Горе от ума? Причуды выдающихся мыслителей - Рудольф Баландин

Конечно, в периоды просветления даже сумасшедшие рассуждают логично. Некоторые виды шизофрении характерны для людей образованных и неглупых. Но Кардано вроде бы всегда рассуждал логично.

Вот правила, которые, по его мнению, помогали ему в жизни:

«В высшей степени внимательно относиться к использованию времени: и едучи верхом, и принимая пищу, и лёжа в постели, и бодрствуя, и беседуя, я всегда что-нибудь обдумывал и соображал.

«Обращать на всё внимание и не считать, что в природе что-либо может происходить случайно; благодаря этому, если я и не нажил состояния, то гораздо более обогатился познанием тайн природы.

Если в сношениях с власть имущими или с лицами более высокого сословия, особенно заслуженными, кто-либо из них обращается с тобой дурно, будь с ним тем более вежлив и безукоризнен: во всём надо соблюдать спокойствие. Избегай той близости, что может тебя опозорить.

Насколько это было возможно, я не доверялся своей памяти, а старался всё записывать…

Серьёзному человеку свойственно подвигаться вперёд, не задерживаясь, прямо к цели; для этого необходимо очень много читать, проглатывая в какие-нибудь три дня по целому огромному тому; при этом необходимо пользоваться отметками, чтобы, пропуская давно известное и малополезное, выделять и отмечать особым значком тёмные и трудные места».

Кардано был азартным игроком в карты, кости и шахматы. Он рассказал о том, что в Венеции под праздник Рождества Богородицы проиграл много денег. И вдруг заметил, что карты хозяина дома, сенатора, были краплёные. Забыв о своём правиле соблюдать спокойствие (что с ним случалось нередко), он с кинжалом в руке бросился на сенатора, нанёс ему рану в лицо, забрал все деньги и убежал.

Скрываясь от возможного преследования, он ночью оступился и упал в море. Мимо проплывала лодка, в которую ему помогли забраться. Там, к изумлению своему и страху, Кардано увидел сенатора, которого недавно ранил. По словам Кардано, «он сам предложил мне надеть матросское платье, в котором я затем и доехал вместе с ним до Падуи».

Случай может показаться фантастическим. Но в нашей жизни порой случается нечто невероятное… Хотя к теории вероятностей, которую разрабатывал одним из первых Кардано, это не относится. Она имеет в виду события предполагаемые, а не свершившиеся и определяет лишь возможность, а не неизбежность.

В книге «Великое искусство, или О правах алгебры» Кардано привёл алгебраическое решение кубических уравнений. Формула получила его имя, но приоритет принадлежит Никколо Тарталье.

Одним из первых в Европе Кардано предполагал отрицательные корни уравнений; использовал мнимые величины. Занимаясь теорией рычагов и весов, предложил использовать шарнирный механизм, предназначенный для передачи вращения между пересекающимися осями. Карданная передача, которая используется во многих машинах и станках, носит его имя, хотя изобрёл её, возможно, Леонардо да Винчи.

В трактате «Книга об игре в кости», написанном в 1526 году и опубликованном 40 лет спустя, Кардано предпринял исследование по математической теории этой игры. Он отметил, что при небольшом числе игр количество реальных исследуемых событий может значительно отличаться от теоретических расчётов, но чем больше игр, тем общий результат ближе к расчётному.

В медицине он первый детально описал тиф, предложил проект переливания крови, предположил, что причиной инфекционных болезней являются мельчайшие живые существа, не видимые глазом.

Общение с «добрым духом» (так он называл демона Сократа), по его словам, наиболее часто происходило после 64 года жизни. Он испытывал сильное сердцебиение, головокружение, мелькание образов. Возможно, это было связано с недостаточным притоком крови к голове, переутомлением.

По словам философа И.И. Лапшина: «Хотя Кардан /Кардано/ и говорит, что демон помогал ему и в научном творчестве, и в житейских обстоятельствах, но сообщает нам от него лишь бессмысленные фразы».

Как мне представляется, если у Кардано были порой какие-то видения, галлюцинации слуха, это остаётся в области гаданий. Даже при некоторых суевериях и предрассудках, вполне нормальных для его времени (они стали патологией в наши дни), он не терял здравого смысла. Вот некоторые его высказывания:

● Друзья в несчастье подают помощь, льстецы – совет.

● Когда ты собираешься что-нибудь совершить, подумай о том, каково будет твоё положение после того, как ты это сделаешь, и в случае удачи, и при неудаче.

● Самое важное в человеческих делах – определить, на чём следует кончить предпринятое дело.

● Лучше пропустить сто вещей, о которых следовало сказать, чем сказать одну, о которой следовало умолчать.

● Не следует включать в книги такие предметы, которые не отвечают цели и не заслуживают быть прочитанными.

● Три условия больше всего меняют нравы человека: возраст, судьба и брак.

Последний афоризм хотелось бы уточнить: не всякого человека и не всегда. А судьбу во многом определяет сам человек.

Есть люди (возможно, большинство), старающиеся приспосабливаться к меняющимся внешним обстоятельствам. Они подобны флюгеру, меняющему своё положение в зависимости от направления ветра. Но есть и такие, кто подобен компасу, имея неизменные нравственные и умственные ориентиры.

Первые могут преуспеть в политике. Но их духовное наследие скудное, а последствия их деятельности приносят больше вреда, чем пользы.

Роберт Гук (1635–1703)

Всемирно и всемерно прославленный Исаак Ньютон, если судить по некоторым публикациям, имел, как в драме Пушкина «Моцарт и Сальери», своего антипода, немало отравлявшего ему жизнь. Звали его – Роберт Гук.

На парадных портретах Ньютона мы видим солидного джентльмена. Достоверных изображений Роберта Гука не сохранилось. Есть только рисунок: худое лицо, длинный нос, тревожное выражение лица.

Его современник Ричард Уоллер писал: «Что касается его вида, то он был невзрачен, будучи чрезвычайно сгорбленным, хотя, как я слышал от него и от других, приблизительно до шестнадцатилетнего возраста он был стройным. С этого возраста он начал горбиться, к чему его привели постоянная работа на токарном станке и иные искривляющие тело упражнения, тем более что телом он был хилый и слабый…

У него были серые глаза навыкате с острым умным взглядом в годы его молодости. У него был тонкий нос умеренной высоты и длины, средней величины рот с тонкой верхней губой, острый подбородок и высокий лоб; голова – средней величины…

Он обладал активной, беспокойной, неутомимой одарённостью почти до самого своего конца, и всегда, вплоть до своей смерти, он спал мало, редко ложился спать раньше двух, трёх или четырёх часов утра и ещё реже укладывался в кровать, зачастую продолжая свои занятия всю ночь и лишь позволяя себе днём немножко вздремнуть.

Характер его был меланхолический, недоверчивый и ревнивый, что с возрастом у него усиливалось. Вначале, когда он стал известен учёному миру, он подробно сообщал о своих философских открытиях и изобретениях до тех пор, пока некоторые случаи не сделали его предельно замкнутым и сдержанным. Он выставил в качестве причины сего то, что некоторые лица выдают его открытия за свои собственные, используя его намёки для совершенствования того, что сам он не успел ещё завершить».

Советский математик, механик, историк науки Алексей Николаевич Боголюбов в книге «Роберт Гук» (1984) отметил: «Очень много писалось о мелочности Гука, о его любви к спорам, о неуживчивости его характера, о его ревнивой боязни потерять свои идеи и свои изобретения, о его перманентных спорах с Ольденбургом, с Гюйгенсом, с Ньютоном, с которым он спорил о сущности света и с которым боролся за приоритет в нахождении закона всемирного тяготения».

Возникает образ личности желчной, склочной, вроде тех, кто считает себя непризнанным гением. В крайних формах своей мании они становятся пациентами психиатрических лечебниц.

Была у Гука странность, граничащая с помешательством и весьма опасная для здоровья: он испытывал на себе различные средства, которые считал лекарственными. Он часто жаловался на головные боли, бессонницу, шумы в голове, катар желудка. Не всегда можно понять, с чем были связаны его болезни; не исключено, что порой сказывалось его самолечение.

«И в этом случае, – писал А.Н. Боголюбов, – чувствуется научный подход; он ставит над собой эксперименты: приняв лекарство, он обычно описывает своё дальнейшее самочувствие. Он принимает внутрь железо, ртуть и все металлы, которые тогда можно было получить в растворах, а также алоэ, александрийский лист, ревень, полынь, настойку опия, аммиачную соль, горькую соль, минеральные воды и т. п.

Так, в июле 1675 г. Гук узнал о лечении аммиачной солью. Через два дня он записывает: “В новом мире после нового лекарства”. На следующий день он пишет: “Это действительно великое открытие физики, и я надеюсь, что оно растворит ту вязкую слизь, которая так мучила меня в желудке и кишках. Бог благоприятствует”. И ещё через три недели: “С головой и с глазами всё хуже и хуже”.