Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова - Марк Довлатов

– Здрасти – он ничего не будет делать. Обрадовал.

– Я буду делать только то, что тебе нравится.

– Так делай сейчас.

– Соглашайся. Я сниму их, как только ты скажешь.

– Тебя это заводит?

– Ужасно.

– А что именно?

– То, что ты согласишься. Сама. Добровольно.

Девушка смотрела ему в глаза, лица обоих были абсолютно серьезны.

– И ты их снимешь, как только я скажу?

– Да.

Еще минуту Белка пыталась высмотреть в его глазах правду, потом бросила упаковку ему в живот и подняла руки к спинке дивана.

– Ладно. Давай.

Михаил судорожно разорвал плекс на обеих упаковках, отбросил их, ключом открыл все четыре «тортуры» и защелкнул две на запястьях девушки; она следила глазами за всеми его движеньями. Он попробовал высвободить ее запястье, проверил, чтобы не было туго, пристегнул два кольца к крепежу спинки дивана и сел рядом. Они молча смотрели друг на друга, дыхание высоко поднимало грудь девушки, но в глазах ее не было заметно страха: она решилась, бросилась в омут и теперь ждала, что он будет делать. Он провел тыльной стороной пальцев по ее подмышкам – они были слегка влажными, коснулся их языком – это был терпкий вкус безрассудного доверия и покорности, вкус ожидания неизведанного, это было самое вкусное, что он когда-либо пробовал. Он поднялся и навис над ней, упруго уперся ей в живот, наклонился над запястьями – голубые жилки бешено пульсировали; он приник к ним губами, потом посмотрел ей в глаза.

– Ты моя хорошая. Ты моя самая красивая. Ты моя самая лучшая. Ты моя вся моя. Ты мой Бельчонок дикий. Ты моя пушистая Белка в капкане. Я тебя выпущу. Но побудь еще так.

– Ты меня любишь?

– Да. Я никого не любил, кроме тебя. Я никого так не хотел, как тебя. Я хочу даже свой телефон с твоим смайликом в смске. Я хочу тебя всю.

Михаил поймал губами верхнюю губу девушки, тихонько потянул, отпустил, провел губами по ее горлу, сдерживая желание присосаться к нему; опустился к ее груди, поласкал языком ее торчащие соски, покусал их, двинулся вниз. Белка дышала как паровой котел, вздрагивала от его прикосновений, живот ее судорожно втягивался. Он раздвинул ее ноги и ткнул в нее носом – она дернулась.

– Оййй, Мииишка, не могу больше!

– Тихо, тихо, подожди еще, не спеши.

Михаил встал, подошел к столику и сел в кресло.

– Ну ты подлец какой, Мишка! Ну давай! Выпусти меня! Я тебя задушу!

– Нет, Бельчонок, помучайся немножко. Я сейчас приду.

– Ты куда?! А я?! Вернись!!!

Михаил вернулся из ванной с двумя бананами и присел на край дивана.

– Мишка, Мишутка мой, ну я не могу больше, ну не мучай меня, ну пожалуйста, мой хороший, ну я хочу, ты же видишь, скотина ты бессердечная.

– Хочешь банан, Бельчонок?

– Ну дааа! Давай свой банан скорей, ходишь там где-то, а бедная девочка… умирает… привязанная пиратами… на необитаемом острове…

– Ну все, моя девочка, все хорошо, все будет хорошо.

Он взял один банан, сел между ее ног и медленно вставил в нее.

– Ааах… Ну что ты делаешь! Ну не тот же! Скотина! Ну я убью тебя!

– Тот, тот, будут тебе все, не спеши.

Он отодвинулся назад, опустил голову и ухватил губами черенок райского яблока, задвинув банан глубже. Девушка вытянула ноги, двинула бедрами вверх раза три и засучила пятками по простыне; никелированный звон цепочек наручников слился с ее утробным стоном, живот судорожно двигался как груша кардиолога. Он вынул из нее банан и легонько хлопнул ладонью по пушистому холмику, – она дернулась, сжала ноги, согнула их в коленях и замотала ими, будто это был маятник свихнувшихся часов; потом часы замедлили ход, пока не остановились совсем.

– Мишка.

– Да.

– Мне никогда не было так хорошо.

– Ну я же тебе обещал.

– Но почему? Мы ведь с тобой уже год. И что ты только со мной ни делал. А так никогда не было.

– Значит, не все еще делал.

– А что ты еще не делал.

– Бананом тебя не кормил.

– Ну кормил же, противный ты пиратище!

– Ну не так.

– Да. Опять надругался над бедной девочкой.

– Ну больше не буду.

– Я тебе дам – не буду!

– Так тебе понравилось?

– Мне немножко даже стыдно, как понравилось.

– Да ты маленькая развратница.

– Да я большая уже. Давай его сюда.

– Ты хочешь банан?

– Ну вот, тебе надо еще, чтобы я сказала.

– Да.

– Я хочу. Твой. Банан. Съесть. Доволен?

– Ты сегодня очень хорошая. Как никогда.

– Ну давай уже.

Михаил взял второй банан, снял до половины шкурку и поводил по губам девушки, она быстро отгрызла кончик. Тогда он поднялся и навис над ней, дав ей свой, не убирая второй банан от ее щеки.

– Только не надо…

– Ладно. Ты же знаешь, я тебя никогда не обманывал.

– Да. Давай его. Я не достаю.

Он двинулся вперед и ритмично продолжал движение, пока не почувствовал приближающиеся сейсмические толчки, отстранился, залил второй банан сливками и в изнеможении упал рядом с девушкой.

– Мишка.

– Да.

– Дай мне попробовать.

– Ты серьезно? Или издеваешься над бедным старым пиратом?

– Давай уже. Я голодная.

Михаил поднес банан к губам девушки, она сделала резкое движение головой вперед, откусила половину, откинула голову, крепко зажмурилась и стала жевать. Потом открыла глаза и посмотрела ему в глаза.

– Ничего так. Можно есть. Расстегни меня.

Они лежали рядом нагие, словно Адам и Ева после грехопадения, и тихонько трогали друг друга кончиками пальцев.

– Мишка.

– Да.

– Знаешь, что я подумала.

– Что.

– Помнишь, мы смотрели «Голубую лагуну».

– Конечно.

– А потом ты был пират.

– Да.

– И взял меня в плен.

– И мучил за разные места.

– Да.

– И тебе это нравилось.

– Нравилось. Но это было не взаправду.

– Что?

– Плен.

– Ну да. Мы с тобой так играли.

– Играли. Но, наверно, я этого и хотела.

– Чего?

– Плена.

– Так сегодня тебе понравилось?

– Это не то слово.

– А было страшно? Скажи правду.

– Было. В начале. Прям… дрожь прошла, когда услышала щелчок.

– Прошла? И куда она ушла.

– Туда.

– А потом.

– А потом было так хорошо, что я забыла. Верней, не забыла, а перестала думать. Мне было просто дико хорошо.

– А знаешь, что будет во второй серии?

– «Голубой лагуны»?

– Да.

– Что.

– Я положу тебя на живот. Ты согласна?

– Да.

– И пристегну тебя.

– Ладно.

– И займусь твоей попкой.

– Ах ты противный пиратище!