В чужом доме - Бернар Клавель

Мальчики отправились развозить рогалики. Корзина была большая и тяжелая. Жюльен с трудом удерживал равновесие. При каждом толчке толстые прутья давили ему на голову, и он морщился от боли. Вскоре они проехали Безансонскую улицу и свернули в темную узкую улицу Атире.

Проехав несколько метров после поворота, Морис замедлил ход.

— Стоп! — сказал он.

Жюльен поставил ногу на землю.

— Очень голове больно.

— Конечно. Да разве можно везти так всю дорогу? Пес его знает, что только вообразил наш хозяин! Ему кажется, что рогалики на багажнике растрясет. Но ведь это же хлеб, а не яйца, черт побери! Словом, каждое утро ты доезжаешь с корзиной на голове до этого места. Тут делаешь небольшую остановку и ставишь корзину на багажник.

Жюльен переставил корзинку и снова уселся на велосипед.

— Минутку, — сказал Морис. — Воспользуемся остановкой, чтобы закусить. Вытащи-ка рогалик, спрячь в карман — дорогой съешь!

Он чуть отодвинул прутик, держащий крышку, приоткрыл ее, достал два рогалика и протянул один Жюльену. Тот не решался взять.

— Лопай, не бойся. Я тебе все объясню.

Они поехали дальше, закусывая на ходу. Еще теплые, хрустящие рогалики были очень вкусны.

— Как же мы выпутаемся? — спросил Жюльен. — Ведь они все пересчитаны.

— Пересчитаны, да не все. Их на два больше.

Морис улыбался.

— Ты ничего не заметил? — помолчав немного, спросил он.

— Нет.

— И хозяин тоже, слава богу. Не так-то это было просто. Но я улучил минуту, сунул их в корзину, когда хозяин смотрел в печь; знаешь, ты в это время выносил пустые противни.

— Ну, брат, ты смельчак, — сказал Жюльен. — Как ты это быстро проделал!

— Не оставаться же без рогалика! А что до быстроты, то ведь только и слышишь, что в этом секрет ремесла. У нас зевать нельзя.

— Разве запрещено есть рогалики? — удивился Жюльен.

— А ты как думал? Хозяин-то ест! Видел, как он их глотал?

— Да.

— А тебе он предложил?

— Нет.

— Вот и запомни: если хочешь их попробовать, не жди, пока тебе предложат, а сам о себе заботься.

— Но раз запрещается, значит, это воровство.

— Чудак человек! Если бы у хозяина хватало совести угощать нас рогаликами, никто бы их не тронул. Он этого не делает, вот и мы не даем себя в обиду. Разве это кража? Просто берем без спросу. Если бы ты таскал для продажи, тогда другое дело. Ну, а для еды можно… У отца моего, например, то же самое: у него рабочие тоже пользовались случаем покормить меня на дармовщину. Так что это совсем не воровство.

Жюльен ничего не ответил. Он смотрел прямо перед собой на дорогу. Вдалеке, за вокзалом, дым паровозов поднимался к небу, порозовевшему в первых лучах пробуждающегося дня. Через некоторое время Морис спросил:

— Ты что, не согласен?

Жюльен ответил не сразу.

— Возможно, ты и прав, — сказал он. — Не знаю. И все же брать тайком — это воровство.

Морис поехал медленнее.

— Послушай, — сказал он. — Поступай, как хочешь. По-моему, надо быть идиотом, чтобы держать в руках десятки рогаликов и не попробовать ни одного. Во всяком случае, ты будешь первым, кто этого не делает.

Жюльен задумался и тихо пробормотал:

— Как бы то ни было, я никогда не решусь.

— Ну, старик, нечего себе ломать голову. Ты ведь сам будешь их считать. Наблюдай за хозяином повнимательней, только и всего. Всегда найдется момент, когда он на тебя не смотрит. Вот тут ты. вместо того чтобы взять четыре штуки, берешь пять, а считаешь все равно четыре. И, если посчастливится и ты не растеряешься, сможешь проделать это хоть три раза. Тогда умнешь целых три рогалика!

Жюльен ничего не ответил. Они выехали на вокзальную площадь и остановились у входа в буфет. Прежде чем войти, Морис добавил:

— Должен тебя предупредить об одном. Как-нибудь на днях ты найдешь у себя в корзине, уже после того как все развезешь, парочку рогаликов. Это будут «лишние». Мой тебе совет: вези их обратно и скажи об этом хозяину

— Зачем?

Морис улыбнулся:

— Он сам их туда положит, чтобы проверить твою честность Меня Дени об этом предупредил. Кажется, несколько лет назад один ученик на этом попался. Его выставили за дверь в тот же день.

Морис вздохнул, направился к двери вокзального буфета и, открывая ее, пробормотал:

— Такова жизнь, старик. Приходится приспосабливаться.

