История морских разбойников - Иоганн Архенгольц фон

Фан-Горн, богатый бельгиец из Остенде, выхлопотав себе от губернатора Тортуги каперское свидетельство, вступил в связь с пиратами. Он соединился с двумя из умнейших предводителей флибустьеров Граммоном и Лораном де-Граффом (первый был родом француз, второй голландец) и вместе с ними решился ограбить Веракрус.

Так как эти три мужа особенно прославились между флибустьерами, то не мешает познакомиться с ними ближе, для чего представим здесь некоторые черты из их жизни и характера.

Фяк-Горн был сперва простой матрос, искусный в управлении рулем. В должности рулевого он нажил несколько сот пиастров. С этими деньгами он отправился во Францию, выхлопотал себе каперское свидетельство и вооружил небольшое судно, которое, чтобы лучше устранить все подозрения, величиною, формою и внутренним устройством совершенно походило на рыбачью барку. На нем находилось не более двадцати пяти человек. Не имея пушек, бедные патентованные пираты надеялись только на абордажи. Франция вела в то время войну с Голландией. Голландец, превратившись в флибустьера, нисколько не совестился нападать на своих земляков. Он скоро сделал несколько призов, которые продал в Остенде, и на вырученные деньги купил военный корабль. Счастье продолжало благоприятствовать ему, и он скоро собрал небольшой разбойничий флот. Этот успех до того возгордил его, что, за исключением французских, он стал нападать на корабли всех наций, принуждая их к безусловной сдаче. Наконец Фан-Горн не стал щадить и французов. Французское правительство, осыпаемое со всех сторон жалобами, приказало преследовать и поймать его и отправило военный корабль, который действительно скоро отыскал Фан-Горна. Пират, догадываясь о намерении идущего на него корабля, всячески старался уйти, но военный корабль нагнал его. Пускаться в битву было очень опасно; потому он счел за лучшее как-нибудь поладить с командиром корабля, приказал собрать паруса и добровольно отправился на корабль к нему. Командир объявил ему, что имеет приказание отвезти его во Францию. Фан-Горн изъявил чрезвычайное удивление и старался доказать, как беспристрастно и согласно с выгодами Франции поступал он во всех случаях. Капитан не мог удовольствоваться этими извинениями, имея точные предписания, он приказал поворотить корабль. Приведенный в отчаяние, Фан-Горн быстро подошел к капитану и сказал: «Вы поступаете очень неосторожно и рискуете многим. Неужели вы думаете, что люди мои будут спокойно смотреть, как меня увозят в глазах их? Все они люди отборные, испытанные, не боятся смерти, а лейтенант мой самый решительный человек в свете. Ведь еще не решено, на чьей стороне останется победа. Поэтому, если вы твердо решились исполнить данное вам предписание, советую приготовиться немедленно к отчаянной битве».

Эти решительные слова и высокое мнение, какое имели о мужестве и решимости пиратов, подействовали на командира военного корабля и заставили его опасаться, что неудача в битве покроет стыдом французский флаг, даже самая битва может иметь неожиданную развязку, поэтому он отпустил Фан-Горна. Последний был убежден, что двор не одобрит этой излишней мнительности капитана, и потому решился отправиться на берега испанской Америки, не желая дождаться в европейских морях новых приказаний схватить его, которые, вероятно, исполнились бы с большею решительностью. Он поехал в Порто-Рико, откуда должны были скоро отправиться в Европу испанские галионы. Хотя время и было военное, но испанцы не столько опасались французских и голландских военных кораблей, сколько каперов их, и потому хлопотали о приискании надежной эскорты. Фан-Горн, имя которого было известно всем морякам, при громе барабанов и цымбал въехал в гавань, объявил о своих новых отношениях к Франции, собрал еще несколько отдельно крейсировавших кораблей своих и предложил галионам свои услуги. Испанцы имели неосторожность принять их. Флотилия скоро вышла в открытое море, Фан-Горн сопровождал ее довольно далеко, выжидая удобного случая для исполнения задуманного уже в Европе плана. Наконец он овладел двумя богатейшими галионами и рассеял остальные. Этот приз неимоверно обогатил его. Будучи чрезвычайно щедр, он царски наградил самых смелых товарищей своих, между тем, как во время сражения собственноручно убивал тех, которые показывали хоть малейший призрак страха Эта дикость в битве и щедрость за успешное действие в ней соединялись с особенным кокетством. Находясь на твердой земле, он одевался чрезвычайно роскошно, носил на шее огромную нитку крупных восточных жемчужин, а на пальце перстень с неоцененным рубином.

