Дхана и иные миры - Андрей Прудковский

— Если заглянете к нам на ферму, я вам телёночка покажу, такой забавный!..

В конце концов, допрашивающий плюнул:

— Ну что с дуры взять!

А на улице продолжали разворачиваться события. Три небольшие машины с огромной скоростью заскользили прямо по лугу и умчались вдаль. У этих машин не было колёс, — они как бы летели над землёю.

— Это мои загонщики! — с гордостью сказал Семён Андреевич.

Он сидел почти под нашим окном в открытой чёрной машине, а рядом с ним какой-то генерал, который ответил:

— Я предпочитаю вертолёты. На всякий случай вызвал один. — Залп ракетами, — конец всем проблемам.

— Я хочу взять её живой. Говорят, с нею очень необычный помощник, главное — добраться до него. Вы вообще слыхали о возможностях психического нападения?

— Ну, — это всё сказки.

— Не совсем, не совсем… Преступник, владеющий такими методами, вдвойне опасен. Он может внушить вам, что он — это вовсе не он, он может заставить вас совершить действие, которое вы совершать не собирались, а потом забыть об этом. Так что уж не мешайте мне взять их живыми. Вот если он меня, ха-ха, психически пришибёт, — вот тогда можете действовать своими методами.

Мы с Любочкой прильнули к окну и внимательно слушали всю эту беседу.

— Теперь он будет ловить моего папу, тихо прошептал я Любочке.

— Давай опять соединимся, как ты с папой, — предложила Любочка, — и что-нибудь придумаем.

Мы соединились. Любочка держала нашу общую защиту, а я направил тонкий лучик на поиск своего отца. Я увидел его глазами бешено мчащуюся на меня просёлочную дорогу. Машину кидало в разные стороны, но папа не снижал скорости. Я сказал, что его преследуют три машины без колёс, которые гораздо быстрее его собственной.

— Тогда, — сказал папа, — помоги мне создать призрачную копию моей машины. Мы её пустим по дороге, — пусть-ка погоняются. А сами свернём в лес.

Так и сделали. И вовремя! Через пять минут я услышал, как Семён Андреевич разговаривает по рации со своими охотниками.

— Ну вот, — сказал он генералу, — уже догнали, через пять минут обездвижат и привезут сюда к нам. Ребята там у меня стойкие, от психических нападений защищённые.

Но прошло пять минут, затем ещё десять, — Семён Андреевич начал терять терпение. Он уже кричал в трубку.

— Как не можете догнать?! Стреляйте по колёсам!..

— Как не можете попасть?!..

— Ну, ерунда какая-то получается. Не могут догнать старенький драндулет!

— Не иначе, как психология подвела, — улыбнулся генерал.

— А что, — это мысль. — Семён Андреевич закрыл глаза и сосредоточился. — А ведь верно, там нет никакой машины. Они гонятся за призраком. А где же машина? Сейчас пощупаем, пощупаем… Вот и нужный след!.. 45-ый квадрат.

— Папа, — он тебя нащупал, — отчаянно «крикнул» я.

— Я ничего не могу с ним сделать, — отозвался папа, — его защита непробиваема. Вот если бы ты его как-нибудь отвлёк. Хотя бы костерком в его машине.

— Хорошо! Попробую!

Я сконцентрировался на солнце и подумал, где бы устроить костёр. И вдруг мне бросился в глаза нос Семёна Андреевича. Большой нос картошкой, который так и просил меня украсить его чем-то сверху… Через минуту нос задымился! Я чувствовал, что и Люба и даже её мама мысленно меня поддерживают и помогают. Семён Андреевич в ужасе схватился за нос. И тут, мы все четверо, вместе с папой нанесли мысленный удар. Семён Андреевич покачнулся и упал на дно машины. Вокруг забегали солдаты, врачи. Я услышал, как кто-то сказал:

— Похоже — инсульт.

Семён Андреевич хрипел, изо рта у него шла пена. Его быстро уложили на носилки и увезли.

А на улице уже распоряжался генерал. Он говорил с вертолётом.

— Недалеко от дороги в 45-ом квадрате — машина. Найти и уничтожить! Квадрат оцепить!

— Папа, — крикнул я, — быстрее выбирайтесь из машины. Её сейчас уничтожат.

— Я стараюсь вытащить маму.

— Скорее, скорее!

Высоко в небе над деревней повис вертолёт и от него пошла дымная струя в сторону папы.

— Ложитесь! — крикнул мысленно я ему.

— Ну вот, — удовлетворённо сказал генерал своему помощнику, — машина уничтожена, квадрат оцеплен. Если кто там выжил, — найдём.

Я опять связался с папой, — он был жив.

— Но мамино тело погибло, — сказал он.

— Ты всё равно бы его не спас. Ваш лес оцеплен, и бежать некуда.

— Это мы ещё посмотрим, — сказал папа и отключился.