В буфете мальчики оставили две дюжины рогаликов и продолжили объезд кафе и гостиниц, которые как раз открывались.

— Потом увидишь, тут в буфете обычно другая служанка, она гораздо любезнее, чем та, что дежурит сегодня, — объяснил Морис. — Она всегда угостит чашкой кофе с молоком, а летом кружкой пива. Сегодня, как назло, ее нет. Должно быть, у нее выходной. Жаль только — стара. Сам увидишь: старые очень любезны, а молодые задирают нос. Тоже мне — принцессы! Это девчонки-то из кафе!

Мало-помалу улицы оживлялись. Солнце всходило, и небо на востоке уже пожелтело. Поездка близилась к концу, и мальчики были возле гостиниц на площади Греви, когда оно запылало ярким костром над деревьями бульвара Сен-Морис. Появились тени. Четко стали вырисовываться силуэты статуй.

Проезжая вдоль откоса бульвара, Жюльен посмотрел в сторону канала. И ему виделось, как далеко-далеко, может быть за лугом Ассо, поблескивает вода. В это самое время дядя Пьер, наверное, отвязывает лодку и берет весла, чтобы отправиться под мост.

Мальчики ехали по булыжной мостовой, и пустая корзина стучала по багажнику с шумом, напоминающим треск мотоцикла.

Они остановились перед кондитерской. Клодина мыла витрины и, не выпуская губки, махнула им рукой.

В ярком свете дня проход с улицы во двор казался особенно сумрачным и холодным. Жюльена обдало тошнотворным запахом помоев.

В цехе горели только лампочки над баком и над плитой. В окно падал свет, но был он каким-то печальным. Казалось, он меркнет рядом с электричеством. В помещении стало прохладнее, но тяжелые запахи как бы сгустились. Что-то неуловимое исчезло отсюда, а работа по-прежнему продолжалась все в том же лихорадочном темпе.

13

В субботу рабочий день затягивался. Жюльен самостоятельно сделал несколько поездок и получил двенадцать франков чаевых. Но когда он вечером вернулся в цех, бак еще не был вымыт. Морис растопил печь и таскал снизу уголь.

— Я решил, что лучше оставить тебе мойку, — сказал он. — Это легче, чем возиться с печью. И потом, если хотим лечь пораньше, надо разжечь печку так, чтобы накрыть огонь сразу, когда выйдем из-за стола.

Вода в баке остыла. Жир из мисок и тесто из кастрюль образовали тошнотворное месиво. Жюльен кусал от отвращения губы, пот струился по его лицу, а спина была мокрой от жара печи.

Наконец все было закончено. Мальчиков позвали ужинать.

— Умоемся после, — сказал Морис.

Жюльен ел мало. Он не мог отделаться от запаха бака, словно тот въелся ему в руки, пропитал влажные штаны. Ему даже казалось, что когда он дышит, этот запах выходит из глубины его легких, подобно тому как поднимается муть со дна бака, если всколыхнуть жирную воду.

— Ты что, не голоден? — спросил хозяин.

— Не очень.

— Нужно заставить себя поесть немного, — сказала госпожа Петьо и одарила его самой лучезарной улыбкой. — Завтра вам понадобится много сил.

— Оставь его, — сказал хозяин. — Ты прекрасно знаешь, что в первые дни это вполне естественно. Они сыты от одного запаха сладкого. Потом привыкают.

Поужинав, они отнесли мороженое в кинотеатр, потом Морис накрыл огонь золой.

— Теперь, старина, бежим быстрее закрывать кондитерскую, — бросил он. — А то могут притащиться покупатели. Сегодня ведь суббота!

В столовой их задержала госпожа Петьо.

— Морис, голубчик, — сказала она, протянув блюдо, — скорее принесите пирожных, только что пришел господин Рамижон!

Морис взял блюдо. Его передернуло. Не успела за хозяйкой закрыться дверь, как он взорвался.

— Черт возьми! Вот так номер! О господи! Я как чувствовал, что он припрется! Здорово мы влипли!

Жюльен пошел за ним.

— Что случилось? — спросил он.

— Что случилось? Сейчас узнаешь. Идем. Поймешь все сам. Такое увидишь, что и во сне не приснится.

Морис положил на блюдо штук двадцать пирожных разных сортов и отнес все это в столовую. Там уже находился господин Петьо. Он улыбался и поглаживал свое круглое брюшко. Хозяин был одет в безукоризненно чистую белую куртку.

Из-за наполовину застекленной перегородки доносились голоса; было трудно разобрать, о чем шла речь, так как беседа велась в чайном салоне. Госпожа Петьо вышла из магазина и бросила взгляд на блюдо.

— Отлично. Отлично. Не уходите. Может, еще что понадобится.

— Мне идти? — спросил хозяин.

Госпожа Петьо слегка приоткрыла дверь и прильнула глазом к щели.