Я заберу у тебя ребенка (СИ) - Невинная Яна

Вот и перинатальный центр. Перед внутренним взором проносятся дни, когда я здесь работала. Мне кажется, что мы без труда пройдем в кабинет тети Вали. Мы с Геной приехали раньше Бакаева и хотим его опередить перед разговором с родственницей. Но незнакомая девушка в регистратуре ошарашивает новостью:

— Валентина Сергеевна в отпуске, всех своих пациентов примет на следующей неделе.

— Подождите, как так? — удивляюсь и склоняюсь к девушке. — Мы ее родственники, предварительно договаривались о личной встрече. На сегодня, на двенадцать.

— Ничего не знаю. Мне сказали все приемы перенести, я всего лишь выполняю свою работу.

— Что такое? — слышу за спиной голос Бакаева и, обернувшись, натыкаюсь на хмурый взгляд. Быстро объясняю ситуацию, ощущая привычный трепет и страх, которые меня всегда сопровождают в его присутствии. Он одет в черный костюм и черную рубашку, небритый, злой, бледный, похож на гробовщика, который ждет не дождется уложить нас с Геной в ящики по два метра длиной.

Ведь я не виновата, что тети Вали нет на месте, но уверена, что он меня в этом обвинит.

— Тогда мы сейчас идем к главному врачу! — безапелляционно заявляет он. — Какой кабинет?! — рявкает на регистраторшу, когда она пытается возражать, и тогда девушка, быстро перебирая ногами, провожает нас на второй этаж.

— Игорь Семёнович, — после стука открывает дверь, — к вам тут пришли…

Вижу знакомое лицо и робко улыбаюсь, протискиваясь за мужчинами в кабинет.

Игорь Семёнович Хмара, полноватый мужчина в годах с серьезным умным лицом, медленно снимает очки и интересуется официальным голосом:

— Чем могу помочь?

— Нам нужна Вересова Валентина Сергеевна, — в разговор вступает Бакаев, своей внушительной фигурой нависая над доктором, — была назначена встреча, но нам сообщили, что она в отпуске.

— В отпуске? Как-то очень неожиданно… Секундочку… — бормочет Игорь Семёнович, набирая номер на внутреннем телефоне. — Лариса, просвети меня, пожалуйста, по Вересовой. С чего это она в отпуск ушла? Я никакого заявления не подписывал… Проблемы личного характера?.. Оформить задним числом?.. Понял. Ладно, сам разберусь. Валентина Сергеевна действительно ушла в отпуск по личным причинам, — говорит уже нам, снова надевая очки. — Вам она нужна срочно? Несколько дней не потерпит? Геннадий, Оксана, вы тоже по этому вопросу? Вместе с этим господином? — пытается понять, зачем мы пришли все вместе.

— Давайте сразу к делу, — поторапливает Бакаев. — Раз ваша сотрудница не на месте, будете отвечать за нее.

— Пожалуй, вы правы, — с натянутой улыбкой «клиент всегда прав» соглашается врач, — только вы присядьте. Давайте обсудим всё мирно. Это в наших общих интересах.

Бакаев игнорирует просьбу и медленно, чуть ли не по слогам, доносит до Игоря Семёновича суть нашего визита. По мере рассказа доктор бледнеет всё сильнее, на короткое мгновение мне даже становится его жалко. Снимает и снова надевает очки, я замечаю, что его руки подрагивают.

— Давайте всё же дождемся Валентину Сергеевну, она обладает всей информацией по вашему делу.

— Нет! Вы сейчас же достанете все документы из архива! Даже если вам за ними придется идти лично! А я позвоню своему адвокату. Что-то мне подсказывает, что нам придется обращаться в органы правопорядка, — цедит сквозь зубы Бакаев.

— Не нужно волноваться. Сейчас мне принесут все документы, — обещает Игорь Семёнович и осуществляет несколько звонков. Гнев Бакаева обращается в нашу сторону.

— Предупредили свою родственницу? Что вы скрываете? — пронзает нас обоих хищным взглядом, смотрит как на жалких букашек под ногами.

— Нет, я не звонила… — спешу его заверить, а Гена упрямо молчит, что красноречиво говорит об его вине.

— Пойдешь со своей сестричкой по этапу, — угрожает Бакаев, уничтожая мужа взглядом.

В это время в кабинет с документами в руках заходит девушка. С замиранием сердца провожаю ее глазами. Сейчас решится наша судьба. От волнения перехватывает дыхание, я не могу стоять и падаю на стул, вцепляясь пальцами в поверхность стола.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Может, валерьянки, Оксаночка? — заботливо спрашивает Игорь Семёнович, который всегда хорошо ко мне относился.

— Может, лучше поспешим? — командует Бакаев, и доктор с тяжелым вздохом раскрывает документы. Какое-то время их изучает.

— Что конкретно вы хотите услышать? Я вижу по документам, что использовались донорские яйцеклетки. Но личность донора не разглашается. Это анонимная информация.

— Но я могу же быть таким донором? — не сдержавшись, задаю опасный вопрос.

— Оксаночка, что ты такое говоришь? — искренне возмущается врач, и нет оснований ему не верить. — Чтобы в нашем центре осуществили такой подлог? Чтобы использовали яйцеклетки суррогатной матери и нарушали закон? Это совершенно исключено! Мы бы никогда не пошли на подобное преступление. Огромный штраф — это меньшее, что бы нам грозило. Девочка, ведь ты же работала у нас лаборанткой. Прекрасно знаешь, что это невозможно. Суррогатной матери никогда бы не разрешили использовать собственные яйцеклетки. И в данном случае этого тоже не произошло. Поэтому я не понимаю, что вы от нас хотите. — Игорь Семёнович захлопывает папку и смотрит на нас с победным видом. — Ничем не могу вам помочь. Оплодотворение прошло полностью в соответствии с законодательством. Биотец — Бакаев Арслан Тахирович. Суррогатная мать — Вересова Оксана Юрьевна. Донорские яйцеклетки от анонимной женщины.

Глава 16

После судьбоносных слов доктора Оксана прямо-таки стекает по стулу на пол. В обморок свалилась. Отпихиваю ее утырка мужа, когда он подрывается поймать ее, и сажаю обратно на стул.

Не знаю, зачем я кинулся ее поднимать. Видимо, сработал инстинкт. Игорь Семёнович подскакивает с места и быстрым движением открывает медицинский шкафчик, подносит к лицу Оксаны нашатырь. Смотрю на мельтешение вокруг, но четко не воспринимаю. Мне нужно всё спокойно обдумать, докопаться до сути. Выхожу из кабинета, спешно покидая душное тесное помещение.

Я не верю, не верю. Прокручиваю в голове официальные фразы — но не верю. Пять лет жить в обмане и узнать правду — мучительно больно. Как будто кувалдой в солнечное сплетение ударили. Потираю левую половину груди, жадно ловлю ртом воздух, пытаясь спрятаться от реальности, временно укрыться от осознания четких медицинских фраз. Цепляюсь за слова доктора, ищу в них какой-то подвох, ошибку, намек на то, что его слова можно понять иначе.

Но нет. Он сказал четко и понятно, кто мать, а кто отец.

Не верю, что Валентина Вересова сбежала просто так, у нее рыльце в пушку. Как пить дать. Но нужно достать ушлую бабу из-под земли, потому что доктор видит только официальные документы, а она знает всё досконально, потому что именно эта тварь осуществила оплодотворение.

Но только Диляра могла ее на это подговорить, больше некому. Вся эта ситуация полна лжи и грязи. Я не знаю, как мы будем с ней разбираться. На данный момент даже видеть жену не хочу. Она мне противна, до одури, до желания убить своими руками… Единственная связь, на которой держался наш брак, оборвалась.

Зарина и Альбина — не ее дети, и она это знала! Она сыграла грандиозный спектакль и выставила меня идиотом! Еще и всю дорогу тыкала мне в лицо, что ради меня пошла на суррогатное материнство, сделала жертву во благо нашего брака.

Может быть, она боялась? Боялась, что я ее брошу, поняв, что она бесплодна и никогда не сможет выносить моего ребенка? И даже ее яйцеклетки нежизнеспособны. Не знаю, чем она руководствовалась, но многолетний обман простить нельзя. Интересно, кто еще знал? Ее мать, отец? Тетка?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Зарина. Вот кто точно чувствовал отчуждение. Мне хочется мигом броситься домой, забрать дочку и увезти ее куда-нибудь подальше. Обеих увезти подальше от Диляры. Она долбаная неврастеничка. Опасна для детей. Понятно теперь, почему у девочки психические отклонения и замкнутый характер.

Диляра сделала ее такой. Аллах — свидетель, она за это ответит!