— Так, — сказал генерал чуть позже, — от машины одни обломки, рядом убитая преступница, но её сообщник — скрылся. Что будем делать?

— Если он спрятался в квадрате или проник в оцепление?…

— Всё просто. Внутреннее оцепление — расстрелять! Квадрат обработать отравляющим веществом! Можно прямо сейчас — с вертолёта.

— Папа, папа, — мысленно закричал я, передавая весь услышанный разговор.

— Попытаюсь выжить, — тихо донёсся ко мне голос папы. Уезжайте из деревни и не ищите меня. Если выживу, — через полгода сам свяжусь с вами.

На этом закончились наши разговоры. Мы с Любочкой устали просто неимоверно. Глаза наши слипались. Очнулись мы только под утро следующего дня, когда в нашу избу, громыхая сапогами, вошёл адъютант Семёна Андреевича — Фёдор.

— Ну, мелюзга, собирайтесь! Через пять минут — у меня в машине!

На следующий день мы были уже в гостинице, где нас встретила тётя Валя.

Тётя Валя сказала, что теперь она будет моей мамой. Мы провели несколько интересных дней в городе, ходили по выставкам и музеям. А затем уехали на новую работу тёти Вали — в лесной госпиталь. Там был целый городок в лесу, со школой, магазинами и спортивными залами. Там я сразу пошёл в школу в первый класс. Хоть я и пропустил первое полугодие, но зато умел читать и писать, так что успевал не хуже других.

Через полгода папа не связался с нами, как обещал, и я понял, что он умер.

Ещё в закрытый блок больницы привезли врача, который лечил маму. Я увидел его только мельком, когда его везли на каталке, но сразу узнал. Потом тётя Валя по секрету рассказала, что его долго пытали, — допытывались, как он сумел вылечить мою маму, а он ничего не знал. Теперь его подлечат, а что дальше — пока неизвестно.

А ещё через месяц к нам привезли тётю Машу и положили в психиатрическое отделение. Оказывается, тётя Маша не могла больше справляться со своей работой, всё путала, забывала. Кроме того, — как сказал врач, — у неё тяжёлое заболевание — раздвоение личности. Ну, я-то знал, что это не раздвоение, а и в самом деле две личности: её и мамина. Тётя Маша так до конца и не выздоровела, она осталась работать при госпитале — уборщицей. Я часто забегал к ней, и мы вместе вспоминали нашего папу и счастливую жизнь до его гибели.

Тем временем, в отравленном лесу медленно умирало среди других деревьев леса, странное, ни на что не похожее дерево…

22 — 13 лет дкс (Спасение Ра)

Дневник Радека Котлованова.

Да! Такова моя фамилия, а Валентина Семёновна Котлованова — теперь моя мама. Всё, что было в детстве — это только сон, который надо забыть! И я забыл! Забыл об отце, превращавшемся в собаку, забыл и о том, что сам превращался в кота. И тётя Маша, единственная, кто напоминал мне маму, неожиданно пропала ещё тогда, в тот трагический год.

Прошло девять лет, и ничего особенного не происходило… Я учился в школе, играл с друзьями, в футбол не слишком удачно, а вот в настольный теннис достиг признанных успехов. Со временем, начались влюблённости в одноклассниц, Люба, как моя сестра, была в курсе моих похождений. Иногда она меня ревновала, иногда — сама влюблялась…, а я её ревновал… Маму мы видели только поздно вечером, — она стала директором больницы, и хлопот у неё прибавилось. Несколько раз к нам приезжал Семён Андреевич. Каждый его приезд сопровождался большой суматохой, так все его боялись, только не моя мама Валя. Запомнился первый его приезд, как раз после того, как пропала тётя Маша. Эта пропажа его разозлила просто безумно, но мама Валя и тогда сумела его успокоить.

Моё совершеннолетие как бы перевернуло весь мир вокруг меня. Сначала старая тетрадка всколыхнула память детства. А на следующий день мама Валя привела к нам худенькую девочку. Как она нам объяснила, её оставили цыгане, так как та была больна. Её звали Роза, и она никогда не ходила в школу. Мама Валя сказала, чтобы мы с Любой были ей братом и сестрой и потихоньку подготовили её к школе. Хотя бы научили читать и писать.

Я не могу описать то, что я почувствовал, увидев Розу. Эта худенькая загорелая цыганка как бы заглянула в самую мою душу и всё там перевернула. Люба тоже почувствовала неладное, её ревнивая обида ярко вспыхнула над нами красными искрами и тут же растаяла в улыбке Розы.

— Я тебе не соперница, сестрёнка, но Радек и мой брат тоже. — вдруг, отчётливо сказала она нам на привычном мысленном канале, которым до сих пор пользовались только мы трое я, мама Валя и Люба. Мы с Любой просто онемели, а Роза продолжала: