Крах всего святого - Илья В. Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Матиас не мог не признать и достоинства Тома, во многом благодаря которым тот смог достигнуть самой высокой ступени в ордене и заслужить уважение даже среди злопыхателей: искренняя преданность божьему делу, ум, такой же острый, как лезвие его клинка и редкая на сегодняшний день честность. Амадиу не стал бы расшаркиваться перед человеком, которого считал недостойным своего общества, какой бы знатной и богатой фигурой тот не был; многие называли это грубостью, но как считал Моро, лучше уж подобная прямота, чем лукавые слова и лживые улыбки, коими он успел изрядно насытиться за время правления.
— Как вы доехали, великий магистр?
— С милостью богов, ваше величество.
Матиас показалось, что по лицу Амадиу, разрезанному то тут, то там морщинами и шрамами, скользнула легкая усмешка. Моро моргнул — но лицо его гостя вновь стало непроницаемым, словно маска, отлитая из гипса. Матиас устало потер глаза — боги, он даже не мог припомнить, когда в последний раз их смыкал.
— На все их воля. Я надеюсь, орден процветает и здравствует?
— Посаженные зерна считают с урожаем, — Амадиу пожал плечами, будто Моро поинтересовался, что он предпочитает на ужин.
— Воистину. Вина?
— Не откажусь.
Матиас не стал вызывать слуг, решив выказать своему гостю уважение, и с трудом поднялся на ноги — боги, подагра делала невыносимым каждый шаг. Еле сдерживая гримасу боли, Моро подошел к шкафу, наполнил два хрустальных бокала и вернулся обратно, поставив один из них перед Амадиу.
— Я слышал, что у ордена в последнее время появляется все больше сторонников, по доброй воле помогающих братьям в их нелегкой миссии по искоренению зла.
— Сторонников? Ах, вы про шайки вооруженных головорезов, с гиканьем носящихся по всей стране, — Тома поморщился. — Наемники. Гонятся лишь за наживой, благодетелю там и не пахнет. Но пусть — пока не путаются у нас под ногами. Ржавый нож тоже может ударить в сердце.
— Вы говорите мудрые вещи, великий магистр.
Тонкие пальцы Моро забарабанили по столешнице, пока Амадиу наблюдал за королем сквозь полуприкрытые веки. Матиас не раз слышал о том, что великий магистр — непримиримый фанатик, видящий все и вся лишь в черно-белом цвете. Кто-то напротив, распускал слухи противоположного толка, называя Тома праздным глупцом, пьяницей и распутником, занявшим свой пост за счет хорошего отношения с капитулом, удачного родства и счастливой случайности. Но видят боги, все они ошибались. Моро солгал бы сам себе, если бы сказал, что знает Амадиу, но великий магистр ордена не фанатик, не простой рубака и уж точно не пропойца.
А жаль.
Со всеми прочими можно легко договориться, дав им то, что требуют их души. Одному — залить в уши сладкую ложь, другому — устроить бесконечные пиры и празднества. Рвущемуся до власти достаточно пожаловать какой-нибудь громкий, но бесполезный титул, а сребролюбивому — показать блеск золота. Но вот что хотел получить Тома, казалось, не знал никто. Может быть, он и сам этого не ведал или тщательно скрывал свои желания.
Глава ордена взял бокал в руки, задумчиво разглядывая танцующие на хрустальных стенках огоньки.
— Вы пригласили меня к себе ради того, чтобы угостить вином? В следующий раз просто пришлите в Алый Оплот пару бочонков.
Что ж, видимо ему надоела эта игра в ничего не значащую дружескую беседу. Практически все, с кем Моро имел дело в последнее время, могли долгими вечерами разговаривать о погоде, сортах вин, женщинах, сплетнях и прочих насущных вещах, ни на шаг не приближаясь к истинной причине их встречи. Амадиу Тома был из другой породы — тот, кто предпочитает сходу разрубить узел, чем пытаться его распутать.
— Несомненно, вы уже наслышаны о самозванце, смеющим называть себя сыном почившего Лоренса, храни боги его душу. Многие добрые жители Фридании пускают себе в уши его приторные, но лживые речи, тем самым отдавая души на откуп тьме. Обманом выдавать себя за последнего из рода Фабио, зная, что никто не может опровергнуть эту грязную ложь — кощунство и попирание наших незыблемых устоев…
Матиас сделал паузу, но Амадиу упорно хранил молчание, все также разглядывая стоящую перед ним чашу.
— … так могу ли я в случае чего рассчитывать на поддержку ордена, великий магистр?
— Поддержку? Хм, кажется, я понимаю, к чему вы клоните. И мой ответ — нет, — Тома наконец-то оторвал глаза от хрусталя и посмотрел на Моро.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Не сомневайтесь, что капитул полностью поддержит мое решение. Поднять оружие на собрата по вере — одно из самых гнуснейших преступлений, что может совершить простой смертный. Кому как не вам знать это.
— Боюсь, мы с вами не совсем друг друга поняли, — Матиас откинулся на резную спинку и сложил руки на животе. — Я ни словом, ни мыслью не вел к тому, чтобы силы ордена выступили против мятежников. Но скажем, если церковь предаст Черного Принца анафеме и признает еретиком…
Пригубив вино, Амадиу облизнул тонкие губы и ответил:
— Объявить кого-то в ереси — весьма серьезное обвинение и должно иметь под собой хоть какие-либо основания кроме как претензии на трон. Пускай и не обоснованные. Неплохое вино. Съель?
— Благодарю. Соронна. Но что это, если не еретичество? Идя против законного короля, мятежник нарушает все возможные священные заветы. Тем более, используя в своих корыстных целях доброе имя семьи Фабио и оскверняя их знамя, собирая под ним головорезов, бродячих рыцарей, дезертиров и прочий сброд. Подрывать изнутри нашу страну, когда мы еще не оправились от затянувшейся войны…
— … которую мы сами же начали и затянули… — будто невзначай пробормотал Амадиу.
— … с Визрийской империей — как еще это можно назвать? — закончил Моро, не обратив внимания на слова Тома. Если великий магистр думает, что сумеет вывести Матиаса из себя, то жестоко ошибается. — Вы как никто должны меня понимать.
Амадиу поставил фужер на стол. Некоторое время он молчал, поигрывая пальцами по тонкому стеклу, но потом заговорил.
— Что ж, если вы хотите моего мнения, то вот оно. Увы, но мой голос останется при мне. Если так называемый «Черный Принц» проходимец, то беспокоиться не о чем. Правда, как и дерьмо, — Моро слегка поморщился, — всегда всплывает наружу.
