Смерть по сценарию - Наталья Андреева

Женщины еще жались и косились на мутную воду, не плывет ли что-нибудь зеленое лупоглазое, а Барышев с Леонидовым уже бултыхнулись с разбега прямо с мостков и поплыли, отфыркиваясь, к противоположному берегу.

— Ух, хорошо! — заорал Леонидов. — Сашка, ныряй!

Александра с Анечкой робко сползли в воду по деревянной лестнице.

— Ой, лягушка!

— На суп ее! — крикнул Барышев. — Дамы, ловите зеленых, вечером сварим!

— Дурак здоровый, — сказала, подплывая к нему, жена. — Не бултыхай ногами, я плаваю плохо. Саша! Ты где?

Они обе по-лягушачьи поплыли на середину.

Берег пруда был облеплен желающими пересидеть огненный день в периодическом общении с прохладной водой; люди с надеждой поглядывали в высоченное, пронзительное, голубое небо, но оно не обещало ничего, кроме того, что завтрашний июньский день будет таким же жарким. Оводы кружили у воды, натыкаясь на потные тела, лениво кусая их, падали, сбитые лениво отмахивающимися от них руками. Все вокруг расплавилось и изнемогало в ожидании сумерек, которые, может быть, принесут долгожданную прохладу.

Этот жаркий летний день, казалось, не предвещал ничего неожиданного.

Глава 3

ПАШИНА ЛЮБОВЬ

Старший оперуполномоченный капитан Михин пришел ровно в десять утра, когда все еще спали, потому что накануне часов до двух ночи играли в карты. А потом никак не могли расстаться с теплым летним вечером, который вовсе не спешил переходить в ночь, а висел над поселком на пару с полупрозрачным серпом месяца. Они раскачивались рядом: кусок земного спутника и парящая в духоте темнота, рождая ощущение мягкости, когда совсем не хочется спать.

Потом Леонидов все-таки задремал и видел сладкие сны, уткнувшись в теплое Сашино плечо. Ему было жарко даже под легким покрывалом, так нагрелась за день терраса. Вместе с ослепительными солнечными лучами в дом ворвался громкий стук во входную дверь: человек был настойчив и уверен в том, что его непременно должны впустить. Алексей выругался нехорошими словами и пошел открывать.

— Здрасьте! — шутливо поклонился он, узрев на пороге Игоря Михина. — Имею право без ордера никого не впускать в свое жилище, потому как владею им безраздельно на правах частной собственности.

— Алексей Алексеевич, мне срочно.

— Что? Новые улики против меня?

— Как раз нет. Вечером в пятницу прислали из Москвы вот это. — Он потряс перед Леонидовым толстым конвертом. — Пришло в ГУВД начальнику самого сурового отдела с соответствующим пояснением, что, мол, убит такой-то и о своей смерти хочет сообщить то-то и то-то. Пока они там разобрались, кто такой Клишин, где и как его убили и куда все это девать… Да… Вчера читал, читал и теперь не знаю, что с этим делать.

— А что там? — Алексей с опаской кивнул на конверт.

— «Смерть на даче». Продолжение.

— Когда отправили? Откуда? Почтовый штамп смотрели?

— Конечно. В понедельник отправили.

— Значит?…

— Значит, это не Клишин, а кто-то другой. Клишина в понедельник схоронили. Да вы сначала прочитайте, интересные вещи пишет, а с вас подозрение полностью снимается.

— Спасибо ему. Что ж, проходите, Игорь Павлович.

— Да ладно уж там… Павлович.

— Ну тогда ты теперь просто Игорь, а я просто Алексей. Сейчас еще просто Серега подвалит, ты, главное, его не пугайся.

— Такой страшный?

— Не то слово — зверь!

Леонидов прошел на кухню и поставил на плиту чайник.

— Игорь, ты завтракал?

— Ну…

— Понятно. Сейчас чайник закипит, я пока тут по началу пробегусь.

Леонидов открыл конверт, вынул сложенные пополам листки и вытащил первый.

«…о любви. Я сидел с одним приятелем на крыльце своей дачи, и мы вместе наслаждались теплой ночью, которая обволакивала нас, как вата: мягко, пушисто и стерильно. Он вздохнул:

— Эх, сейчас бы с девочкой да в какой-нибудь ароматный стожок, а, Паша?

— Пойдем.

— А девочку?

— Да полно.

— Слушай, как это у тебя так получается? Вот мне почти сорок, я до сих пор не женат, и не потому, что не хочу: дошел уже до такого состояния, что все равно на ком.

— Ну и дурак.

