Пора охоты на моржей - Владилен Леонтьев

Владик как-то спросил дедушку Олсена, где он потерял руки.

— Помочь хотел иннунцам. Во льдах охотники нашли убитого гренландского кита, хотел подорвать его толом, чтобы легче было разделывать, но оторвал себе руки, — и назидательно заметил Владику: — Патроны смотри осторожно заряжай.

Владик любил бывать в Валиной яранге. Полог у них был большой и просторный. Мать Вали хорошо относилась к Владику, и ей, наверно, нравилась эта дружба. Она следила за ним, как за родным: пришивала пуговицы, которые у него часто отлетали, сушила его торбаза, стирала рубашки. А когда он появлялся мокрый и грязный, ругала как своего сына, снимала с него одежду и почти голым заставляла забираться в полог и ждать, когда все просохнет.

Хорошо было в Иннуне, но все же Владика больше тянуло в родной Увэлен, к своим друзьям-мальчишкам. Он очень обрадовался, когда в середине августа отец посадил его в проходящую с севера байдару и отправил в Увэлен, чтобы он успел к занятиям в школе.

На берегу провожали Владика отец, Валя с мамой, а чуть повыше, у обрыва, стоял дедушка Олсен.

— Держись, сынок, — напутствовал отец, — еще не раз придется путешествовать по морю.

Валина мама что-то говорила чукчам, сидевшим в байдаре, показывая на Владика, а у Вали выкатились из глаз слезинки, и она сказала, что теперь ей будет очень скучно. Но Владик по-мужски заверил, что на будущий год снова приедет в гости. Дедушка Олсен добро улыбался, махал своим нарукавником с большим крючком и показывал, что ему теперь некого будет вытаскивать из пекарни.

Как ни спешили чукчи, но Владик все же опоздал в школу на несколько дней. У поселка, который был в тридцати километрах от Увэлена, байдару застал шторм, и люди по волне высадились на берег. Владика увел к себе продавец и хороший друг отца чукча Агранаут. Его жена Вельвыне постелила в пологе постель из свежих оленьих шкур, накрыла их простыней. Первые дни Владик бегал с костяшками за утками, искал что-то на берегу моря, забирался на сопочку Апетлян, где лежало множество моржовых черепов и откуда хорошо было видно моржовое лежбище. Но моржей согнал с лежки шторм, и они плавали далеко в море. Потом ему стало скучно, он захотел домой. Хозяева яранги были огорчены и делали все возможное, чтобы он не грустил. А ветер, как назло, дул с моря и катил огромные волны на берег.

— Как только стихнет, сразу же поедем в Увэлен, — говорил ему Агранаут, но это не успокаивало Владика.

— Может, он по русской еде соскучился? — спрашивала Вельвыне мужа.

— Может. — И Агранаут сходил в магазин, принес две банки мясных консервов и макароны.

Вельвыне сварила суп с макаронами, Владик с аппетитом съел его и, казалось, успокоился. Хозяева остались довольны. Но на следующий день он снова загрустил.

— Вынэ трарагтыныркын! Очень домой хочу! — сквозь слезы говорил Владик.

— Амын тыттенет! Что же делать?! — огорченно произнесла Вельвыне. Она не выносила детских слез.

— Наверно, завтра пешком пойду, — решил Агранаут. — На плечах донесу.

— Но как же через пильгин — горловину переправишься? — засомневалась Вельвыне. Она была согласна, чтобы муж отнес парнишку на плечах.

— И верно, через нее не переберешься, — тяжело вздохнул Агранаут.

А Владик продолжал свое: «Хочу домой!» Он сейчас был похож на капризную и упрямую девчонку из сказки про Ейвелькея и ничего не хотел понять, твердил одно и то же.

— Но ты же видишь, ветер сильный, — успокаивал его Агранаут, — ехать нельзя. Вот иди-ка сюда, — позвал он Владика.

Владик подошел к открытым дверям.

— Смотри, вон видишь утки плавают? — показал он на заливчик в лагуне.

— Вижу, — недовольно пробурчал Владик.

— Это аачекыт — савки, твоя мать любит таких уток. Попробуй убить. Мать будет рада такому подарку.

— А чем? Пращой их не убьешь, они ныряют здорово.

— Я сейчас, сейчас дам тебе, — обрадовался Агранаут.

Он поспешно встал, подошел к ящику, стоявшему на ножках у стены яранги, и, переворошив кучу меховой зимней одежды, вытащил американскую мелкокалиберку, которую чукчи назвали «Монтекристо». Владик мечтал о такой винтовке. Глаза его заблестели, он, радостный, бросился к Агранауту.

— И тебе не жалко, не жалко? — торопился поохотиться на уток Владик.

