Очищение духом. Трилогия - Никита Марычев

– О чём ты думаешь, ученица? Я ведь вижу, что не о путях ратлеров. Ты считаешь тему неважной или просто отвлекаешься? Если первое, то ты не права: это очень важный выбор, который делается лишь раз в жизни, и его вскоре придётся сделать и тебе. Твоя дальнейшая судьба во многом зависит именно от этого.

Я повторю ещё раз. Вернейшие – рыцари порядка – организуют союзников клана, это их основная забота и, поверь мне, непростая. Путь мудрейших, или рыцарей мудрости – это восстановление порядка и справедливости, а сильнейших, рыцарей мощи – борьба со многими формами зла. Ещё немного, и ты встанешь перед этим выбором, прежде чем пройти последнее испытание и быть посвящённой в ратлеры. Но ты отвлекаешься на мысли, недостойные ратлера, и слушаешь невнимательно. Этим ты нарушаешь важное правило Ордена: прежде всего думай о деле. Понимаешь, ученица, ратлер не может отвлекаться и забывать о главном, иначе это плохой ратлер. Ты, – сказал Веттар Нарт, и голос его сильно изменился, в нём в первый раз прозвучал не металл, а человеческие нотки, – моя ученица, и постарайся пройти жизненный путь так, чтобы мне не было стыдно. Это – твой долг, Ривелсея!

Эти слова изумили Ривелсею трижды. Во-первых, Веттар Нарт первый раз позволил себе полкапли откровенности, во-вторых, он произнёс фразу с восклицательной интонацией, заменившей ему обычную холодность слов, и в-третьих, он назвал её по имени. Такого не случалось ещё ни разу, и от всего этого в Ривелсее разразилась целая буря чувств и эмоций. Веттар Нарт, видимо, всё же ценил её. Вот только её ли саму или своё время и усилия, которые затратил на то, чтобы превратить эту слабую самоуверенную девушку в начинающего ратлера?

Ривелсея этого не понимала, вернее, не хотела понимать. Её разум яростно отвергал самое очевидное из-за того, что это очевидное было слишком горьким и неприемлемым. Одной искорки жизни, внезапно появившейся в Веттар Нарте и угасшей через одну секунду, хватило, чтобы внутри его ученицы вспыхнул целый пожар непобеждённых страстей. Её любовь постоянно, в течение двух месяцев, разбивалась о железную стену непоколебимого спокойствия Веттар Нарта. Теперь же, когда эта стена на мгновение рухнула, Ривелсея больше не могла сдержаться. Плотину, в которой появляется трещина, за несколько минут сносит водой. Лицо Ривелсеи изменилось так, как не изменяет его, наверно, ни страшная ярость, ни горькая скорбь. Волна неистовой страсти растеклась в её силе и объяла всё тело. Прервалось даже дыхание, и голосом, срывающимся от любви и какого-то сладкого безумия, она воскликнула:

– Великий Мастер… Великий Мастер… Поверьте, я никогда вас не предам, потому что… потому что… я люблю вас!

Тихо было вокруг. В Цитадели Порядка вообще всегда очень тихо. В огромных вековых деревьях, растущих там, почти нет птиц, и листья колышутся с очень слабым шелестом, поскольку сильный ветер не может там возникнуть и не может, преодолев воздушный заслон, прилететь извне. И снега не было – даже сейчас, зимой, но зимняя тишина во много раз превосходила летнюю. Не было ни треска насекомых, ни шелеста листьев, которые давно облетели. Небо казалось необычайно высоким, а белые дождевые облака, возникающие внезапно в самом центре небосклона, ту же распылялись на мелкие пушистые ватные клочки. Такой эффект также создавали могучие воздушные столбы башен Цитадели.

Тишина висела долго, и Ривелсея стала изнемогать в ожидании ответа. Она смотрела на Веттар Нарта, и лицо её от переполнявших душу эмоций было ярко-розовым. Страсть, кипевшая сейчас в ней, была столь сильна, что ей тяжело было даже стоять на месте. Хотелось забыть обо всех правилах и законах, обвить руками его шею, прижаться к его груди и поцеловать, впиться губами в его губы, растаять в его руках – таких мужественных и могучих. Ривелсее с большим трудом удавалось удерживать в себе этот порыв. Минуту или две она боролась со своим внутренним естеством и с содроганием ждала от Веттар Нарта ответа.

Он стоял в своей привычной позе, широко расставив ноги и немного припадая на ту, которая была здорова, скрестив руки на груди и запахнувшись в свою доходящую до колен чёрную мантию, и волосы Веттар Нарта, имевшие коричневатый оттенок, свободно ниспадали на его плечи. Лицо его, как и всегда, имело выражение сумрачное, а глаза стали ещё более жёсткими, чем обычно. Наконец он сказал:

– Как я уже говорил, ученица, тебе придётся вскоре встать перед выбором. Но прежде этого ты должна хорошо понять, чем классы ратлеров отличаются друг от друга и каковы особенности каждого из них. Дело в том, что представители каждого класса чаще всего имеют примерно одинаковый характер и стиль поведения. Рыцари порядка более миролюбивы и спокойны, и это правильно, поскольку их задача организовывать и поддерживать тех, чьи действия направлены или совпадают с интересами Ордена ратлеров. Воевать они умеют, но не слишком любят, их цель состоит не в этом, и потому они недостаточно мощные бойцы, в них мало гнева. Мудрейшие наиболее уравновешены, гнев в них вспыхивает сильно, но только тогда, когда надо. Функции их очень разнообразны. Обычно самые сложные и трудные задания, где требуется не одна только мощь, но и сообразительность или хитрость, даются именно им. В сильнейших же очень велик гнев, обычно они или озлоблены на весь мир, или кипят жаждой мести. Это – наилучшие бойцы, без которых Орден ратлеров не мог бы существовать. Но им, – Веттар Нарт помедлил, – не хватает мудрости. Часто бывает так, что они лезут на рожон там, где нужно всего лишь немного подождать или схитрить, и из-за этого многие погибают. Ты сама видишь, ученица, что различия велики. Теперь ты должна подумать о том, по какой из этих дорог пройдёт твой собственный путь.

Однако Ривелсея не слушала слов Мастера. Она напряжённо, с трепетом, ждала, что он ответит на её признание. Если бы он хотя бы улыбнулся, этого было бы вполне достаточно для Ривелсеи – не настолько она была глупа, чтобы рассчитывать на большее! Она никогда, никогда не видела его улыбки! Впрочем, и на это она особо не надеялась, ожидая скорее, что Мастер опять выругает её и даже накажет за проявление постыдных для ратлера чувств. Однако Великий Мастер Веттар Нарт поступил так, как только и мог поступить великий ратлер: он ничего не сказал, словно слова Ривелсеи были столь малозначительны, как если бы она сказала что-то о погоде или что после зимы будет весна.

Робкая надежда исчезла, и любовь превратилась в страдание. Страдание неизбежно для ратлера, и к нему надо привыкнуть, как привыкаешь в дальней дороге к тесному башмаку, как привыкаешь к пыльному воздуху, живя в городе, и уже не замечаешь его, и даже забываешь, что может быть как-то иначе. Страдание укрепляет сильные души и ломают слабые, поэтому Веттар Нарт никогда его не жалел. Когда куют железо, оно теряет свою форму, но зато приобретает необходимые качества и может затем быть использовано для дела. Ривелсея много раз видела в отцовской кузне, как это происходит, и сейчас она часто чувствовала себя этим самым куском металла на наковальне. Кузнец не испытывает эмоций по отношению к железному бруску, не задаётся мыслью, что испытывает тот во время удара молотом, и это вполне понятно. Великие Мастера ратлеров были таковы же. Разница была незначительной и состояла лишь в том, что они ковали не железо, а более тонкие и нежные субстанции – плоть и душу человеческую.

Вечером этого дня Ривелсея очень медленно шла после занятий по дороге к железным воротам между голых деревьев. Нет, заплакать она не могла уже ни от чего и поэтому не плакала. Не было и боли в душе – она приходит не сразу, а немного погодя. Ривелсея знала, что она придёт, и была готова к этому. Но пустота была острее, чем боль. В пустоте было спокойствие, но мучительное спокойствие, изнуряющее спокойствие, которое питает душу ядом. Пустота-полусмерть.

В эту ночь Ривелсея заснула только в четвёртом часу, когда сон окончательно поборол её ослабевший и измученный организм. Она лежала и думала. Обо всём и ни о чём. Пыталась сначала с помощью своей воли, а затем мощи ратлера усмирить пожар страсти в своей душе. Но это ей, разумеется, не удалось. Тяжело сочилась ночь за окном, ночь эта была одной из самых тяжёлых в жизни Ривелсеи. Мысль эта почему-то показалась ей отрадной. Она запомнила её специально, чтобы потом, когда в её жизни начнётся более счастливый период, достигнув каких-то успехов и пребывая в состоянии радости, вспомнить, каково было на самом дне жизни. Воспоминание радости даёт сил в горе, воспоминание горя укрепляет в радости. Но, впрочем, у Ривелсеи не было сейчас ни того, ни другого. Только пустота, из которой она не могла вырваться.

Когда серым маревом за окном засветилось утро, Ривелсея спала тяжёлым сном, разметавшись по постели в нахлынувшем исступлении тягостной любви, пламя которой полыхало сейчас столь неистово, как бывает только перед затишьем и угасанием. Часа через два она встала и, наскоро поев, вновь отправилась на занятия.