На грани фола (Крутые аргументы) - Анатолий Манаков

- Это моя новая обитель, - сказал Джордж. - Надеюсь, она покажется тебе не настолько плохой, чтобы променять её на гостиницу.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, они вошли в довольно просторную комнату. Ее можно было назвать даже залом, точнее рыцарским залом. На стенах и потолке красовались боевые доспехи и оружие минувших эпох: арбалеты, мушкеты, байонеты, протазаны, кольчуги, шлемы. В них словно отражалось восхищение хозяина дома германо-скандинавскими легендами, чьи герои с готовностью шли на смерть, давая понять, что мир движется к своим "сумеркам" из-за нарушений людьми взятых на себя обязательств. В зале царил дух благородного рода, чьи представители отваживались заплывать на своих судах далеко в океан, водружать семейные штандарты на пространстве от Средиземного моря до Палестины и гордиться своими проницательными сивиллами-обладательницами могучих способностей к импровизации в духе тогдашней поэзии.

- В сагах моих дальних предков действует много героев, которые сражались без всяких доспехов, - пояснил Джордж. - Боевой на строй они вселяли в себя специальными напитками, почти как нынешние террористы опиумом и гашишем.

Рядом с камином стояло огромное кресло из дуба, украшенное резьбой и искусно обитое шкурой леопарда. Джордж подошел к нему и поманил за собой. В глубине кресла, свернувшись в клубок, возлежал огромный, серебристого цвета персидский кот. При их появлении он не только не поднял головы, но даже не открыл глаз.

- Прошу знакомиться, Макс по кличке "Корсар". - представил его Джордж. - Думаешь, не реагирует? О, ещё как. Видишь, как колышутся усы и ушные волосики. Это его радары для охоты в абсолютной темноте. Почему я прозвал его "Корсаром"? Выследит, схватит какого-нибудь зверька, не станет его убивать сразу, а, как пират, начнет забавляться с обреченной жертвой. Впрочем, так делают все коты. Обрати внимание на его хвост, сложенный вдоль тела. Он все ещё чем-то озабочен. Что ж, подождем, пока поднимется трубой.

Комната выходила на огромный балкон. Там могли разместиться полдюжины рыцарей на лошадях и в доспехах, не особенно теснясь и толкая друг друга. Перед глазами открывался совершенно обворожительный вид на залив. Сливаясь вдали с голубизной неба, сверкала на солнце зеленая гладь, её бороздили силуэты вышедших погулять рангоутов и быстроходных катеров. Нежный морской бриз ласкал тело и проникал в самые его глубины, очищая кровь и придавая новые силы.

- Вон там живет семья графов Куракиных, - сказал Джордж и указал на дом по соседству. - Точнее, дети приехавших сюда из России сразу после революции. Чуть подальше на пригорке коротает свой век бодрый старичок Володя Коваленков, тоже твой соотечественник. Он появился в Америке где-то в начале пятидесятых. По его рассказам, он воевал в Красной Армии летчиком-истребителем, даже сбил несколько самолетов, пока самого не подбили и не взяли в плен. Когда в Австрии их лагерь посетила группа офицеров НКВД для оформления передачи пленных, среди них оказался друг его детства. Он и предупредил его, что ждут Володю десять лет лагерей, как минимум. Тогда он бежал, поселился в Бразилии, потом перебрался в Штаты, где работал инженером в компании "Боинг". Недавно купил здесь неподалеку автозаправочную, сторожем поставил одного из братьев Куракиных. К слову сказать, от Володи я не слышал ни одного дурного слова о его родине.

Джордж повернулся в другую сторону и объявил:

- А вот в том белом домике живет женщина, при общении с которой я иногда теряю дар речи. Британка до кончиков ногтей. Из тех, кто благочестивые чувства может плавно и довольно невинно совмещать с чем-то на грани богохульства. Эта леди обладает довольно проницательным умом, справедлива и благожелательна в глубине своей натуры. Возглавляет в Нью-Йорке весьма престижное английское литературное агентство. Однажды мне призналась, что в прошлом ей доставляло удовольствие заниматься воспитанием молодых любовников, переделывая их на свой лад и не одевая при этом ризу праведницы. Кстати, я пригласил её на завтра к нам скоротать вечерок, если не возражаешь.

- Буду рад составить компанию, - подержал Алексей. - Между прочим, Рай - это транскрипция русского парадиза, следовательно живешь ты на райском берегу моря. Один мой приятель, тоже отставной полковник и тоже развелся с женой, поселился у себя в дачном домике под Москвой, Там на своих воротах прибил дощечку с надписью "Рай", а на обращенной к улице стороне написал "Внимание! сторожевая собака!" Недавно на пару дней выехал в город и по возвращении обнаружил, что украли его любимый рубанок вместе с другими инструментами. Хорошо ещё дом не спалили.

- У него стащили рубанок, а у нашего приятеля Карлоса этим летом украли мать, - заметил Джордж и рассказал все, что ему пришлось услышать от самого Карлоса.

Пока Джордж говорил, Алексей выкурил две сигареты подряд и уже потянулся за третьей, когда американец стал выдвигать свои версии:

- Один мой друг, бывший специальный агент ФБР, впервые узнал от меня насчет этой самой "Санта Фе". Мне тоже кажется, тот тип мог и выдумать это название как легенду-прикрытие. Ясно, на лицо интерес его и связанных с ним людей к военным и полицейским, которых путем шантажа можно было бы завербовать и использовать в своих криминальных интересах. Да и человек-невидимка, по предположению Карлоса, чем-то походил на военного.

- Мне думается, в операции похищения могли участвовать сотрудники спецслужбы какого-то государства, - начал размышлять Алексей. - Потому и выстраивается логично их весьма слаженные действия по всей цепочке Вена Мадрид - Мехико. Не исключаю, в этих городах у них должны быть свои "представительства".

- Любопытная картинка получается, прелюбопытная, я бы сказал. Взять хотя бы отношение военных к своей и чужой смерти. Каждый по своему убежден, будто не боится смерти, ни своей, ни чужой. Они не ищут её и отвергают самоубийство, однако смерть не представляется им чем-то ужасным или угрожающим. Верит ли типичный военный в жизнь после смерти? "Когда умру, увижу", - скажет он. Все это, разумеется, чисто спекулятивное соображение применительно к "Санта Фе".

- У меня такое предчувствие, история эта может иметь свое продолжение.

- Скоре всего, - согласился Джордж.

Он отошел в угол балкона, открыл там коробку, что-то достал и стал освобождать эту вещь от бумаги. В руках у него появилось искуснейшее изделие ремесла - четверка запряженных цугом лошадей, карета, на каблучке дама в длинном платье размахивает кнутом. Все это вылито в бронзе.

- Что ты думаешь? Сказал он восхищенно. - Флюгер, подарок Карлоса. Лошади скачут против ветра. Хочу водрузить его на крыше. Единственное, буду признателен за помощь, одному мне не справится. Но сначала передохнуть бы тебе не мешало.

- Какие передышки. Вперед! Ты же обещал веселые моменты.

Установить флюгер было не совсем пустяковым делом. Джорджу пришлось привязываться толстой веревкой, второй конец которой перекинули через конек крыши и укрепили для страховки.

После водружения его и закрепления они некоторой время любовались им со стороны улицы. Джордж похлопал приятеля по плечу и ненавязчиво предложил:

- Что если пойти поспать? На весь завтрашний день я арендовал моторную яхту. Придется встать в два ночи. Как мои пращуры, выйдем в открытое море ловить рыбу с попутным ветром. Согласен?

- По-моему, тут и согласия не требуется.

*

Когда они отдали швартовы и отчалили от причала, океанский залив встретил их полным штилем. Утомленный за день горячим дыханием солнца, тот спал без единой ряби и лениво, неохотно давал рассекать себя мягкой волной. Ночной бриз поддувал с берега приятной прохладой. В безоблачных высях мерцали рассыпанные гроздья созвездий. На гладкой водной поверхности луна обильно разливала серебро, придавая своей игре с водой и прозрачным воздухом нечто непередаваемое словами.

Взяв курс на норд-ост и вспенивая белый гребешок волны, яхта "Св. Магдалина" оставляла позади милю за милей. Пространство становилось все безбрежнее, хотя на востоке ещё проглядывали подернутые сизой дымкой береговые очертания острова Лонг-Айленд, откуда одинокий маяк подавал мореходам сигналы. Все земное таяло на глазах, погружалось в океанскую глубь вместе с изящными силуэтами одиноких ночных парусников. А вот и маяк скрылся из виду, лишь время от времени рассекая небо бликами прожекторов.

Джордж заглушил мотор и положил яхту в дрейф лагом, бортом к волне. Устроившись поудобнее на юте, верхней кормовой палубе, освещаемой зеленым фонариком по праву и красным по левую сторону, они молча принялись наблюдать, как на востоке зачиналась утренняя заря.

Над горизонтом появились слабые световые круги. Постепенно увеличиваясь в размерах, они захватывали собой все большую часть небосвода и окрашивали его синеву золотом. От места, где должно показаться солнце, по воде растекались световые блики, заполняли собой океанский простор и все, что над ним. Поднимаясь из-за горизонта, солнце из багрового становилось желтым, затмевало лучами другие небесные знаки, отправляя луну в невидимую нишу и воцаряясь над океаном единовластным владыкой. Зрелище пленяло своим волшебством, каждым мазком картины и её величавостью в целом.