Три чашки чая - Грег Мортенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Местный портье Абдул Шах в небесно-голубом наряде поднял на него глаза. «Салям алейкум, сахиб,[24] Грег-сахиб», — сказал он, словно целый день ждал, когда Мортенсон проснется, чтобы напоить его чаем.
Грег устроился на ржавом складном стуле. Он взял надколотый фарфоровый чайник со сладким чаем с молоком и попытался разобраться в собственных мыслях, чтобы составить план.
В прошлом году он останавливался здесь как член прекрасно подготовленной экспедиции. Каждая минута была расписана — приобретение запасов, сортировка, получение разрешения и покупка билетов на самолет, наем проводников и мулов…
«Мистер Грег-сахиб, — прервал ход его мыслей Абдул, — могу я спросить, почему вы вернулись?»
«Я приехал строить школу, иншалла[25]», — ответил Мортенсон.
«Здесь, в Равалпинди, Грег-сахиб?!»
«Нет, в Корфе».
За чаем Мортенсон рассказал Абдулу о неудачном восхождении на К2, о путешествии по леднику и о том, как жители Корфе отнеслись к иностранцу, который случайно оказался в их деревне.
«МИСТЕР ГРЕГ-САХИБ, МОГУ Я СПРОСИТЬ, ПОЧЕМУ ВЫ ВЕРНУЛИСЬ?» «Я ПРИЕХАЛ СТРОИТЬ ШКОЛУ».
Сидя на корточках, Абдул погладил себя по объемистому животу, обдумывая услышанное. «Вы богатый человек?» — спросил он, с сомнением глядя на потрепанные ботинки и грязные штаны Мортенсона.
«Нет, — ответил Грег. — Но я целый год искал способ исполнить свою мечту. И многие люди в Америке дали мне деньги на эту школу, даже дети. — Он достал зеленый нейлоновый мешочек из-под рубашки и показал Абдулу. — Этого хватит на одну школу, если я буду экономен».
Абдул поднялся. «По милостивой воле Аллаха всемогущего, завтра мы договоримся о скидке. Мы дадим вам хорошую скидку», — сказал он, забирая чайник и уходя.
Мортенсон вышел на крышу отеля и уселся на складной стул. Со стороны мечети донесся призыв к вечерней молитве. Мортенсон увидел, как стая воробьев поднялась с тамариндового дерева в саду отеля и понеслась на крыши домов…
По всему Равалпинди раздавались призывы муэдзинов с десятка мечетей. Год назад Мортенсон уже сидел на этой крыше. Тогда закат в Равалпинди казался ему романтичным и экзотическим. Но сегодня ему казалось, что муэдзины обращаются прямо к нему. Их надтреснутые голоса, веками призывавшие к вере и исполнению долга, казались призывом в действию. Он отбросил сомнения, которые терзали его весь последний год, так же решительно, как Абдул убирал чайные принадлежности. Завтра нужно было начинать.
* * *Абдул постучался в дверь комнаты Грега одновременно с утренним призывом муэдзина. Правоверных Равалпинди призывали на молитву в половине пятого утра. Мортенсон открыл дверь и увидел, что портье с решительным видом протягивает ему поднос с чайными принадлежностями.
«Вас ждет такси, но сначала чай, Грег-сахиб».
«Такси?» — переспросил Мортенсон, протирая глаза.
«Для цемента, — пояснил Абдул так, словно объяснял элементарные вещи нерадивому студенту. — Как вы собираетесь строить школу без цемента?»
«Да никак, конечно», — улыбнулся Мортенсон, залпом выпил чай и почувствовал, что окончательно проснулся.
На маленьком «судзуки» они двинулись на запад по дороге, которая некогда соединяла Кабул с Калькуттой, но теперь превратилась в первую национальную трассу, так как границы с Афганистаном и Индией часто были закрыты. Автомобиль, казалось, вообще не имел подвески. Они неслись по ухабам со скоростью километров сто в час. Мортенсон скорчился на заднем сиденье и изо всех сил старался не выбить себе зубы собственными коленями.
В шесть часов они были в Таксиле.[26] В 326 году до нашей эры Александр Македонский привел сюда свою армию. Город стал восточной окраиной его империи. Таксила расположена на пересечении торговых путей, соединяющих Восток и Запад. В этом месте проходил Великий шелковый путь, ведущий из Китая. Здесь был крупнейший торговый центр античного мира. И сегодня Таксила сохранила античные черты. Некогда тут находился третий по величине буддистский монастырь. Отсюда буддизм распространялся на север, в горы. Но если исторические мечети Таксилы тщательно ремонтировали и восстанавливали, то буддистские храмы разваливались прямо на глазах. У подножия Гималаев раскинулся пыльный рабочий городок, почти сливающийся с окружающим пейзажем. Здесь производили устаревшие танки по советским образцам для пакистанской армии. Четыре трубы дымились над четырьмя цементными заводами. Местный цемент — основа строительства в Пакистане.
Абдул привел Мортенсона в чайную и познакомил с тремя пожилыми мужчинами. Мортенсон собрался сразу же говорить с ними о скидках, но Абдул осадил его, как наивного школьника: «Грег-сахиб, сначала нам нужно выпить чаю и поговорить о цементе».
С трудом устроившись на крохотном стуле, Мортенсон выпил пятую за день чашку зеленого чая и попытался вникнуть в суть разговора Абдула с новыми знакомыми. Белые бороды этих людей давно пожелтели от никотина. Разговор шел страстно. Мортенсон никак не мог понять, как он связан с цементом.
Оставив несколько грязных рупий на столе, он спросил: «Ну так что? Какой завод? Фетко? Фауджи? Аскари?»
«Они не смогли сказать, — объяснил Абдул. — Но посоветовали пойти в другую чайную. Двоюродный брат ее владельца занимается цементом».
Они побывали в двух чайных и выпили множество чашек зеленого чая. Ответ удалось получить лишь к обеду. Цемент с завода Фауджи подошел и по цене и по качеству. Он должен был выдержать суровый климат Гималаев. Приобретая сто мешков цемента, Мортенсон думал, что его школа должна быть прочной. Настроившись на скидку, Грег неприятно удивился тому, что Абдул, отправившись в контору, быстро оформил заказ по стандартным расценкам и попросил у него сто долларов задатка.
ОНИ ПОБЫВАЛИ В ДВУХ ЧАЙНЫХ И ВЫПИЛИ МНОЖЕСТВО ЧАШЕК ЗЕЛЕНОГО ЧАЯ. ОТВЕТ УДАЛОСЬ ПОЛУЧИТЬ ЛИШЬ К ОБЕДУ.
«А как же скидки?» — спросил Мортенсон, складывая расписку, в которой говорилось, что сто мешков цемента будут доставлены в отель «Хьябан» в течение недели.
Абдул закурил сигарету «Тандер» и отмахнулся и от дыма, и от вопроса Мортенсона: «Скидки? С цементом это дело не пройдет. Цемент — это… — Абдул задумался, как пояснить все непонятливому американцу. — Цемент — это мафия. Завтра на базаре Раджа будут скидки».
Мортенсон молча забрался в «судзуки», поджал колени, и такси рванулось в сторону Равалпинди.
* * *В отеле Грег отправился в душ. Снимая через голову запыленную рубашку, услышал, как материя треснула. Он посмотрел на рубашку — та была разорвана почти пополам. Под слабеньким душем Мортенсон смыл дорожную пыль, затем снова влез в свою пыльную и рваную одежду. Она отлично послужила, но теперь нужно было покупать что-то другое.
Абдул встретил Мортенсона, когда тот поднимался в комнату. Оценив плачевный внешний вид гостя, он сочувственно покачал головой и предложил сходить к портному. Грег согласился.
Покинув зеленый оазис отеля, они направились в жилой квартал Равалпинди. На другой стороне дороги стоял десяток конных повозок. Лошади нетерпеливо перебирали ногами на жарком солнце, а пожилой мужчина с выкрашенной хной бородой энергично торговался с возчиком.
Над мастерской портного вывески не было. Она примостилась между маленькими магазинчиками на Хайдер-роуд. Все дома здесь либо разваливались от ветхости, либо пребывали в недостроенном состоянии.
Портной Мансур-хан сидел на корточках за крохотной витриной. Рядом с ним стоял вентилятор и лежали рулоны материи. Этот человеке имел поистине императорское достоинство, а очки в черной оправе и безукоризненно подстриженная белая борода придавали ему вид ученого. Мансур измерил обхват груди Мортенсона, удивился, измерил еще раз и записал цифру в блокнот.
«Сахиб, — сказал Абдул, — Мансур извиняется, но на вашу одежду уйдет шесть метров материи, хотя нам, пакистанцам, хватает и четырех. Поэтому придется заплатить на пятьдесят рупий больше».
Мортенсон спорить не стал и попросил сшить ему два комплекта одежды. Абдул раскрутил перед ним два рулона материи: ярко-голубой и фисташково-зеленой. Вспомнив пыль Балтистана, Мортенсон предпочел третий вариант и выбрал материю грязно-коричневого цвета. «Чтобы пыль не была заметна», — пояснил он разочарованному Абдулу.
«Грег-сахиб! — взмолился Абдул. — Лучше выглядеть чистым! Многие станут уважать тебя».
МОРТЕНСОН ПОПРОСИЛ ПОРТНОГО СШИТЬ ЕМУ ДВА КОМПЛЕКТА ОДЕЖДЫ. ВСПОМНИВ ПЫЛЬ БАЛТИСТАНА, ОН ПРЕДПОЧЕЛ ГРЯЗНО-КОРИЧНЕВЫЙ ЦВЕТ.
Мортенсон представил себе деревню Корфе, жители которой зимуют в подвалах каменных и глинобитных домов вместе с домашним скотом и греются вокруг открытого огня в своей зачуханной одежде.