— Не жалко, на, бери! Сейчас патроны достану! — заспешил Агранаут, словно боялся, что Владик снова закапризничает.

Винтовка была маленькой, удобной и легкой и совсем не походила на «тозовку», из которой учил стрелять Владика в Иннуне Нытогыргин. Он схватил ее, сунул в карман патроны и помчался к лагуне.

— Только смотри осторожно! — кричал ему вслед Агранаут.

И Агранаут с Вельвыной, довольные, сели на камни у яранги и стали наблюдать, как охотится Владик. Им было хорошо. И на следующий день охотился Владик, и на третий. А когда сказали, что надо собираться, ему не хотелось отдавать винтовку.

— Побольше будешь, подарю тебе, — успокоил его Агранаут.

После этого Владику — не случалось бывать в Иннуне, но Агранаут часто приезжал с отчетами в Увэлен и заходил к ним в гости, вспоминал, как жил у них Владик, и говорил отцу, что сын его будет хорошим охотником.

Настоящая охота на кита

В третьем классе Владика и его друзей приняли в пионеры. Отец с матерью поздравили его и подарили новый нерпичий портфель. А увэленцы, встретив на улице мальчика, идущего из школы, уважительно говорили:

— Ка-а-ко-мей! Оказывается, уже большой ты, пионером стал!

И Владик, гордый, торопился бросить портфель дома и бежать с ребятами откапывать после пурги школу. Это было первое пионерское задание.

Как-то зимой в январские каникулы, когда после пуржливых дней надолго установилась хорошая погода, собрал пионеров в школе новый директор Лев Васильевич и сказал:

— Вот что, ребята! Перестала работать пекарня, вышла из строя печь. Отремонтировать ее нельзя, потому что кирпич в Кенискуне. Взрослые сейчас не могут привезти, так как погода хорошая и надо ловить песца и добывать нерпу, чтобы выполнить план. Прошу вас попросить у родителей собак и съездить за кирпичом в Кенискун.

— Привезем! Привезем! — дружно закричали ребята.

Молчал только Владик. Как же? Его друзьям хорошо: у них есть собаки. Не поедет же он на своем единственном Дружке. Пошел к Рычыпу.

— Рычып, дай собак!

— Куда ехать хочешь?

— За кирпичом в Кенискун.

— Вынэ кырым, нет не дам, нарту сломаешь. Кирпич тяжелый.

— Да не сломаю, — заныл он. — Я же умею ездить, — и потрепал за уши рычыповского передовика Вутеля.

В чоттагине сидела Рентыт и слышала их разговор. Рычып никак не соглашался дать собак и говорил, что Владик не справится с ними.

— Кыкэ вай! Какой же ты! — не сдержалась Рентыт. — Мальчишки дразнить его будут, если он не поедет. Дай собак! Он же не раз ездил за льдом. Справится с собаками.

Рычып не мог ослушаться Рентыт.

— Како тыттенет! Что делать, что делать! — вздохнул он и стал готовить упряжку.

На следующее утро в Увэлене стоял невообразимый шум. Выли и радостно лаяли собаки, ребята бегали из яранги в ярангу, добывали алыки, остолы, снимали с подставок нарты. Часов в десять утра, когда уже стало совсем светло, на лагуне вытянулась вереница нарт. С шумом и гамом, обгоняя друг друга, путаясь с другими упряжками, вся кавалькада скрылась за холмом.

— Только двадцать штук кирпичей возьми, — кричал вдогонку Владику Рычып, — а то нарту сломаешь!

— Кырым! Нет, не сломаю!

Конечно, не двадцать кирпичей он положил на нарту, а штук шестьдесят. Не мог же он привезти меньше, чем другие ребята. И действительно, уже на обратном пути в двухстах метрах от яранги Рычыпа нарта у него съехала с сугроба, треснул полоз, и собаки стали как вкопанные.

— Говорил же, — ворчал Рычып, помогая ему сдвинуть тяжелую нарту.

На следующий день директор школы снова собрал ребят, поблагодарил их и сказал:

— Молодцы! Так всегда должны поступать пионеры — помогать взрослым.

Через несколько дней пекарня заработала, и увэленцы получили хлеб. А еще через несколько дней Владик пришел к Рычыпу и протянул ему семнадцать рублей пятьдесят две копейки.

— Что это?

— Деньги. Заплатили за кирпич. Возьми, они твои.

— Э-э, как же? — слегка смутился Рычып. — Работал ты, твои деньги.

— Но если бы не твои собаки, я их не заработал бы, да и не нужны они мне.

— Нет, кырым.

Владик никак не мог уговорить Рычыпа, но в то же время он не хотел уступать, так как знал, что они с Рентыт нуждаются в деньгах.

— Раз ты хочешь, то сделаем так: половину возьму я, половину — ты и купишь себе конфет.