Ящик водки. Том 4 - Альфред Кох

— Еврейский?

— Конечно. Половина фени — это же идиш. Фраер — чисто еврейское слово.

— Да. Похоже на идиш. Это означает, кажется, жених.

— Огромное количество еврейских слов в фене, ты что! Евреи шли либо в революцию, либо в бандиты. У них третьего-то пути не было — в университеты поступать. Поэтому еврейские налетчики — они и в Америке были еврейские налетчики. Еврейская мафия — она же не хуже итальянской.

— Да, и потом евреи додавили итальянцев.

— Поэтому в русской воровской субкультуре очень силен казацкий элемент и очень силен еврейский элемент. Эти два несовместимых понятия (казаки и евреи) — в воровской субкультуре соединены. Основой этой субкультуры было отрицание государства. Прежде всего — Московского государства. Неподчинение, непризнание, неповиновение. А нынешняя бандитская субкультура не отрицает государства! Можно работать, можно занимать посты, можно жениться, можно иметь детей, можно быть ментом — и в то же время быть уважаемым авторитетным вором. И эта субкультура, поскольку она более беспринципна, она более жизнеспособна, чем та, которая была раньше.

— Я сейчас только прочитал Лимона новую книжку «По тюрьмам», где он описывает, как он сидит в Саратове в централе и там ему местные бандиты говорят: «Эдик, ты такой умный, авторитетный, самостоятельный, наглый, пора тебя короновать». Ничего, да?

— Это тебе Лимонов рассказывал?

— Это в книге он написал.

— Ну, он соврет, дорого не возьмет. Но… принимается как версия.

— Так вот дальше он говорит: вы знаете, да нет, не надо, я писатель. Те: не, мы тебя будем короновать, ты очень нам подходишь. — Вы знаете, у меня есть некоторые косяки, я там писал не то иногда и описывал некоторые свои поступки, которые не совместимы со званием законника. А те опять говорят: да ладно, сейчас уже и жениться можно, уже другая система. И он говорит: я, типа, еле отвязался от них.

— Да, да… Судя по книге «Это я — Эдичка», было у него некое гомосексуальное приключение. С негром на помойке. Хотя, с другой стороны, как сказал классик: «один раз — не пидорас».

— А я потом, при случае, спрашиваю одного серьезного блатного про эту ситуацию, насколько это реально, чтоб с таким косяком короновали. Тот говорит: да ну, ребятам просто скучно было, и они исключительно от скуки могли такое обсуждение затеять. Бывает, запускают какую-то мульку и долго потом ее обсасывают. И кто-то это может принять всерьез… Да… Шутки шутками, а Кириенко был министром, и был под тобой, так? Ты его воспитывал фактически?

— Нет, погоди, — почему это он был подо мной?

— Но ты же был вице.

— Ну и что? Министерство топлива и энергетики курировал Борис Ефимович Немцов, как ты, наверное, помнишь. Если ты помнишь, его взяли на работу в следующей должности: Борис Ефимович Немцов был первый вице-премьер тире министр топлива и энергетики.

— Это он так из губернаторов сиганул?

— Да. А первым замом у министра топлива и энергетики был Сергей Владиленович Кириенко.

— А Бревнов сидел у них в Нижнем?

— В РАО «ЕЭС» он сидел. Его назначили вместо Дьякова руководить РАО «ЕЭС» России. Чубайс стал первым вице-премьером тире министром финансов. А я стал вице-премьером тире председателем Госкомимущества. Олег Сысуев был вице-премьером тире министром социального обеспечения. Потом, когда я ушел в отставку, когда Гусь с Березой начали дрючить правительство, где-то в декабре-январе, когда разразилось дело писателей, начали на Чубайса наезжать и так далее, — правительство реструктурировали. Чубайс остался просто первым вице-премьером, а министром финансов сделали Задорнова. Боря стал просто первым вице-премьером, а министром топлива и энергетики сделали Кириенко. Вот эти две ветви разделили, и тогда Кириенко стал министром. А при мне он был первым заместителем министра топлива и энергетики.

Ко мне приехал Борис Немцов, это было в 1996 году. Как сейчас помню, с дикого бодуна он приехал из Нижнего, и улетал он в Штаты. Ему делать было нечего, и он с утра заехал ко мне, потому что у него разрыв был, свободное время до самолета. Боря приехал ко мне в 9 утра. Первый вопрос, который он мне задал, был такой: «У тебя выпить есть что-нибудь?» Я, грешный человек, и то сказал: «Я пить не буду. У меня рабочий день! Тебе лететь, а мне работать». И вот он бухал один.

Вообще-то Борис малопьющий, но в тот раз он что-то не на шутку разошелся. Он выпил и сказал: «Там у меня в коридоре сидит мальчик, я хочу, чтобы его назначили директором „Норси“ (это „Нижновгородоргсинтез“, или попросту — Нижегородский нефтеперерабатывающий завод).

