Последняя среда. Литература о жизни (Тема номера: Украина) - Коллектив авторов

Рецензия на поэму Гощинского была опубликована в «Московском Телеграфе» в 1830 году(1), и знакомство с поэмой Гоголя представляется более чем вероятным.

Действие поэмы происходит на Правобережной (польской) Украине во времена восстания Колиивщина (1768 г.). (Восстание это сопровождалось массовой резней поляков и евреев и было подавлено с помощью Российской империи. А вскоре после него в 1772 году и состоялся Первый раздел Польши, покончивший с ее самостоятельностью.)

Герой поэмы – казак Небаба. Комендант замка, используя обман, сочетается браком с возлюбленной Небабы Орликой. Желая отомстить, Небаба присоединяется к восставшим, которые осаждают замок. (В повести Гоголя замку соответствует крепость Дуб-но, где находится прекрасная полячка, сочетавшаяся браком с изменником Андрием). В подожженном замке погибает Орлика. (В результате своей мести Небаба теряет изменившую возлюбленную, а Бульба – изменившего сына). Небаба ищет смерти. Подоспевшие польские войска берут Небабу в плен и сажают его на кол среди развалин замка. (В первой редакции «Тараса Бульбы» поляки не сжигали героя, а прибивали его к стволу дерева. Да и Каневский замок, как и место смерти Тараса, находится на берегу Днепра).

По-моему, общность сюжетных мотивов и деталей более чем очевидна.

Итак, в основе сюжета «Тараса Бульбы» лежит шекспировская коллизия в романтическом исполнении. Но, может, если это и не эпос, то отражение исторической эпохи, надолго определившей судьбы народов? И в этом источник актуальности повести Гоголя?

В 1833 году Гоголь с энтузиазмом принялся за «историю нашей любимой бедной Украины», намереваясь написать историю Малороссии «от начала до конца» «в шести малых или четырех больших томах» и сказать «много того, что до меня не говорили»: «Мало-российская история моя чрезвычайно бешена, да иначе, впрочем, и быть ей нельзя. Мне попрекают, что слог в ней слишком уже горит, не исторически жгуч и жив; но что за история, если она скучна!»

Но уже через год энтузиазм Гоголя ослабел: «Я к нашим летописям охладел, напрасно силясь в них отыскать то, что хотел бы отыскать. Нигде ничего о том времени, которое должно бы быть богаче всех событиями…Я недоволен польскими историками, они очень мало говорят об этих подвигах… И потому-то каждый звук песни мне говорит живее о протекшем, нежели наши вялые и короткие летописи».

Пришлось Гоголю создавать собственный художественный мир, «свое» прошлое.

По Украине в то время ходила в рукописях «История русов», которая позже, в 1848 году, была напечатана в Москве. Известный историк 19 века Николай Костомаров, сам много писавший о козаках, называл ее «мутным источником». Дают ей и другое определение – политический памфлет. Спорят о том, кто именно сочинил эту «летопись» на рубеже 18 и 19 веков (если не позже), но почти никто не отрицает ее литературное происхождение.

О задаче «История русов» прямо говорится в ее предисловии: «привнесены некоторые нелепости и клеветы в самыя летописи Малоросийския, по несчастию, творцами их, природными Рускими, следовавшими по неосторожности безстыдным и злобливым Польским и Литовским баснословцам. Так, на пр., в одной учебной историйке выводится на сцену из Древней Руси, или нынешней Малоросии, новая некая земля при Днепре, названная тут Украиной, а в ней заводятся Польскими Королями новыя поселения и учреждаются украинские козаки; а до того сия земля была пуста и необитаема, и Козаков в Руси не бывало».

Вот автор «Истории русов» и старается доказать, что славяне упоминаются у античных историков, начиная с 1610 года до нашей эры, а Малороссия всегда имела самостоятельную государственность с гетманом во главе и лишь входила в государственные союзы с Литвой и Польшей. Поляки же (как, впрочем, потом и Российская империя) всегда плохо обходились к украинскими казаками, совершая над ними всякие зверства. Запорожские же козаки «могли удобно хранить права и свободы воинские и отвращать от них насилие Поляков».

Сразу после своего выхода в свет «Тарас Бульба» попал под пристальное внимание поляков. Они и указали на то, что только из «Истории русов» мог Гоголь почерпнуть рассказы о медных быках, в которых шляхта живьем сжигала козаков, или о католических священниках, запрягавших в свои таратайки украинских женщин. Попутно пройдясь и по анекдотическим на их взгляд деталям отношений знатной польки с украинским хлопцем.

К разряду небылиц относится и пересказанная Гоголем история о том, будто евреи получали от польских панов в аренду православные храмы, а за ключи от них требовали щедро платить.

Но пусть это детали, хотя и они много определяют в повести. А в целом, что можно сказать о сути происходивших на Украине в 16–17 вв. исторических процессов?

Вот что писал Костомаров в статье «О козачестве», вполне апологетической по отношению к казакам: «Между козаками являлись люди, которых соблазняло завидное положение польского шляхтича; они хотели само козачество превратить в шляхетство, в привилегированный класс, возвышенный особыми правами над остальною массой, а вместе с тем и поработить себе эту массу… С этой целью козацкая верхушка и вела свои игры с польскими королями, выторговывая привилегии в обмен на лояльность – свою и украинских крестьян». Лучше, по-моему, и не скажешь. С приходом на Украину Российской империи взгляды украинской шляхты обратились к Москве, игры стали вестись с имперской администрацией. При этом упор делался на самодостаточности Украины в прошлом и на добровольности вхождения в Российскую империю, что, естественно, должно было повысить цену украинской лояльности. Именно этого и добивалась «История Русов», приводя в подтверждение свои вымыслы.

Интересно сравнить взгляды Гоголя на историю украинского козачества с изданной Пушкиным в 1834 году «Историей Пугачева», где он говорит о казаках уральских или яицких. Лишенный к тому времени уже всякой романтики, глаз Пушкина видит отсталую территорию с архаичной системой местного самоуправления, которая с проблемами постепенно интегрируется в состав Царства Московского и Российской империи. Этот болезненный процесс интеграции сопровождался введением налогов и повинностей и изменением привычного уклада жизни. Жесткие действия имперской администрации порождали бунты, самым масштабным из которых была пугачевщина. Пушкин испытывает сочувствие к попавшим в жернова истории казакам, но подробно описывает зверства, творимые бунтовщиками, и явно не видит другого выхода, кроме военного подавления восстания. Имперская диктатура, с его точки зрения, лучше провинциального бандитизма. Ход истории не на стороне казаков.

Следовательно, и так называемая историческая основа «Тараса Бульбы» не имеет никакого реального подтверждения. Не зря Гоголь выбрал для действия не исторически достоверную эпоху Коли-ивщины и Уманьской резни, а легендарные и не датированные им точно времена то ли 16-го, то ли 17 века.

Итак, «Тарас Бульба» – это не эпос, выражающий основы народной жизни, а повесть о запутавшемся в собственных сетях авантюристе. Это и не исторический взгляд на конфликты прошлого, отзывающиеся в современности, а фантазия на тему литературного памфлета «История русов». Так откуда же эмоции? Что там цепляет? Неужели только поэтическое слово Гоголя?

Обе редакции «Тараса Бульбы» – 1835 и 1842 годов – появились между двумя событиями: подавлением польского восстания в 1831 году и подавлением венгерской революции в 1848-м.

В 1831 году генерал-губернатор Малороссии так объявлял о формировании казацких полков для участия в подавлении польского восстания: «Добрые и верные казаки!.. Избранные среди вас воины, находясь под начальством малороссийских начальников при армии, будут ограждать кровную свою родину, земли и дома родителей своих от мятежных поляков, вероломных и неблагодарных изменников, отродия тех самых ляхов, которые некогда хотели уничтожить святую веру ваших храбрых предков и отнять у них собственность, но праотцами вашими были побеждены». (2)

А это извлечение из Высочайшего манифеста Николая Первого от 14 марта 1848 года, провозглашенного перед походом в Европу: «По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущего, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Святою Нашей Русью, защищать честь имени Русского и неприкосновенность пределов Наших.

Мы удостоверены, что всякий Русский, всякий верноподданный Наш, ответит радостно на призыв своего Государя; что древний наш возглас: за веру, Царя и отечество, и ныне предукажет нам путь к победе: и тогда, в чувствах благоговейной признательности, как теперь в чувствах святого на него упования, мы все вместе воскликнем: С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог!»

Не правда ли, как нельзя лучше и идейно, и стилистически, ложится в этот ряд вторая редакция Тараса Бульбы с ее призывом «чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть басурманов, все бы сделались христианами!» и пророчеством «Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымется из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»