Малахит - Наталья Лебедева

И в этот момент девочку заметил Алмазник. Он бросил преследовать чужаков и кинулся за ней. Догонял и видел, как страх мешает ей бежать, как отчаянно отталкиваются от воздуха острые худенькие локотки, как мелькают они в широких рукавах, как заплетаются в длинной юбке слабенькие ножки. Радость победы окрыляла его. Он уже дотронулся до мешковины ее убогого платья, как сильный удар, нанесенный хлыстом сверху и чуть сбоку, свалил его с ног.

Бронза выбежала на крыльцо сразу вслед за Алмазником. Она предоставила бы незнакомцам, вступившимся за Крысеныша, спасаться самим, лишь бы быть уверенной, что Выродок хоть ненадолго окажется вдали от ее внучки. Но Золотко бежала через поле, и Алмазник видел ее.

Одним ударом Бронза вышибла дверь трактирной конюшни. Там вспрыгнула на коня, едва не сломав ему спину, ударила пятками по его бокам и, сдернув с гвоздя хлыст, вылетела в поле.

Черный пес был уже далеко, однако, чувствуя смутную тревогу, все еще оборачивался и принюхивался время от времени. Утром, когда солнце поднялось высоко и начало припекать, он забрался под куст сирени и улегся отдыхать. А через несколько минут ему стало ясно, что дети снова попали в беду.

Пес помчался обратно.

Алмазник пришел в себя от удара минуту спустя. Поднялся, отряхнулся, как собака. В поле было пусто. Он выругался и, прихрамывая, двинулся к трактиру.

Глава 8 История одного принца

Родился Алмазник давно — восемьдесят лет назад, но в четырнадцать возненавидел день своего рождения, потому что со всей очевидностью осознал, что он — выродок. Он не мог повелевать холодной плотью минералов, не мог, подчиняя одной только собственной мысли, притянуть камень к себе, не мог придать ему нужную форму, не мог даже придумать, какой должна быть эта форма. Для всех остальных, для последнего из подданных его дома, все это не было трудным делом. Большинство Камнелотцев были ремесленниками. Грубая чаша, скамья, ступка с пестиком да каменные шарики на бусы или серьги любимой девушке — вот все, на что была способна их скудная фантазия. Но были и художники, сделавшие Камнелот прекраснейшим из городов Мира. Первым Алмазник просто завидовал, вторых ненавидел лютой ненавистью. Те немногие выродки, которые имели несчастье родиться в этой стране, ходили по дорогам торговцами и продавали то, над чем работала чужая мысль. Но даже этим не мог заняться королевский брат. Семья сторонилась его — он был первым королевским выродком за всю историю Камнелота.

И вот поэтому Алмазник жил в самом удаленном от столицы охотничьем замке и стоял в последнем ряду, присутствуя на протокольных приемах.

Имя тоже было свидетельством унижения Алмазника.

Каждый из младенцев Камнелота получал имя камня, с которым был связан. При дворе жили только камни благородные, каждый из дворян был ювелиром — плохим или хорошим. Какой-нибудь Полевой шпат, родившийся в дворянской семье, в восемнадцать лет покидал дворец, лишался привилегий и был вынужден самостоятельно зарабатывать себе на жизнь или проматывал состояние, нажитое поколениями благородных предков. Точно так же маленькие Жемчужинки из бедной семьи становились придворными, как только дорастали до того, чтобы нести шлейф или бонбоньерку за прекрасной дамой.

Королевская семья Камнелота была одной из немногих, в которых испокон веков рождались только благородные камни. Ни одного простачка, не говоря уж о выродках. И в Алмазнике сначала пытались найти хоть что-то, связывающее его с камнем. Один из истерических припадков его матери закончился тем, что ему дали имя Алмаза, но потом даже она перестала себя обманывать, и имя его начали коверкать.

Огранка и резьба по камню считались в Камнелоте самыми благородными из занятий. Доходы знать получала не столько от должностей при дворе, сколько от продажи своих произведений. Алмазник же был приживалой. Первые шестнадцать лет он тенью слонялся по пустому, запущенному, бедно убранному замку. Выезжал редко — даже взгляды крестьян казались ему снисходительными. Зато любил дворцовые приемы. Из-за того, что его старались не замечать, он получил возможность безнаказанно воровать из дворцовых мастерских. Камеи и подвески, статуэтки и серьги — любые произведения искусства Алмазник медленно и жестоко уничтожал.

Именно страсть к воровству не дала Алмазнику опуститься. Он хорошо одевался, выглядел опрятно. Приобрел великолепную фигуру благодаря ежедневной гимнастике. Все это для того, чтобы его не перестали пускать во дворец.

И вот перед семнадцатым днем рождения судьба преподнесла ему нежданный подарок. Тысячи тонких нефритовых дощечек с вырезанным на них текстом. Некоторые из них были скреплены между собой золотыми кольцами.

Старинная, забытая библиотека в одном из подвалов замка, в котором жил один только опальный принц, да его старый слуга. Кому, как не Алмазнику, было ее найти во время своих бесцельных блужданий?

В ту же ночь, доведя себя до изнеможения, Алмазник перетащил книги в лучшую комнату замка. С того дня чтение стало его страстью. Он перестал следить за собой, забывал о еде, стал пропускать дворцовые праздники. Это были первые его книги — за исключением Азбуки и Арифметики. В Камнях каждая такая страница ценилась на вес золота, и изгоя не считали нужным баловать образованием. Его вообще лишали многого, будто ребенка, которого за провинность лишают десерта или прогулки. Впрочем, почему будто? Он ведь провинился: в королевской семье уродство — страшная провинность.

Он забыл про это. Он читал. Читал. Читал. Романы (прежде всего романы). Оды. Сатиры. Элегии. Поэмы. Путевые заметки. Философские трактаты. И вдруг наткнулся на Нечто — нечто странное.

«Я — велик и страшен. Я царь и бог. Я иду с огнем и мечом. На пути моем пожег я и разрушил деревень тьмы и тьмы, три города светлых. Я — бог. Воистину.

Но был страх и мне. Вышел я из него с честью.

Как лиса, попался в капкан на охоте.

Но не капкан это был. Дверь в мир дальний.

Прошел я лесом. И не мог взойти ко дворцу, с честью и славой захваченному. Мерцание ибо видел божественное. И тянуло оно к себе и манило. И сдалась душа моя.

Прикоснулся к свету, образом подобному рекам кровавым. Утонул в нем подобно кутенку слепому и попал в мир чуден и страшен. Ибо был лес на версты и версты. И ни жилья, ни души. И попал в болото, и стал вязнуть, и выбрался, на зарю небес уповая. И вышел на меня из леса зверь чуден, страшен, образом подобный медведю здешнему, нравом дикому. И боролся с ним три дня и три ночи. И победил.

И на четвертый день воззвала душа моя к заре небес, и вернулся я в мир наш, зарей небес осиянный. Подвига своего во славу повелел построить дорогу тайную, стеной обнесенную, к тому месту ведущую.