Молния - Дин Кунц

В тот вечер после ужина близнецы Аккерсон закрыли дверь и пригласили Лору сесть вместе с ними в кружок на потертом коричневом ковре, чтобы поделиться секретами.

Четвертая соседка по комнате – странная, тихая, как мышка, хрупкая блондинка по имени Тамми – не присоединилась к ним. Положив за спину подушку, она сидя читала в кровати и непрерывно грызла ногти.

Лоре с первого взгляда понравились Тельма и Рут Аккерсон. Им недавно исполнилось двенадцать, и они были немного младше Лоры, но казались старше своего возраста. Они остались сиротами в девять лет и жили в приюте уже почти три года. Найти приемных родителей для детей их возраста было трудно, особенно для близнецов, которые не хотели расставаться.

Их никак нельзя было назвать хорошенькими, и они были удивительно схожи в своей некрасивости: каштановые волосы без блеска, близорукие карие глаза, широкие лица, грубоватые черты, большие рты. И хотя им не хватало красоты, они возмещали это своим острым умом, энергией и добрым характером.

Рут была в голубой пижаме с темно-зеленой отделкой на рукавах и воротнике и в голубых домашних туфлях, а волосы собраны в лошадиный хвост. Тельма была одета в ярко-красную пижаму и пушистые желтые тапочки, на каждой туфле по две пуговицы, как два глаза, а волосы распущены по плечам.

С наступлением вечера невыносимая дневная жара спала. До океана было всего десять миль, и легкий бриз приносил прохладу для ночного отдыха. Его слабое свежее дуновение шевелило старые занавески и проникало в комнату.

– Летом здесь скучно, – объявила Рут, когда они уселись в кружок на полу. – Нам запрещено уходить с участка, а он маленький. И еще летом все наши благодетели заняты своим собственным отдыхом, ездят на пляж купаться и не вспоминают о нас.

– Вот Рождество – это другое дело, – сказала Тельма.

– Весь ноябрь и декабрь – это просто чудо, – сказала Рут.

– Верно, – подтвердила Тельма. – Праздники – хорошее время, благодетели вспоминают, что у них всего навалом, а мы, бедные, нищие, бездомные сиротки, носим пальто на рыбьем меху, туфли на картонной подошве и питаемся вчерашней кашей. Вот тогда они присылают кучу всяких вкусных вещей, водят в магазины за покупками и в кино, правда, всегда на дрянные фильмы.

– Не такие уж и дрянные, – поправила Рут.

– Знаешь, такие фильмы, где никто никогда не напивается. Ну а чтобы там какие-нибудь чувства, так это ни-ни. И чтобы какой-нибудь тип лапал девушку, это тоже исключено. Семейные фильмы. Да от них сдохнешь.

– Не обращай внимания на мою сестру, – посоветовала Рут. – Она воображает, что находится в периоде полового созревания.

– Так оно и есть! Меня душит желание! – Тельма худенькой рукой схватилась за горло, показывая, как оно ее душит.

Рут продолжала:

– Отсутствие родительского надзора тяжело сказалось на ней. Она до сих пор не свыклась со своим положением сироты.

– Не обращай внимания на мою сестру, – посоветовала на этот раз Тельма. – Она решила пропустить период половой зрелости и прямо из девочки превратиться в старуху.

Лора спросила:

– А кто такой Вилли Шинер?

Близнецы Аккерсон обменялись понимающими взглядами и хором без промедления дали ему характеристику.

– У него не все дома, – сказала Рут, а Тельма добавила:

– Это подонок.

– Его надо лечить, – сказала Рут, а Тельма добавила:

– Его надо пару раз хорошенько огреть по голове палкой и еще добавить, а потом навсегда запереть в психушку.

Лора поведала им о посещении Шинера.

– И он ничего не сказал? – спросила Рут. – Странно. Обычно он говорит: «Какая ты хорошенькая маленькая девочка» или…

– Или угощает конфетами. – Тельма скорчила гримасу. – Представляешь себе? Конфеты! У него нет ни капли воображения! Можно подумать, что этот гад учится на брошюрках, которые раздает детям полиция, чтобы предупредить об извращенцах.

– Нет, конфет не предлагал. – Лора вздрогнула, вспомнив вдруг изменившийся цвет глаз Шинера и его тяжелое равномерное дыхание.

Тельма наклонилась вперед и театральным шепотом спросила:

– Похоже, что Бледный Угорь проглотил язык, так зажегся, что позабыл свой репертуар. Может, у него к тебе особая страсть?

– Бледный Угорь?

– Вот именно, – подтвердила Рут. – А для краткости просто Угорь.

– Это прозвище ему подходит, он такой бледный и скользкий, – сказала Тельма. – Могу поклясться, у него к тебе особая страсть. Знаешь, девочка, ты просто обалденная.

– Ты ошибаешься, – сказала Лора.

– Не прикидывайся, – отрезала Рут. – Посмотри, какие у тебя волосы, а глазищи…

Лора покраснела и хотела было запротестовать, но вмешалась Тельма:

– Послушай, Шейн, блестящий дуэт сестер Аккерсон в составе Рут и Тельмы не страдает ложной скромностью, но и не терпит хвастовства. Мы режем правду в лицо. Мы знаем свои достоинства и гордимся ими. Мы знаем, что нам не выиграть титул «Мисс Америка», но мы умные, и даже очень, мы этого не отрицаем. А ты потрясающая, и нечего притворяться.

– Моя сестра иногда слишком прямолинейна и чересчур красочна в своих выражениях, – извинилась Рут.

– А моя сестра, – продолжала Тельма, – пробуется на роль Мелани в «Унесенных ветром». – Она заговорила с преувеличенным южным акцентом и наигранным сочувствием. – Скарлетт у нас добрая. Говорю вам, Скарлетт очень хорошая. Ретт в душе тоже хороший человек, и солдаты-янки тоже хорошие, даже те, что разграбили Тару, сожгли урожай на полях и сшили сапоги из кожи наших младенцев.

Лора не могла удержаться от смеха.

– Так что брось прикидываться скромницей, Шейн! Ты потрясающая, и все тут.

– Ладно, ладно. Я знаю, что я… хорошенькая.

– Шутишь. Бледный Угорь свихнулся, когда тебя увидел.

– Верно, – поддержала Рут, – ты его просто ошарашила. Он даже позабыл о конфетах.

– Подумаешь, конфеты! – подхватила Тельма. – Пакетики леденцов, шоколадки!

– Ты, Лора, будь поосторожней, – предупредила Рут. – Он больной человек…

– Он ублюдок! – крикнула Тельма. – Помойная крыса!

– Он не такой уж плохой, – тихо сказала Тамми из своего угла.

Белокурая девочка была такой молчаливой, застенчивой и неприметной, что Лора забыла о ее присутствии. Лора увидела, что Тамми отложила в сторону книгу и сидит на постели, подтянув к груди худые коленки и обхватив их руками. Ей было десять, она была на два года младше остальных и маленькой для своего возраста. В белой ночной рубашке и носках она казалась привидением.

– Он и пальцем никого не тронет, – продолжала она неуверенным, дрожащим голосом, как будто высказывать мнение о Шинере было так же опасно, как идти по проволоке без страхующей сетки внизу.