Пути моей судьбы - Валентина Нагинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отношения между соседями были спокойными, не помню ни одной ссоры. У взрослых постоянно посещать друг друга принято не было, изредка заходили только по надобности (позаимствовать закваски для стряпни, углей для разжигания огня и т. п.) и на лавочках по вечерам не сидели, да и лавочек не было. У всех дел и забот было полно, а свободного времени мало. Думаю, что это ещё и особый тип отношений в сибирских деревнях того времени, когда каждая семья жила достаточно изолированно, только дети соединяли все дворы.
Дом, где мы жили, был в детстве центром восприятия мира, вокруг которого разворачивается всё остальное. Через дорогу от дома начинался сад с клубом, о которых я уже упоминала. В клубе показывали кино, проходили выборы и разные общественные мероприятия, а сад обычно пустовал. Однажды он заполнился неизвестными людьми. Помню их сидящих на своих вещах под открытым небом. Мы дети ходили как бы невзначай мимо и украдкой, но с интересом на них смотрели. Меня больше всего поразило прислоненное к каким-то тюкам большое зеркало в деревянной оправе, в котором отражались облака. Как я много позже поняла, это были люди из прибалтийских народов, которых переселяли в Сибирь в печально известные времена.
Перед домом расстилалась большая поляна. Это была именно поляна, а не площадь, там росла низкая плотная трава, почти как на газоне. Хотя временами эта поляна использовалась и как площадь. В дальнем от нас участке, ближе к школе, маршировали и пели песню «Вставай страна огромная…» сформированные в районе отряды для отправки на фронт. Мы, конечно, бегали туда на них смотреть, а играли обычно поблизости от дома. Здесь никто не ходил и не ездил и место принадлежало исключительно нам. Летом были игры на траве, зимой катались на санках по небольшому склону, весной прыгали через возникший от таяния снегов ручей пускали кораблики и толпились на подсохших прогалинах.
Эта обжитая нами поляна была местом действия моего детского сна, который запомнился мне на всю жизнь. Не знаю видела ли я его во время болезни или в обычную ночь, не помню также сколько мне было тогда лет, но видение было неправдоподобно ярким. Я находилась на поляне в небольшом светлом пятне среди абсолютной темноты, а из сверкающего круга на небе на меня смотрел некто в блистающих синих одеждах. Лика его я не помню, сейчас он у меня сливается с иконописными образами, но это уже современное восприятие. Тогда дома решили, что мне приснился Целитель Пантелеимон, которого я считаю с тех пор своим покровителем.
От поляны нас отделяла грунтовая дорога, по которой мало кто ездил, в основном, гоняли скот на пастбища, подвозили дрова и сено. Вид замыкала Школьная улица и сама школа. И хотя школа была видна из окна нашего дома, расстояние до неё было довольно большим. Прямо за садом были чайная и магазины. Это было место очередей за хлебом, мы там часто крутились около взрослых. В магазине стоял большой ларь с крупной солью, из которого мы брали кусочки и пытались сосать вместо конфет. После войны, когда жизнь несколько оживилась, там продавалась газированная вода и мороженное в виде брикетов с двумя круглыми вафлями снизу и сверху. В южном направлении от дома на краю села находилась Синяя больница, называемая так по цвету стен. В этой больнице родилась сестра Галя и я однажды лежала со скарлатиной. Мы с подругой иногда ходили к её матери, работающей там. В такие походы мы старались нарядиться и однажды нам это особенно удалось — повязали головы шелковыми платками, Нина — малиновым, а я бледно-розовым, папиным подарком. Платки были действительно красивыми, мы чувствовали себя просто принцессами и гордо шествовали босиком по пыльной, пустынной улице.
По дороге заходили на ветеринарный участок, там работала ветеринарным врачом жена моего дяди Никиты и жили родители будущего мужа старшей сестры, тоже работавшие ветврачами Харчиковы Павел Федотович и Клавдия Андриановна. Она была очень доброй и всегда нас чем-нибудь угощала. Место было для нас притягательным своей необычностью — запах карболки, станки для животных, и конные грабли, на сидение которого так было удобно расположиться. Дом стоял на большом дворе со старыми берёзами и яблоньками-дичками, которые в своё время посадил мой дед Никифор. Росшие маленькие яблочки, ранетки, казались необыкновенно вкусными, их можно было рвать сколько хочешь. Был там и колодец с воротом, в глубину которого мы любили смотреть.
В северной стороне от дома на другом конце села на пригорке располагалось кладбище, мы иногда заходили туда посетить могилу бабушки возвращаясь с расположенного неподалёку нашего участка проса. На ней стоял серый от дождей и времени деревянный крест с двухскатной кровлей, характерной для старообрядцев. Такие кресты имеют почему-то особенно печальный вид. Пахло травой и полынью.
К востоку от дома располагался базар, действующий по воскресеньям. Там продавали семечки и серку — тогдашнюю жвачку из кедровой смолы. Продавцы держали её в стеклянных банках с водой, а семечки насыпали в бумажные кулёчки из газеты. Рядом с базаром была пекарня, от неё исходил чудесный запах печёного хлеба, один из самых моих любимых до сих пор. Теперь мы регулярно наслаждаемся подобным ароматом, исходящим из домашней хлебопечки. И мука у нас несравненно качественнее и закладываются ингредиенты, о которых в военном хлебе и речи не было, и запах прекрасный, но всё же кажется, что тот, прежний был лучше.
Быт. В военные и послевоенные годы все усилия окружающих людей были направлены на выживание. Наша семья, можно сказать, была недееспособной — мама единственная работница, остальные — дети и инвалиды. Но каждый делал, что мог, ведь работы было немало — уход за скотиной, огород, сенокос, заготовка дров, пряжа шерсти и вязание, пошив и ремонт одежды. Повседневная домашняя работа тоже требовала больших усилий — печь топить, воду носить из колодца для еды, стирки, бани и многое другое. Поддерживало то, что жили дружно, не ссорились ни друг с другом, ни с соседями. Картина выглядит идеалистической и почти не реальной, но я действительно не помню ни одного случая, чтобы в доме ругались и кричали. Возможно, ссоры и были, но не при детях. Хотя вряд ли, обычно общую атмосферу дети прекрасно улавливают и скрыть ничего не удается, особенно в таком малом пространстве в каком мы жили. Поэтому я долгое время была
