Частичка тебя. На память (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Разбирайся, Эндж, — я киваю и все-таки отчаливаю. Туда. К упрямому спонсору, который сомневается, что у нас еще есть надежда выплыть с нашего дна.

— Очень низкий стал рейтинг у клуба, если говорить откровенно, Николай Андреевич. Есть слишком большие риски, что вы не оправдаете вложений.

— У всех бывают трудные времена. Мы с уверенностью смотрим в будущее, Захар Михайлович. И потом, вашему сыну ведь нравится наш клуб.

В мой кабинет без стука вваливается Тимирязев. Что ж, бывает. Я киваю ему на стул, выдвинутый еще Анжелой, и возвращаюсь к своему собеседнику.

— Нравился, — скептично поправляет меня мой собеседник, — последние тренировки оставили Платона недовольным. Да и потом… Люди моего положения давно уже смотрят на статус места, в котором отдыхают, в которое готовы вкладывать деньги. А вы…

— А что мы? — делаю вид, что не понимаю намеков. — У нас через три недели «Русский аргамак» проводит скачки.

— Русский аргамак? — с той стороны трубки крепко задумываются.

Русский аргамак — это деньги. Мы все это понимаем. И куда попало организаторы этих скачек не ездят.

Мне, чтобы их заполучить, потребовалось очень поднапрячь свои связи.

— Мы приедем на скачки, — наконец вальяжно, делая вид, что он, так и быть, сделает одолжение, соблаговоляет потенциальный спонсор, — если они пройдут как полагается, на высоте — значит, обговорим условия сотрудничества. Нет — значит, мы с Платоном найдем другой клуб.

Ну, что ж, это уже результат.

Я сбрасываю вызов, пристально уставляюсь на Артема, развалившегося на стуле.

— Ты чего-то хотел?

— Ага, — насмешливо кивает мой старый друг, — слушай, а расскажи-ка мне про нашу новую администраторшу.

— Ты ведь видел её резюме. Она тебя устроила.

— Ольшанский, — Артем закатывает глаза, — да не это расскажи. А что ей нравится? Цветы какие у неё любимые? Что любит, конфеты или стейки? Какую кухню предпочитает? С какой стороны к ней вообще можно подкатить? Ты ведь её знаешь!

Настроение начинает неторопливо портиться. Второй раз за день, между прочим.

— Тимирязев, — я вздыхаю, приводя мысли в порядок, — не отвлекай Анжелу. Она только-только приступила к работе.

— Ой, да брось, — Артем насмешливо отмахивается, — во-первых, не тебе читать мне морали, ты, вон, прекрасно совмещаешь личную жизнь с работой. Во-вторых, если эта ледышка будет отвлекаться на меня в рабочее время, значит, не так она и хороша, как ты мне её распиарил. Грамотный управленец найдет, как послать далеко и надолго.

Эндж, разумеется, найдет. Я неоднократно сам становился свидетелем, как парой бритвенно-острых фразочек подрезались даже самые настырные мужики. Подрезались и сдувались. Вот только и Тимирязева я знаю очень давно. С университета. И в его правилах — не давать прохода заинтересовавшей его девушке до последнего. Пока не сдастся.

И за столько лет он не изменил принципам.

Нужно такое ветреное назойливое счастье Эндж? Нет, точно нет. Она найдет кого-нибудь получше.

— У нас скачки через несколько недель. Тебе бы на тренировках сосредоточиться, а нам всем — на подготовке клуба, — напоминаю я, — здесь нельзя делать ставки на что-то одно, сам знаешь. Ты ведь сам хотел найти на скачках инвесторов.

— Ольшанский, — Артем критично щурится, впиваясь в меня изучающим взглядом, — у тебя у самого, что ли, планы на эту Снежную Королеву? Погоди, ты что, притащил любовницу в один клуб с невестой? У тебя настолько железобетонное все ниже пояса, что ли?

Нет. Увы, но нет. Было бы железобетонно — не было бы у меня сейчас ощущения, будто меня окатили кипятком.

Я не хотел для неё этой роли. Никогда не хотел. Даже просто друг лучше, чем любовница, женщина второй роли. Никому бы такого не пожелал, а Эндж… Ей тем более.

Ох, Эндж, повезло же тебе наткнуться на меня именно в ту минуту, когда мой самоконтроль валялся в пьяной коме.

