Замороженный Мир (СИ) - "Cyberdawn"

— Не хуже, чем без них. Скрывать их излишне, — сухо ответил я, чувствуя себя несколько по-козлински.

— Ясно, хорошо, Гемин, я не буду убирать, — поникла девчонка, но тут же оживилась. — Скажи, как у тебя дела? И не прочитаешь мне свой новый шедевр? Пожалуйста, — смущённо добавила она.

— Дела мои вполне успешны, — ответил я. — А насчёт почитать:

Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

И рассветом золотым охваченный,

Буду бесконечно молодым.

Ты всё так же сильно будешь биться,

Сердце, пробуждённое теплом,

По стране березового ситца

Буду вечно шляться босиком.

Дух бродяжий! Ты все также, чаще

Расшевеливаешь пламень уст

О, моя схороненная свежесть,

Буйство глаз и половодье чувств.

Я не оскудел в своих желаньях,

Жизнь моя? Пускай ты снишься мне!

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Говорят: мы в этом мире тленны,

Тихо льется с кленов листьев медь…

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло расцвесть и молодеть.

Собственно, помнил я ряд стишков, хотя и не был большим поклонником. Песни — да, а речитативный рассказ с вычурностями и рифмой… Но разве что именно рассказ, а не короткий всплеск наполнения автора. Но знал, а готовясь к встрече, переводя с русского на антский, решил я из депрессивного есенинского стиха сделать что-то приличное. Уж очень первая строчка хороша, зацепила меня в своё время, а вот последующий стих вселил немалое недовольство.

И да, это было “попадание”. Девица закатывала глазки, прерывисто дышала, краснела и бледнела.

— Это… прекрасно, Гемин, — выдала она наконец, аж блеснув слезинками в глазах. — Ужасающе, невыносимо прекрасно, — положила она ладошку на грудь. — И каждый твой новый стих прекраснее и прекраснее!

Ну, положим, по сравнению с геминовыми “розы-морозы” и вправду небо и земля. А уж если сравнивать с местной “классикой”, то вообще слов нет.

— Я начинаю уставать, Сона, — ровно выдал я. — Не думаю, что буду писать после гимназии.

— Но… как же так, Гемин?! Ты же… но как же…

— Вдохновение — не птица в клетке, а я чувствую, как оно меня покидает. Истощаются силы. Так что буду простым учёным, а не поэтом, — озвучил я.

Просто связываться с виршеплётством, а тем более плагиатом, я действительно не собирался. Как и тащить девицу в койку или давать ей “ложную надежду”. Учитывая её взгляды и поведение… ну, если она “играла”, то в подругах у Гемина была величайшая из виденных мной лицедеек. А если нет — просто бесконечно влюблённая девчонка лет шестнадцати. И даже если она сейчас развернется и уйдёт — ну, найду иные источники информации, а играть ТАКИМИ чувствами, как бы я к ним не относился — подло.

— Может быть, пройдёт время, и вдохновение вернётся? — с надеждой уставилась она на меня.

— Не думаю, — отрезал я.

На что Сона посмурнела, задумалась. А я молчал — на самом деле эту связь лучше рвать. А если она не только “поклонница”, но и подруга — то поможет.

— Гемин, — неожиданно серьёзно сказала она, заглядывая мне в глаза. — Даже если ты перестанешь писать, твои творения надо издать.

Хм, корысть, а девица “имела планы”? Ну, вроде бы, по возрасту и рановато, но чёрт знает, какие тут фельдиперсы с выкрутасами творятся. Собственно, я на неё и рассчитывал, чтоб про ентих самых персов узнать.

Но как играет-то, в таком случае! Хотя не верится, признаться честно. Впрочем, разберёмся.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — отрезал я. — Да и кому это интересно, кто за это возьмётся?

— Есть, Гемин, точно есть! — мерцала глазами Сона. — Интересно всем, кто прочтёт. А возьмётся…

И выдала мне Сона такую информацию: её мамаша работает в еженедельном журнале-газете “Ведомости Терска”. Главным редактором, на минуточку. И есть у ентой мамаши “выходы” на руководство “Печатного дома Брудсен”, одного из трёх печатников учебников. Данный дом нашим городским листком и владеет.

Хм, так, прикинул я. В принципе — это небезынтересно. Не как стиль жизни, безусловно, но банально в плане денег. Их нет у меня, с Ладом отношения весьма натянутые, да и не в восторге я от производителей моего тела.

А денежка нужна: и для книг, ну и Академия. Столица — место дорогое, а возможность там подзаработать, параллельно обучению, может будет, а может и нет.

Плагиат, конечно. Но не совсем — будет это единоразовой акцией, гуманитарной помощью местным, в плане “что такое стихи, а не инфернальное надругательство”.

Кроме того, Зереф надвое сказал, выйдет ли из этого предложения что-то толковое. Мне девчонка-подросток говорит “издавайся”, а даже её мамаша послать может. Не говоря уже о руководстве мощной корпорации, хоть домом её назови, хоть хижиной.

Ну и, наконец, какова вероятность того, что девица движима матримониально-корыстным интересом? Ну, положим, я, согласно своих знаний считаю, что не высока.

При всём при этом, нужно отметить, что даже обычные человеки, выросшие в разных культурных средах, могут друг друга не понимать от слова “совсем”. А здесь живут, на минуточку, человеки необычные. И то, что я, например, в Земном Крае был как рыба в воде — никак не показатель, что здесь так же.

То есть, вполне может быть и матримониальная меркантильщина.

Вот только даже если она есть — мне-то что с того? Мне не помешают деньги, есть теоретическая возможность относительно несложно, ну и не слишком бесчестно (перевод, популяризация, да и переписывать я буду часть) их получить.

А планы Солы, если таковые и есть — сугубо её проблемы. Мне, по уму, если они есть — только лучше. И так на горло своей песне наступать приходится — девочка весьма аппетитная и сочная, ябвдул, но этика, чтоб её. А если лелеет меркантильные надежды — просто “обломаю в планах”, переживёт.

В общем, написал я есенинский стих в своём переложении, передал Соле “для ознакомления”. Будет — и хорошо, не будет — ни черта не потеряю.

— Сона, мне нужна от тебя некоторая помощь, — аккуратно озвучил я, решив, раз уж “имеем дело”, так и часть задуманных планов надо осуществить.

— Для тебя — всё что угодно, Гемин, — ответила девица.

— “Всё что угодно” — не нужно, — отрезал я. — А вот с литературой ты мне можешь помочь. Скажи, нет ли у тебя, — задумался я, как бы сформулировать. — Современных бытовых романов?

— Бытовых? — переспросила девица.

— Ну да, описывающих быт, взаимоотношения, — ответил я.

— А, дамских, — улыбнулась девица. — Тебе для стихов? — уточнила она, на что я неопределённо помотал рукой. — А какие тебе нужны?

— А какие есть? — резонно спросил я.

После чего, я был посвящён, что “бытовые и любовные”, в общем, дамские романы, в понимании Солы, делятся на “нашенские” и “забугорные”. Причём, забугорные, как понизила голос девчонка, на родных языках и не издают. Потому что нельзя и “разлагает нравственность”.

— Хм, вправду разлагает? — ровно полюбопытствовал я, не без внутренней иронии.

— Не знаю, по моему — то же самое, что и у нас, — отметила девица. — Но живут по-другому.

— Если не затруднит и это возможно — я бы ознакомился с парочкой, — ответствовал я.