Хакер и Маргарита - Петр Северцев

Решительно повесив трубку на дрогнувший под тяжестью ее ладони аппарат, она направилась вверх по лестнице, едва кивнув охранникам.

Остальные двое людей, стоявшие впереди меня, оказались куда более оперативными и уже через пять минут я прижимал к уху нагретую трубку телефона.

Набрав внутренний трехзначный номер, я сразу же попал на Одинцова.

– Понимаете, дело очень загадочное и, я бы сказал, тонкое, – объяснял я. – Недавно скончавшийся сотрдник «Марата» поручил мне разыскать кое-какие документы, которые имеют касательство к вашему отделу.

– Что такое? Ничего не понимаю, – раздалось в трубке. – Вы откуда звоните?

– Снизу, на входе.

– Так поднимайтесь ко мне, я распоряжусь, чтобы вам выписали пропуск, – нетерпеливо проговорил Одинцов. – Комната одиннадцать, жду.

На втором этаже коридоры змеились в обе стороны от центральной лестницы. Особняк девятнадцатого века, подвергшийся изнутри евроремонту, кое-где сохранил на потолке узорную лепку и гипсовые херувимчики были подсвечены современными галогеновыми светильниками.

Я прошел мимо пятого кабинета (там должен был обитать Дикарев), толкнул дверь с номером семь, она оказалась запертой. У комнаты одиннадцать я замедлил шаги, но решил пройти чуть вперед – из-за приоткрытой двери с номером восемнадцать, где располагался Владислав Сергеевич Бабенко, доносились громкие голоса.

– Если этоо обнаружится, я просто не знаю, что и делать, – раздавался взволнованный женский голос. – Ты понимаешь, что наша жизнь должна будет резко измениться? Господи, как я волнуюсь...

Послышался звук щелкнувшего замка и за моей спиной раздался осторожный голос.

– Молодой человек! Вы кого-то ищете? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Я обернулся. Юрий Юрьевич Одинцов выглядывал из за двери своего кабинета.

– Где тут одиннадцатое помещение? – растерянно спросил я, в беспомощности оглядываясь по сторонам. – Ничего не разберешь...

– Это здесь, – проговорил Одинцов. – Снизу вы мне звонили?

– Да-да, – радостно подтвердил я и широким шагом направляясь к двери его кабинета. – Тут такое дело, понимаете ли...

– Проходите, – оборвал меня Юрий Юрьевич, не пожелав, чтобы я распространялся на эту тему в коридоре. Ведь у стен тоже есть уши.

Пожилая секретарша, углубившаяся в книгу, подняла глаза на вошедших.

– Пожалуйста, ни с кем не соединять, никого не впускать, – бросил ей на ходу Одинцов, пропуская меня в свой внутренний кабинет.

Сухо предложив мне стул по диагонали от своего места, он настороженно уставился на меня, ожидая начала опасного разговора.

– Ну-с, что там у вас за дела? – поинтересовался Одинцов.

Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Я был уверен, что ошибись я хоть чуть-чуть, он нажмет какую-нибудь кнопку на внутренней поверхности стола и меня тут же вытолкают из его кабинета, отволокут в подвал и там уже со мной будут говорить по-другому.

Для начала я положил перед ним на стол свою визитку. Одинцов внимательно изучил ее и еще больше нахмурил свои брови.

– Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались, – неуверенно проговорил он, изучая мое лицо. – Причем, не так давно.

– Вчера у вас дома, – немедленно отозвался я. – Помните мой плащик?

Левое веко Юрия Юрьевича дернулось, – точь-в-точь, как тогда, в прихожей.

– При чем тут моя дочь? – глухо произнес он, потрясая моей визиткой.

– Еще не знаю, – честно ответил я. – Дело обстоит следующим образом. Не так давно ко мне обратился один человек. Он представился мне как кадровик, работающий в вашей фирме.

– Вот как? – удивился Одинцов. – И что же случилось дальше?

– А дальше его убили. Застрелили в собственном доме, – улыбнулся я. – Но между двумя этими событиями произошло еще кое-что.

Одинцов сохранял молчание.

– Этот человек сказал мне, что директор «Марата» лично попросил его отобрать достойную кандидатуру на должность заведующего сектором в новой фирме, которая открывается в помещении бывшего цветочного магазина, – продолжал я. – Скажите, в планах вашей конторы имеется такая преспектива или нет?

– Бред какой-то, – помотал головой Одинцов. – Букенбай Минтимерович никогда не занимается подобными вещами. Его и на работе-то не бывает.

– Вот видите, как интересно все получается, – продолжал я. – Этот человек вынес из здания фирмы, из вашего отдела, кстати, несколько папок с личными делами сотрудников домой для изучения. Это, если я не ошибаюсь и если мой клиент не врал, произошло в пятницу. А в субботу утром в результате очень неприятного события, они оказались утраченными.

Вот тут мне показалось, что в глазах Одинцова промелькнул ужас.

– Но потом мне все же удалось получить эти дела, но я, к сожалению, не могу возвратить их своему клиенту, поскольку он мертв, – развел я руками.

– Чьи дела находятся в вашем распоряжении? – очень осторожно осведомился Одинцов.

– Ваше, Бабенко и Дикарева, – ответил я.

– Позвольте... я ничего не понимаю, – снова затряс головой Юрий Юрьевич. – На должность завсектора... в помещении бывшего магазина «Цветы»? Но это же нонсенс! Как это возможно?

– Очень может быть, что и нонсенс, – ничуть не удивился я.

Одинцов задергал щекой, прижал левую сторону лица ладонью, а указательным пальцем правой руки нажал кнопку селектора.

– Зайдите ко мне, Ленулечка, – приказал он чуть дрогнувшим голосом.

Дверь, ведущая в приемную, тут же отворилась и на пороге появилась секретарша с блокнотом в руках. Называя ее Ленулечкой, Одинцов явно возвращал ей вторую, а то и третью молодость, – даме было далеко за шестьдесят по самым скромным меркам.

– Посмотрите, пожалуйста, папки с делами Бабенко и Дикарева, – попросил Юрий Юрьевич. – Если они на месте, захватите их с собой.

Пожилая Ленулечка кивнула и удалилась. Я заметил, что в руках у ней был отнюдь не блокнот, а книга, на обложке которой был изображен какой-то жирный мужик с цветком в руке. Присмотревшись, я увидел, что это роман Рекса Стаута на языке оригинала.

Заметив мой удивленный взгляд, Одинцов с удыбкой пояснил:

– Лена работала на кафедре английского языка в пединтитуте. Грянуло сокращение, понимаете ли, пришлось приютить у себя. И не жалею – на редкость исполнительный работник. Да, так вернется к нашим... проблемам. Кто же был вашим клиентом? – Одинцов достал из кармана платок и промакнул себе лоб.

– Дмитрий Викторович Лалаев, – ответил я. – Вы знакомы?

– Но в моем отделе нет таких работников, – тут же отозвался Одинцов. – Если даже предположить, что Букенбай Минтимерович решил лично курировать новое назначение, – начальству, как говорится, виднее, – то он мог бы связаться со мной.

– Может быть, кто-то хочет вас подсидеть? – предположил я, подыгрывая Одинцову.

В его демонстративном недоумении сквозила явная ложь. Не всегда можно определить с вероятностью, что человек тебя обманывает, но в данном случае у меня не было в этом никаких сомнений.

– Может быть, может быть, – задумался Одинцов. – Но Лалаева я определенно не знал.

– Вы видели его каждый день как минимум два раза, – возразил я. – Утром, когда приезжали на работу, и вечером, когда уезжали домой.

– Поясните, пожалуйста, – совсем уже потерянно попросил Одинцов.

– А надо ли тратить на это время, Юрий Юрьевич? – нагнулся я к нему. – Стоит ли вам продолжать притворяться? Еще не надоело?

– Папок, которые вы запрашивали, нет на месте, – Ленулечка просунула голову в дверной проем. – Еще какие-нибуль указания.

– Пока нет, спасибо, – облизнул пересохшие губы Одинцов. – Оставьте нас.

Ленулечка шустро выскользнула из кабинета. Одинцов вырвал шнур телефона из розетки и подсел ко мне поближе. Теперь Юрий Юрьевич был настроен совсем по-другому: он решил со мной договориться.

– Знаете что, – начал он неуверенно. – не могли бы мы решить это дело... э-э... так сказать, полюбовно, без лишнего шума.

– Шума? – переспросил я. – Что вы понимаете в данном случае под шумом?

– Видите ли, Валерий Борисович, – он стрельнул глазами в сторону лежащей на столе визитке, уточняя мое имя-отчество, – если об исчезновении внутренней документации станет известно, у меня начнутся очень серьезные неприятности. И, боюсь, они не закончатся никогда. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Приблизительно, – кивнул я. – Покойный Лалаев говорил мне то же самое.

– Черт бы побрал этого Лалаева! – в сердцах хрустнул пальцами Одинцов.

– Уже, – отозвался я.

– Что «уже»? – не понял Юрий Юрьевич. – Ах да, простите.

– Так что же с вами произошло? – спросил я. – Лалаев шантажировал вас из-за каких то проделок вашей дочери? Какой-нибудь криминал?

Одинцов дико посмотрел на меня, и вдруг с неожиданной радостью воскликнул:

– Ну да! Конечно же!

– А остальных? – продолжал я расспросы. – Вы вообще в курсе?