— Мы только дружили и работали вместе, — я отстраненно утыкаюсь взглядом в первый попавшийся мне на столе счет-фактуру.

Ни черта я в итоге не смог — ни быть с ней вопреки своим целям и желаниям, ни держаться подальше, ни не причинять ей боли. И все происходящее — лишь новый раунд в игре, в чем я налажаю на этот раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, раз дружили, значит, есть что рассказать, — Тимирязев не спускает с меня пристального взгляда, — ты подружил, дай мне теперь подружить!

— Ты не дружишь с женщинами, — напоминаю без особого удовольствия.

— Дружу, просто гораздо ближе, чем ты, — Артем скалится в самодовольной улыбке, — колись уже, Ольшанский, или у тебя не все отмазки закончились?

Увы, но да, уже почти заканчивались.

Да и делиться с Артемом своей информацией об интересах Эндж… Нет, эта идея мне не нравится. Все, что я знаю — относится к воспоминаниям, принадлежащим только нам. Нашим с ней вечерам. Выходным. Тем, чем я наслаждался в свое время. И делиться этим хоть с кем-то я не хочу.

— Она беременна, Артем, — сухо роняю я, чтобы положить уже конец всем озабоченным фантазиям приятеля, — так что давай ты просто дашь ей работать. В любом случае, нам сейчас она нужна больше, чем тебе девочка-телогрейка.

Не хватало еще, чтобы из-за неуемного либидо Тимирязева Энджи даже минимально нервничала. Наверняка ведь посылая будет чувствовать себя уязвимо. А в её положении нельзя допускать ничего подобного. Нельзя рисковать тем чудом, которого она так долго ждала и выгрызала у жизни зубами. Даже её выдержка может развалиться после очередной потери.

Даже её глаза могут потускнеть и уже не зажечься.

С неё уже достаточно боли.

Достаточно и той, что я ей уже причинил.

— Беременна, значит, — Артем хмурится, и я подавляю удовлетворенную улыбку. Это ведь отличный повод — оставить девушку в покое. У неё своя жизнь, свои планы, свой ребенок.

Жаль, что все-таки не мой.

— Ладно, я тебя понял, значит, буду разведывать ситуацию самостоятельно, — Артем хлопает себя ладонями по коленям, а такое ощущение, что кулаком мне в челюсть двигает.

— Ты не оставишь её в покое?

Тимирязев останавливается у двери, оглядывается на меня, ухмыляется.

— Беременных девушек у меня еще не было, — насмешливо роняет он, — в общем, нет, это не причина. Кольца она не носит, значит, мужа нет. На все остальное мне плевать, Ник.

Гребаный. Озабоченный. Придурок!

Мой лучший друг и наниматель, да!

Что ж, остается надеяться только на здравый смысл Эндж.

14. Энджи

— Мы заполнили ваши анкеты, Анжела Леонидовна, — чирикает у меня над головой нежная феечка Соня, присланная ко мне аж из самой бухгалтерии.

Как она вовремя. У меня как раз уже начинает гудеть в висках. Жизненно необходимо переключиться.

— Спасибо, — благодарю искренне и пересчитываю анкеты. — Надо же, все разом? Централизованно и быстро выполнили мою просьбу, все бы так!

— Это все Элла Борисовна, — Соня смущенно морщит нос, — она сказала: на потом не откладывать.

Дивно. Элла Борисовна у нас главный бухгалтер. Дельная тетка. Не хочется загадывать, но предварительное представление о ней у меня скорей положительное, чем отрицательное.

Анкеты я действительно раздавала, хоть многие и смотрели на это с таким удивлением, будто скорее ожидали от меня, что я сяду в своем кабинетике и не буду отсвечивать.

Не-е-ет.

Работать буду как никогда раньше.

Анжела Леонидовна пообещала? Анжела Леонидовна пашет!

В новую работу я действительно цепляюсь, как голодный бультерьер в телячью ногу.

Первые несколько дней я добровольно хороню себя в должностных инструкциях. Своих, чужих, всехних… Просто чтобы знать, кто за что отвечает, кто за что не должен, что с кого можно спрашивать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Делаю анкетирование по простейшим рабочим вопросам для сотрудников.

Да, я знаю, как к этому всегда относятся везде, где не привыкли к корпоративной дисциплине.

И на вопросы-то отвечают с закатыванием глаз, мол, делать этой новенькой начальнице больше нечего, кроме как такой ерундой отвлекать в рабочее время.