После описанного нами подвига, Фан-Горн сознал опасность своего положения: поссорившись с англичанами, французами, голландцами, испанцами, словом, со всеми главнейшими морскими державами, и, следовательно, находясь, так сказать, вне покровительства законов, ему оставалось одно — соединиться с флибустьерами. И действительно, он сделал это, и флибустьеры, зная о его сокровищах, познаниях в мореходстве, храбрости и смелости, приняли его с восторженной радостью.

Граммон был французский дворянин из Парижа. В 1678 году отправился он с 700 человек в Маракайбо и овладел этим городом. (Этот подвиг мы опишем впоследствии.) Потом он бросил свои корабли, пошел во внутренность земли, переправился через быстрый поток, разбил сопротивлявшихся ему испанцев и взял город Торилья. Но и здесь, как и в Маракайбо, жители имели время спастись со всем своим имуществом. Добыча, состоявшая в товарах и других громоздких вещах, не приносила флибустьерам совершенно никакой пользы, притом пора было подумать об отступлении. Поэтому Граммон возвратился на остров Тортугу с весьма незначительной добычей, при всем том он потерял в этом неудачном походе только 20 человек из 700, да и тех большей частью от болезней.

В следующем году Граммон предпринял экспедицию на берег Куманы с отрядом в сто восемьдесят человек, штурмовал Пуэрто-Кавалло, взял два форта, срыл укрепления их до основания и заклепал все пушки. Все окрестные жители взялись за оружие, чтобы прогнать эту горсть флибустьеров, и даже 2000 человек шли к городу и укреплениям. На Граммона, находившегося в городе с сорока семью человеками, напали триста испанцев; пора было думать об успешном отступлении. Граммон послал прочим флибустьерам приказание немедленно оставить форты и садиться на корабли, между тем, как сам, беспрерывно сражаясь, причем был два раза опасно ранен в шею, прикрывал садившихся на корабли. Флибустьеры сражались с таким остервенением, что лишили испанцев всякого присутствия духа, и они должны были наконец быть спокойными зрителями того, как Граммон со своим отрядом и 150 пленными, между которыми находился и губернатор города, спокойно сел на корабли. При весьма незначительной добыче, приобретенной в этой экспедиции, флибустьеры рассчитывали на выкуп пленных. Но счастье не благоприятствовало им по-прежнему. Граммон, ужасно страдая от раны и находясь в большой опасности, стоял на Гоавском рейде, когда буря бросила корабли его на берег и разбила их. Между ними находился главный корабль его о 52-х пушках, на котором было все его имущество. Наконец Граммон выздоровел, но совершенно обнищал, почему и просил принять его как простого флибустьера в отряд, отправлявшийся в экспедицию, целью которой был город Веракрус, чего Фан-Горн, однако, не допустил.

Третий предводитель, Лоран де Графф, не менее двух первых был предприимчив и мужествен. Он был превосходный артиллерист, долго служил в испанских войсках, даже крейсировал против флибустьеров и не раз брал пленных из среды их, пока сам не попал к ним в руки. Флибустьеры, испытав на себе мужество его, предложили ему вступить в их братство, на что он и согласился, несколько раз участвовал в походах Фан-Горна и скоро сделался ужасом и бичом испанцев. Раз как-то наткнулся он совершенно неожиданно со своим хорошо вооруженным, но маленьким кораблем на два испанских шестидесятипушечных, линейных корабля, отправленных именно против него. Партия была слишком неравна, и потому он всячески старался уйти от них. Однако, видя, что усилия его бесполезны, увещевал своих людей защищаться до крайности. В краткой речи он изобразил ужасное положение, в какое приведет их плен, который кончится постыдной смертью в ужаснейших мучениях. Эта речь произвела ожидаемое действие: она возбудила во всех флибустьерах отчаянную решимость.

Для поддержания этого расположения Лоран подозвал одного из самых решительных пиратов, приказал ему взять горящий фитиль, стать в двух шагах от пороховой камеры и ждать там от него знака к взорванию корабля, когда всякая надежда будет потеряна. Потом он сделал все нужные распоряжения, главной целью которых был меткий и хорошо рассчитанный мушкетный огонь, и вскричал: «Мы должны пройти между неприятельскими кораблями!» И Лоран прошел действительно, хотя ядра испанцев сильно повредили корабль его, но зато искусные в стрельбе флибустьеры десятками убивали толпившихся на неприятельских шканцах испанцев.