— Да? А я вот их, баб, боюсь со всеми их закидонами. Меня одна в институте бросила, но это я еще могу понять, потому что денег ни хрена не было и хаты тоже, но сейчас? Была у меня одна девка: не фотомодель, конечно, но видная. Пожили немного, а чуть прижало меня, так она тут же тряпки собрала и слиняла. Как тебе? Потом, конечно, выправился, дела снова пошли, так думал, что вернется, а ничего подобного. Звонил, а она тянет, отговорки какие-то ищет, то занята, то мама болеет, то брат в институт поступает — ерунда, в общем. Любила бы, так прилетела в тот же миг, да что я говорю — просто тогда не ушла бы. С тех пор маюсь так, со случайными, но не везет, душа ни к кому не лежит. Может, нет никакой любви, надо просто заплатить хорошо? Но ты же, Паша, никому не платишь?

Я засмеялся:

— Но денег не беру.

— А предлагают?

— Отстань.

— Нет, ну ты скажи, предлагают? Я, конечно, понимаю, что по сравнению со мной ты мистер с журнальной обложки. Но не в одной же красивой роже дело? Или в ней?

— Не в ней, успокойся.

— Но почему? Слушай, познакомь меня с какой-нибудь своей, которая уже надоела. Я не гордый, может, и мне перепадет.

— Это уже было. Не пройдет, знаешь ли.

— А почему?

— Я раньше жалел всех своих приятелей, которым в любви не везло, знакомил, сводил, сватал, советы глупые давал, а потом остыл к этому делу. Бабы все равно принцев ждут, это у них на уровне генетики, хотя и есть свой нормальный, карманный, прикормленный муж, чего уж больше? А все равно у каждой глубоко в душе эта мечта, чтоб на белом коне, да в ноги, да была бы только ночка, а к ночке «мерседес».

— Но у тебя же нет «мерседеса»?

— Зато я родился принцем, а это тоже на уровне генетики. Понимаешь, нельзя отобрать у человека мечту: во-первых, жестоко, а во-вторых, она неистребима, как сурепка на наших подмосковных полях. Уж сколько мы в детстве ее пололи, пололи, а ты глянь сейчас — ее еще больше. И как растет, зараза, как растет! Ну знакомил я своих женщин со своими холостыми друзьями. Но скажи ты мне, кто, видя перед собой желанную звезду, обратит внимание на тусклую, пусть и надежную для жилья планету?

— Ну и самомнение у тебя, Клишин.

— Поспорил бы я с тобой на какую-нибудь красотку, да и это уже было — скучно. Знаешь, я бы с удовольствием раздал всем своим друзьям по кусочку этот дар — вызывать в людях сильные чувства, очень сильные, но, наверное, это могут только поэты.

— Ладно, спать пошли.

— А с девочкой в стожок?

— Я уже не хочу. После твоих измышлений любая потенция пропадет.

— Видишь, значит, могу вызывать сильные чувства?

— Да ну тебя.

Конечно, я рисовался перед ним, перед удачливым приятелем-бизнесменом. И в моей жизни бывали провалы по части женского пола* не такой уж я неотразимый. Просто когда-то уже решил, значит ли что-нибудь для меня любовь, и сделал свой выбор…»

Тут Леонидов наконец обратил внимание на давно уже закипевший чайник. Он оторвался от рукописи и посмотрел Михину в лицо:

— Неплохое начало, а, Игорь?

— Про принцев на уровне генетики? Это мне понравилось, потому что самому в любви не везет, а почему — не понимаю.

В кухню заглянул Барышев, увидев постороннего, застеснялся своего голого торса: он был в багряных атласных трусах, а остальные части тела прикрывала только рельефная мускулатура.

— Серега, заходи, свои.

Барышев протиснулся в дверь.

— Это Игорь Михин, ты в курсе, а перед тобой, Игорь, тот самый страшный Серега.

— Леонидов, ты зачем обо мне лжешь?

— Я про внешний вид говорю, а не про твое добрейшее содержание.

Капитан и бывший десантник пожали друг другу руки, Барышев сел к столу.

— Что это ты чтением с утра занялся, Леха?

— А это та самая «Смерть…». Продолжение Игорь принес, в пятницу пришло в ГУВД. Только я пока ничего интересного не нахожу: так, какие-то размышления о личном. Где же криминал?

— Дальше читай. — Михин протянул руку. — Давай основное выберу?

— На, я пока на стол соберу, пусть женщины подремлют, их здесь как раз и не надо.

Алексей полез в холодильник, достал остатки вчерашней роскоши: сыр, колбасу, шпроты, кусок шоколадного вафельного торта.

— Серега, хлеба порежь.

Они уселись к столу, раскидав в его центре тарелки и разлив по чашкам кипяток, соединив его с порошком растворимого кофе. Леонидов придвинул к себе самую большую чашку:

— Ну что, я, пожалуй, дочитаю, а потом устроим диспут по поводу прочитанного. Как там раньше было модно? Прочитали — надо обсудить, высказать мнение. Хотя истина зачастую рождается не в споре, а в мордобое, потому что слово в наше время далеко не такой веский аргумент, как кулак. Легчают слова, полновесных уже и не остается, одна чепуха. Зато если глянуть на нашего Серегу…