения в пространстве, кроме импульса термоядерного реактора, они до сих пор не изобрели.
Юля рассказывала о разных мирах, народах, культурах, о быте простых людей, о рабах и их незавидной участи. Рассказывала о войнах, которые ведут сиксфинги, о том, что рабство в Империи защищено законом, о голоде и народных восстаниях, о чудовищной классовой пропасти в обществе инопланетных завоевателей, об огромных массах бедных, с трудом добывающих себе хлеб, и о поражающих воображение роскоши и богатстве столичных миров. Она рассказала о том, что Империя Таррагона – милитаристская супердержава, стоящая на трех китах – армии, императорской власти и рабовладельческом строе. Но армия Империи сегодня переживала упадок, экономика давно была в застое, престиж Императора упал ниже нулевой отметки, а повсеместные восстания рабов расшатывали и без того ослабевшие государственные устои.
– Если бы у землян достало решимости, они могли бы в ближайшие двадцать лет сбросить иго Таррагоны, даже не давая генерального сражения, – говорила Юля. – Нужно просто перераспределить капиталы, и экономика Империи начнёт захлёбываться. Но кое-кто из людей выигрывает на марсианской гегемонии. И их не волнует ваша общая судьба… каждый стал за себя. Скорее всего, в течение столетия, люди так или иначе покинут Землю навсегда и наши цивилизации окончательно ассимилируются. Вашу планету постигнет та же судьба, что и Марс, когда сиксфинги покинули его, она превратится в безжизненные пески.
Услыхав эти слова, Кирсанов вступил с ней в яростный спор…
Так или иначе, я услышал от Юли достаточно, чтобы моё мировоззрение начало коренным образом меняться или, правильнее сказать, оно начало у меня формироваться, поскольку до этого каких-то конкретных, устоявшихся взглядов на мир у меня не было.
У Юли всегда была большая любовь к технике, ко всякого рода механизмам. Я узнал от неё не только как устроен двигатель нашего танка, но и устройство многих других машин, даже межзвездных кораблей. Хотя я так и не смог понять принцип работы термоядерного реактора, несмотря на все усилия Юли. Может она и думала, что я слушаю все это на голубом глазу, но у меня действительно ни разу не возникло вопроса, откуда у неё может быть такой громадный массив специальных знаний и навыков, которые люди приобретают в течение десятилетий тяжелого труда. Я был тогда наивен и глуп, как пробка. Для жизни я был девственно чистым листом белой бумаги.
Юля имела понятие о том, как устроена экономика Империи и на чем она основана, чем и как люди и сиксфинги торгуют друг с другом, где добываются те или иные ресурсы. Знала также и наиболее влиятельных бизнесменов и политиков Империи, владельцев крупнейших банков и компаний. Знала почти все о космических технологиях, кораблях, двигателях и тому подобном. Она знала и космическую навигацию, когда мы оставались на улице одни, Юля показывала мне звёзды, их названия, описывала их характеристики, расстояния до них. Я не заметил, что больше ни с кем она не делится знаниями, и вообще мало рассказывает о себе. И меня это не наводило ни на какие мысли, не озадачивало. Я просто ходил за хиншу, как привязанный, ловил каждое её слово, и я не понимал, что может быть только благодаря моей наивности она так ко мне расположена. Включи я хоть на минутку голову, разве тогда не иссяк бы мгновенно этот лимит доверия?
Иногда свидетелем наших бесед становился Александр и он прислушивался к словам хиншу гораздо внимательнее, чем я, и слышал, надо полагать, куда больше моего. Во всяком случае, в какой-то момент он начал всерьёз интересоваться прошлым Юли и задавать ей вопросы, которые мне бы и в голову не пришли. Осведомленность Александра была не в пример шире моей. Грубо говоря, я вообще практически ни о чем не имел понятия. Например, он