Сага об угре - Патрик Свенссон

Когда немецкий зоолог Карл Эйгенманн в 1901 году выступал перед Американским обществом микроскопистов в Денвере (штат Колорадо), он дал своему выступлению название: «Решение вопроса об угре». Разумеется, это не стоило понимать буквально. На решение этого вопроса он по-прежнему не мог претендовать. Напротив, он процитировал известную в среде естествоиспытателей шутку: «Теперь на все важные вопросы найден ответ — кроме вопроса об угре». Однако Эйгенманн заявил, что сама формулировка вопроса изменилась. Ранее вопрос об угре звучал так: является ли угорь рыбой или чем-то другим? Затем касался размножения угря: требовалось найти его органы размножения, установить, является ли угорь живородящим, двуполый он или нет, а также выяснить значение его различных метаморфоз.

Но теперь, в начале нового века, вопрос об угре звучал так: что делают взрослые угри, доплыв до океана, когда и где они размножаются и где умирают?

Куда направлялись все серебристые угри? И откуда брались все эти загадочные «ивовые листочки»? Где берет свое начало угорь? Именно за ответами на все эти вопросы двадцатисемилетний Йоханнес Шмидт и отправился весной 1904 года в открытое море.

Йоханнес Шмидт был датским биологом. Детство он провел в маленьком красно-коричневом кирпичном домике возле замка Йегерсприсе на полуострове Хорншерред, где его отец работал садовником, так что поначалу жизнь у него была спокойная и привольная — в пяти милях к северу от Копенгагена, где лес и природа начинались в буквальном смысле слова за углом.

Отсюда было далеко до шумной городской жизни, научного мира и тем более до Саргассова моря.

Однако когда Йоханнесу Шмидту было семь лет, его отец внезапно умер, и ему вместе с матерью и двумя младшими братьями пришлось перебраться в Копенгаген, на Вестербругаде — одну из самых оживленных улиц столицы, где его ждала совсем иная жизнь в окружении совсем других людей. Такая крутая перемена во многом повлияла на дальнейшую судьбу Йоханнеса. Всего в двухстах метрах от дома по Вестербругаде находилась пивоварня «Карлсберг», а еще ближе жил Йохан Кьельдаль, дядя Йоханнеса по матери, работавший химиком в научной лаборатории «Карлсберг». Именно там Йоханнес со временем превратился в ученого.

В тот год, когда семилетний Йоханнес Шмидт с семьей переехал в Копенгаген, датскую столицу посетил всемирно известный химик Луи Пастер. Пастер изобрел метод защиты продуктов питания от бактерий и микроорганизмов, названный в его честь пастеризацией, — а этот метод имел большое значение и для пивоварения. Посему, когда Пастер приехал в Копенгаген, его пригласили посетить пивоварню «Карлсберг», и гордый Якоб Якобсен, владелец пивоварни, настолько вдохновился визитом великого ученого, что немедленно решил вложить средства в создание самой современной научной лаборатории. Помимо повседневных анализов, связанных с производством пива, там планировалось выполнять и научные исследования. И не только в области пивоварения и консервирования, но и новаторские работы на самом острие науки. Это был, конечно, вопрос престижа, но здесь присутствовал и коммерческий расчет. Именно это со временем позволило «Карлсбергу» превратиться из крошечного семейного предприятия в одно из крупнейших в мире, а его научный отдел неисповедимыми путями способствовал тому, что человек и угорь стали ближе друг другу.

Попав в Копенгаген, Йоханнес Шмидт уже с самого раннего школьного возраста проводил все больше времени в научной лаборатории «Карлсберга» со своим дядей Йоханом Кьельдалем, у которого одно время жил. Именно там, в лаборатории, он постиг основы исследовательской работы. И там, в лаборатории, в нем зажглась искра научной одержимости — потребность наблюдать, описывать, познавать. Когда он начал свою стремительную и успешную карьеру в академическом мире и отправился в путешествие с научной целью, за ним стояла экономическая поддержка «Карлсберга».

В 1898 году Йоханнес Шмидт успешно окончил обучение на кафедре ботаники и получил стипендию для изучения растительности Сиама (нынешнего Таиланда). В 1903 году он защитил диссертацию, посвященную мангровым лесам, чтобы вскоре после этого резко сменить область интересов и заняться морскими животными.

Седьмого сентября 1903 года он женился на Ингеборге ван дер О’Кюле, которую знал еще с тех пор, как семилетним ребенком приехал в Копенгаген: она была дочерью Сёрена Антона ван дер О’Кюле, в 1887 году ставшего директором пивоваренного предприятия «Карлсберг» после Якобсена. Венчание проходило в собственной церкви компании — церкви Иисуса в Копенгагене, а весной 1904 года молодая чета обзавелась собственной квартирой на улице Эстербругаде. Едва они успели расставить мебель, как Йоханнес Шмидт отправился в море в поисках истоков и происхождения угря.

«Вопрос о том, в каких местах размножается обычный пресноводный угорь, имеет давнюю историю, — напишет позднее Йоханнес Шмидт в своем отчете Лондонскому королевскому обществу. — Со времен Аристотеля он волновал умы естествоиспытателей, и во многих уголках Европы этот вопрос стал причиной возникновения весьма сказочных представлений».

Он писал «места» во множественном числе, ибо как кто-то мог представить себе, что такое место всего одно? И он надолго задержался на этой будоражащей ум загадке, в течение веков волновавшей многих ученых, которая теперь, похоже, завладела и им.

«Мы знаем, что старые угри исчезают из поля нашего зрения в морских глубинах и что море посылает нам взамен несметные полчища стеклянных угрей. Но куда они уходят, эти старые угри, и откуда берутся молодые стеклянные? И какие еще более ранние стадии развития предшествуют стеклянному угрю? Вопросы такого рода и составляют на сегодняшний день „вопрос об угре“».

Внимание Йоханнеса Шмидта привлекла одна немаловажная деталь. Его итальянские предшественники Грасси и Каландруччо предполагали, что угорь — по крайней мере итальянский — нерестится в Средиземном море, потому что только там удалось выловить несколько лептоцефалов. Однако все мальки, которых выловили в Средиземном море, были довольно большими, длиной в семь-восемь сантиметров, и явно не вчера родившимися. Как получилось, что не удалось поймать ни одного поменьше?

В мае 1904 года — случайно и еще до того, как о его научной экспедиции было объявлено официально, — Йоханнесу Шмидту удалось поймать лептоцефала западнее Фарерских островов. Этот экземпляр также был большой, семь с половиной сантиметров в длину, однако это был первый случай, когда кто-либо