Кровь на эполетах - Анатолий Федорович Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Правду говорят, что французов топором рубил? – сощурил свой единственный видящий глаз Кутузов.
Надо же! И об этом донесли.
– Пришлось, ваша светлость, – признался я. – Гусары фронт каре прорвали. Могли взять нас в сабли. Нам от французских саперов трофей перепал – топор на длинной рукояти. Я схватил его и стал бить обухом лошадей передовых гусар. Силой меня бог не обидел: хрясь по лбу коня – и тот лежит.
Генералы засмеялись.
– И много набил? – поинтересовался Кутузов, улыбнувшись.
– Не считал, ваша светлость, но с полдесятка голов точно.
Генералы уже хохотали. Ага, весело им! Самих бы туда!
– А далее? – спросил Кутузов.
– Егеря дали залп и отогнали неприятеля, а я вернулся в строй.
– Хочу заметить, ваша светлость, – подключился к разговору Паскевич, – что, когда я прибыл в батальон, то нашел капитана Руцкого всего в крови и в разрубленном кивере. Последний и сейчас на нем. Поначалу подумал, что это кровь наших солдат. Капитан в прошлом лекарь, и, когда выдается время, пользует раненых в бою. Однако позже мне довели, что кровь та французская. Руцкий не только лошадей бил, гусарам тоже перепало. Они настолько испугались капитана с топором, что отпрянули от каре и более не атаковали.
Ага, это он так извиняется. Ладно, я не злопамятный.
– Молодец! – кивнул головой светлейший. – Непременно отпишу о сем подвиге государю. Всякое случалось в эту компанию, многие офицеры славно сражались, но чтоб так… И вам благодарность, Иван Федорович! Мало того, что под вашим началом служат такие орлы, как Руцкий, так еще сумели выслать конный батальон к Малому Ярославцу, и тот поспел как нельзя вовремя. В результате неприятель не смог переправиться через реку, и город остался за нами.
Паскевич приосанился. Все-таки ухватил плюшку.
– По результатам сего дня к наградам представлю Матвея Ивановича и его офицеров, – объявил Кутузов, указав на генерала с саблей вместо шпаги на боку. – Его казаки, воспользовавшись заминкой неприятеля на том берегу, атаковали французов во фланг, разбили обоз и захватили пушки. Которые не смогли увезти с собой, те испортили. Вследствие чего противник не смог по нам стрелять и отошел от реки.
Генерал довольно улыбнулся и поклонился. Ага, это Платов. В моем времени он точно так же нанес фланговый удар и лишил французов части артиллерии. Завязал, значит, с водочкой атаман, за ум взялся.
– А еще представлю капитана Руцкого и офицеров его батальона, – добавил светлейший. – Чего тебе попросить? – он задумчиво посмотрел на меня. – Георгий четвертой степени есть, чин недавно получил. Святого Владимира с бантом? Маловато для такого дела будет. Людей много потерял?
– Более половины батальона, – сходу соврал я, увидев, как поползли на лоб брови Паскевича. Ему-то я другую цифру назвал. Генерал покачал головой, но промолчал. Правильно. Здесь подход к наградам простой: чем больше людей потерял, тем выше героизм. Приходилось в свое время читать об одном случае. Примерно в это же время Россия вела войну с персами у Каспийского моря. Там один грамотный русский офицер сумел с двумя тысячами солдат вдрызг разбить десятитысячный персидский корпус, потеряв при этом всего 28 человек убитыми. Однако в Петербург написал, что потерял 1200, и не прогадал. Его буквально осыпали наградами.
– Попрошу Георгия третьей степени, – решил Кутузов. – Все по статуту. С малыми силами отбросил много превосходящего неприятеля, не позволив тому захватить Малый Ярославец, и нанеся при этом противнику значительный урон. Далее – как государь соизволит. А теперь, господа, прошу нас оставить, – сказал генералам. – Мне нужно перемолвиться с капитаном с глазу на глаз. Ты тоже задержись, Карл Федорович, – светлейший кивнул Толю[28].
Недоуменно глядя на меня, генералы потянулись к выходу. Генерал-фельдмаршал пожелал побеседовать наедине с каким-то капитанишкой? Это с чего? Я-то знал ответ, но вид принял лихой и придурковатый: дескать, наше дело телячье: приказали – стою.
– Обижаешься? – спросил Кутузов, когда за последним из генералов закрылась дверь.
– За что? – удивился я.
– За то, что не послушал тебя и не привел армию к Малому Ярославцу загодя, – пояснил Кутузов. – В результате пришлось гнать ее ночным маршем, а тебя с твоим батальоном бросить на растерзание французам. Если б не справился… – он помолчал. – Знаешь, почему не послушал? – продолжил светлейший. – Они, – указал в сторону двери, – хором убеждали, что такое невозможно. Неприятель непременно пойдет по Старой Калужской дороге. Нельзя верить какому-то капитану, бежавшему из французского плена. И что вышло? Хорошо, что Карл Федорович заранее разведал позицию за Малым Ярославцем и составил роспись войск для спешного марша из Тарутино в случае выдвижения неприятеля к городу. Он же по получении сведений, что неприятель замечен на Новой Калужской дороге, посоветовал перебросить сюда егерей на лошадях, дабы воспрепятствовать противнику в возведении переправы и предложил твою персону, как имеющую опыт в таких делах. Как видишь, не ошибся.
А я-то думал, что это инициатива Паскевича. Кутузов его похвалил, видимо, из каких-то своих соображений. Светлейший – дипломат, умеет раздавать плюшки.
– Сколько на самом деле людей потерял? – внезапно спросил Кутузов. – Только не лги!
– Двадцать семь, – признался я.
– Молодец! – одобрил он. – Так и нужно воевать. А что прихвастнул потерями, так это – как водится. В Петербург отпишу, как нужно. Задержал же по понятному делу. Если у тебя славно выходит предсказывать действия неприятеля, то поведай, собирается ли Буонапартий атаковать нас завтра?
– Полагаю, не решится, – ответил я.
– Почему? – сощурился Кутузов.
– Он наверняка выслал лазутчиков разузнать, какие силы ему противостоят. Убедится, что здесь вся наша армия, и не станет воевать. У Наполеона почти нет кавалерии – лошади пали в большом числе от бескормицы. Еще в Москве я слышал, что французы формируют из гусар и улан пехотные полки. А без кавалерии в большом сражении не победить. По той же причине неприятель не пойдет по Старой Калужской дороге на Медынь и далее на Юхнов. Быстрого марша не получится, а пехоту мы догоним. Хотя изобразить отвлекающий маневр в сторону Медыни, чтобы нас запутать, противник может. Это любимая тактика Наполеона. Но главная причина, ваша светлость, состоит в том, что француз уже не тот, каким был летом. Армия неприятеля отягощена награбленным в Москве добром, она не хочет воевать, а стремится унести добычу домой.
– Почем знаешь?
– Заглянули в ранцы убитых французов. Там ткани, посуда, меха. Они выбросили все необходимое солдату, лишь бы унести награбленное. Да и действовали против нас вяло. Скажу честно: встань мы, как сегодня, против французов летом, от батальона только перья полетели бы. Вспомните