Здесь нужно пояснить, что в тот момент как раз формировались все нефтяные компании, а они, как известно, у нас вертикально интегрированы: добыча, переработка, бензоколонки. Борис Ефимович тогда сказал, что свой завод, находящийся на его территории, то есть Нижегородский нефтеперерабатывающий завод (в городе Кстов), он ни в какую такую вертикальную интегрированную компанию не отдаст. И, пользуясь большими связями с Борисом Николаевичем, таки не отдал. Потому что в его, Ефимыча, представлении это был такой бриллиант, который не по зубам никому, и шли бы они все на фиг — все эти Богдановы, Алекперовы и прочие там разные нефтяники. Будем, решил он, создавать нефтяную компанию без добычи. Просто переработка и бензоколонки. Одним словом — новаторский подход. Резонно спросить: а нефть где брать? Ну, чтоб ее перерабатывать? Ответ Бориса был прост: «Будем покупать, ее на рынке до хера». И вот такого рода компанию, без собственной добычи, он пробил. И назвалась она «Норси»…

Потом, естественно, компания без добычи начала загибаться. Никто не хотел ставить ей нефть: у всех же нефтяников задача прежде всего свою переработку загрузить. Вот она и помирала потихоньку. В конечном итоге ее, по-моему, «Лукойл» все-таки купил. Так закончилось Борино восстание против экономических законов — компания обрела добычу, правда, несколько экзотическим способом, путем ее поглощения. Стоило ли людей мучить и доводить «Норси» фактически до банкротства? Но сейчас —не об этом.

Я, кстати говоря, очень интересно с Немцовым познакомился (в принципе я шапочно его знал и раньше, но это не считается). Он приехал снимать директора Горьковского автозавода Видяева и назначать на его место Пугина, который обещал ему золотые горы. Что он подымет, что все-все-все. А завод как раз проходил перевооружение в рамках программы перехода на производство «Газели». От легкового автомобиля к микроавтобусу и грузовичку. Хорошая идея, как выяснилось. Это все перевооружение, всю эту модернизацию, все бабки начинали еще при Горбачеве. И все это пробивал Видяев. И вот когда осталось закрутить последнюю гайку и начать производство «Газели», о своих правах на директорство заявил Пугин — бывший министр автомобильной промышленности и тоже бывший, еще до Видяева, директор Горьковского автозавода. Это он помогал Видяеву делать переоснащение, выделял фонды — еще в старое советское время. А Видяев — он такой простой, от сохи, такой коммунистический, совковый-совковый такой директор. Его сильно рабочие любили. В принципе неплохой мужик на самом деле. И я тогда сказал: Борис Ефимыч, сейчас мы будем приватизацией заниматься, я с Видяевым обо всем договорился — какой будет план приватизации, как будет продаваться, какие сроки. А сейчас ты мне нового поставишь — и опять новый геморрой будет. Я был против смены директора. И тогда Борис Ефимыч сказал мне: «Да иди ты на хер».

И он пошел к Ельцину, получил однозначную резолюцию, потом к Сосковцу, пинком дверь открыл — и там тоже визу поставили. Мне деваться было некуда. Мы, как формальные представители собственника, должны были просто оформить все бумажки. На место Видяева назначить Пугина.

И вот он пришел ко мне с этой идеей по «Норси». А там директором сидел какой-то нефтяник. Немцов же захотел поставить Сергея Кириенко. Это именно он был тот «мальчик», который в коридоре дожидался. Ладно, спрашиваю, какой у него опыт? Никакого опыта нет. В нефтянке понимает не больше моего. Особенно в переработке. Боря говорит: он у нас в области был 1-й секретарь обкома ВЛКСМ. Я спрашиваю: а сейчас кто? Руководитель и соответственно совладелец, как я понимал, банка «Гарантия», в Нижнем Новгороде. Боря говорит: давай снимем того, который сейчас директором, назначим этого. Я говорю: какого хера я его буду на нефть переводить? Я хочу, говорит, и дело с концом. Типичный Боря. Он же тогда был в фаворе… Наследник, то да се… Говорит мне: ну что, пойти визу в обход тебя получить? Я могу. Я и сдался. Говорю: ну давай, зови. Заходит Сергей Владиленыч, четким комсомольским голосом докладывает — так-сяк и эдак. Черт с тобой, Боря, взяли и назначили Сергея директором «Норси».

А потом, в 97-м, соответственно появляется Борис Ефимович в качестве министра топлива и энергетики и вице-премьера — и опять тащит за собой Кириенку: я его хочу первым замом назначить. Тогда уже Черномырдин его вызвал к себе. Черномырдин, значит, проэкзаменовал Сергея Владиленыча. Тот ему четко и бодро ответил про нефтепереработку. И таким образом Кириенко стал первым замом. Потом — разделение между вице-премьерами и министерствами, и ЧВС его министром делает. А потом у Сергея возникли, видимо, какие-то отношения с противоположным лагерем. Потому что тот лагерь — в частности, Борис Абрамыч — в момент этого мартовского кризиса правительственного, когда Черномырдина, Чубайса и Куликова отправили в отставку, — предложил Кириенко в качестве и. о. премьера. Они тогда много сделали для того, чтобы протащить Владиленыча через Думу.