Очаровательные глазки. Обрученная со смертью - Виктория Руссо

Акулина кивнула и поспешила лечь в мягкую кровать. Она снова размышляла о произошедшем, не понимая, чем заслужила такой щедрый подарок. «Как там говорят?.. Из грязи в князи! Вот уж воистину так оно и есть! Будь благословенен Саша Князев за доброе и отзывчивое сердце!». Спать совсем не хотелось, но и вставать гостья не спешила, наслаждаясь удобством ложа. Таких мягких, воздушных перин она не ощущала никогда, казалось, будто она парит на облаке. Постельное белье приятно пахло полевыми цветами. Она старалась придумать дальнейший план существования, было очевидно, что, несмотря на бесконечную доброту бабы Аксиньи, необходимо было сбежать как можно быстрее — до приезда матери Сашеньки, которую она почему-то боялась, как огня. Чувствовала Акулина себя вполне сносно, но все же пришла к выводу, что не стоит торопиться. «Утро вечера мудренее!» — решила она, понадеявшись, что ей удастся ускользнуть незамеченной в ближайшее время и миновать объяснения с милыми людьми, не придумывая причину, куда и зачем спешит беспамятная женщина.

Акулина облачилась в платье из мягкой светлосерой ткани, купленное когда-то заботливым сыном для бабы Аксиньи. Пожилой женщине оно казалось красивым, но слишком барским, хотя на самом деле оно было весьма простенького покроя: с длинными рукавами, вырезом лодочкой и длиною в пол. Акулине вещица, предназначенная для старушки, была великовата и коротковата — чтобы закрыть стопы пришлось поддеть нижнюю юбку, которая болталась на бедрах.

— Ну, Акулинка, ей Богу! — произнесла баба Аксинья, увидев на пороге кухни скромную девушку с заплетенной косой. Гостья обомлела и вытаращила глаза, не зная, что ответить на это восклицание. Хозяйка квартиры объяснила, что Акулинкой звали у них в деревне одну красавицу, к которой сватался ее сын, но та поворотила носом и вышла замуж за другого — выбрала жениха побогаче. После отказа не верящий больше в счастье молодой парень решил доказать коварной обманщице, долгое время приваживающей его, что она ошиблась с выбором, и поставил себе цель заработать столько денег, чтобы купить себе любую женщину.

— Чего ты там встала, как сиротинушка, пройди сюда! — произнесла баба Аксинья, смахнув слезу. Воспоминания о любимом сыне всегда вызывали у нее слезы. Акулина прошла и уселась на большой деревянный стул, стоящий по другую сторону стола от расчувствовавшейся старушки.

— Удивительный вы человек! — завороженно произнесла девушка, разглядывая морщинки на мягком румяном лице. — Эта Акулина поступила нехорошо, а вы будто и не сердитесь совсем.

— Так без худа добра не бывает, милая моя! Шанита мне сказала: судьба такая сыну твоему — помереть молодым. Останься он в деревне, да женись на своей зазнобе — так все равно рано или поздно на тот свет бы засобирался! Он мне говорил: я, мол, матушка, только теперь дышу полной грудью — здесь — в Петербурге. А если он счастлив был, так и мне хорошо. Что ж поделать… Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Смущенная Акулина предложила помощь в готовке, но старушка была против, объявив, что на кухне она — барыня.

В коридоре послышались шаги, но ни баба Аксинья, ни ее собеседница не обратили внимания на шум, потому что если кто бы и пришел в дом в этот вечер — так только Саша, а он обычно появлялся громко и весело, как весенний свежий ветер после долгой зимы.

— Ну, здравствуйте! — произнес пронзительный женский голос. Акулина вздрогнула, испугавшись, и резко повернула голову. В проеме двери стояла женщина, похожая на дьяволицу: с темными, как ночь, глазами и черными, как сажа, волосами. Напуганная гостья хотела было поздороваться, но звук застрял в горле, она смогла лишь кивнуть, не понимая, кто перед ней.

— Шанита, что же ты не предупредила?! Мы с Сашенькой ждали тебя лишь на следующей неделе! — воскликнула баба Аксинья, вытирая руки передником, после этого она кивнула на Акулину. — А это наша гостья.

— Я знаю, — ответила цыганка, высоко подняв подбородок и с вызовом глядя на оробевшую девушку.

Глава 8

О чем поет цыганская душа

Акулина сидела на кровати в комнате, которую ей любезно предоставила баба Аксинья. Черноволосая женщина стояла напротив и пристально рассматривала гостью, уткнув руки в боки. На ней было темно-синее благородное одеяние, но оно совсем ей не шло. Цыганка, в глазах которой полыхало пламя чувств, блекла в скромном платье, пусть даже из очень хорошей ткани. Как рояль в чехле: все знают, что под тканью находится прекрасный музыкальный инструмент, но возникает вопрос: пригоден ли он для воспроизведения прекрасных композиций?

Шанита устроила допрос Акулине и почти час ее пытала, задавая различные вопросы.

— Ты пришла за моим сыном? — с волнением спрашивала женщина.

— Я же вам говорю: он мне помог на улице. Я была почти без чувств, и если бы не ваш Сашенька…

— Зачем ты называешь его по имени! Остановись, смерть! Застынь! Оставь моего мальчика в покое!

Данное обращение очень задело Акулину, она чувствовала себя подавленной и хотела поскорее сбежать прочь из дома, который был приветливый и теплый, но мигом остыл с появлением цыганки — Шанита охладила его ледяным недоверием.

— Послушайте, просто дайте мне уйти прочь! — умоляла гостья. — Мне ничего не нужно ни от вас, ни от вашего сына! Я благодарна вам. Вы сумели воспитать такого… удивительного человека! Неравнодушного к чужому горю!

Последние слова немного смягчили вспыльчивую цыганку, похвалу любимому ребенку она не могла игнорировать, потому как души в нем не чаяла и считала его самым лучшим сыном на свете.

— Я не зверь, — произнесла Шанита спокойно. — И не выгоню тебя на улицу, зная какой недуг в твоей голове.

Акулина покорно склонила голову и готова была рассыпаться благодарственными словами, но женщина запретила ей что-либо произносить, продолжив:

— Ты можешь находиться здесь. Но тебе придется играть по моим правилам…

— Но я не играю…

Лицо цыганки приблизилось к Акулине так близко, что она почувствовала ее дыхание.

— Если ты не играешь — то тебе нечего бояться. Ты ведь благодарна той женщине, которая тебя приютила? — произнесла Шанита, а после того как напуганная Акулина кивнула, продолжила: — Я ей тоже благодарна! Очень! Как ты думаешь, много ли человек захотели когда-то взять в дом оборванную цыганку, держащую за руку светлоглазого мальчика? Эта святая женщина впустила нас и отказалась от оплаты. А сейчас она попросила меня быть доброй к тебе. Так оно и будет. Ты останешься здесь, но я за тобой буду наблюдать.

Входная дверь хлопнула, и женщина распрямилась, обрадовавшись, на ее глазах выступили слезы счастья. «Мой сын», — выдохнула она и ринулась к двери, но, прежде чем покинуть комнату, она остановилась у двери, обернулась и негромко произнесла: