Косьбище - В Бирюк

-- Как дела, дядя? Будем косу ковать или спину подставлять?

-- Как Аким Янович скажет.

Ну, крепок. Самураи говорят: потерять лицо. И делают харакири. Кузнец -- не самурай. Но унизил я его основательно: сопляк учит мастера кузнечному делу -- какой коса должна быть. Потом публичная порка свободного человека. Да ещё с голой задницей и свободно болтающимися на каждом ударе... Здесь это называют "срам". Хотя другое название, на мой взгляд, правильнее - "дар божий". Но это я так думаю. А здесь - такое и холопу даже... А вольному -- прямой позор. Ещё и описался. Перед соседями, перед женой. А главное -- весь ореол таинственности и незаменимости, такой ремесленный вариант "вятшести" - с визгом и мочой вышел.

Но здесь Угра, а не Хонсю -- до харакири дело не дойдёт. Да и плевать мне: или он будет делать по-моему, или не будет делать ничего никак. Всё равно, во всем этом мире, кроме меня, никто литовку не построит. Нет литовки -- нет нормального покоса -- будет голодовка. И не одна. Косу сделать -- нужен кузнец. А эта "позиция в штатном расписании" на усадьбе - занята. Другого кузнеца у меня нет, да и этот не гож. Или -- сделает, или - сдохнет. Не хочешь насилия -- не создавай монополии. Ну, или - чтоб боеголовки были на оперативном дежурстве.

-- Ноготок, ещё парочку и по-жёстче.

Ноготок исполнил. Как-то я раньше не понимал, почему в средневековых обществах палач -- постоянный спутник правителя. В числе первых советников всякого государя. У нас-то это так, технический работник. А здесь -- из первых и приближенных. Поскольку служба у него -- из важнейших: вразумлять неразумных.

-- Значит так, дядя. Или мы ждём владетеля. И покуда ждём -- тебя порем. Потому как кроме Акима Яновича мой приказ никто отменить не может. Сегодня Аким уже не приедет, а до утра ты не доживёшь. Или ты извиняешься за свою глупость и идёшь делать как я говорю. Идёшь и делаешь плохо, хитришь, медлишь -- возвращаешься сюда. Уже не под плеть, а под кнут. И -- в полную силу. Я тебя силком в кузню волочь не буду -- решай сам.

-- А... хр... мать...

-- Ты давай чётко: да, господине. Сделаю по слову твоему. Сам был дурак. За что прошу простить. Ну!

Всё-таки пришлось Ноготку ещё раза четыре пройтись. Нормальная дикция и громкость установились только после того, как два закоревших коготка хвостиков плети вошли на всю свою глубину в правую ягодицу "высокой договаривающейся стороны".

...

Мда... та ночка - была ещё та ещё.

Кузнец шипит, матерится. Сесть не может -- больно. Стоять не может -- ноги не держат. Дважды на ровном месте падал. А молодец с молотом улыбается. Самый кайф был, когда я заготовку клещами держу, а мимо носа молот двухпудовый пролетает. Скомандует кузнец: "пол-локтя влево" и пойдёт хреновая железяка мне в темечко. Потом меня Ивашка сменил, а я пошёл в сенник и приволок жердину берёзовую -- для Сухановой косы косьё делать. Мужик здоровый -- и берёзовое потаскает.

Почему в сеннике берёзовые жерди всегда валяются - не знаю. То есть знаю, конечно, что ими там сено прижимают, но почему именно берёзовыми? Похоже -- влияние инопланетян. Как они на своих тарелках сено упаковывали, так наши и восприняли. Единственное разумное объяснение.

Провозились до полуночи, потом кузнеца отпустил, своих спать отправил, стал прикидывать из чего "бабку" делать.

Косу можно точить, можно тянуть, можно отбивать. Горожане о косе только про отбивку знают. Дескать, вышли мужики на край луга, вытащили из карманов бруски точильные и давай стучать-перезванивать. На самом деле, это так -- мелочь. Строить инструмент нужно дома. А на лугу только чуть подстраивать. Брусочком. А дома косу тянут. Расклёпывают. Берёшь полено, в торец вбиваешь кусок жёсткого железа - "бабку" - с прямой, полукруглой в профиль, верхней кромкой, и, жёстким же молотком, нанося удары краем молотка по миллиметру, по пол, от края собственно лезвия, чуть наискосок, чуть к себе... У компа этому не научишься. Угол отклонения, сила удара, качество самой косы и инструмента. Перетянул лезвие -- оно рвётся и получается пила с зазубринами. Слишком широко от края лезвия отступил -- на покосе можно целиком полотно порвать. Недоклепал... Коса траву не режет, а гладит. И чего тогда брался?

Вот если ты целый сезон разные варианты пробовал, да с этой косой так наломался, так устал, что и спать не можешь -- болит всё... Да ещё при этом внимательно думаешь -- где ошибку сделал. Ну, тогда, через пять-семь сезонов станешь мастером. По клепанию. А я -- не мастер. Так, дилетант. Надо было ещё в той жизни визитку заказать: "Ванька-косарь, дилетант. Оттягиваю и укакашиваю".

Не сообразил я с визиткой. А тут, на "Святой Руси", она мне... Так что спокойно вытягиваю косу. Коса тянется во время покоса почти каждый день. Под разную траву по-разному. Если трава шелковистая, её только сильно оттянутой косой и возьмёшь. Кстати, так можно и не только с косой. Я как-то двум подружкам в той же технологии обычные тяпки настроил. Так они тяпки свои на одном краю помидорного поля в землю кинули, на другом краю -- из земли вынули. Сами идут -- балабонят, сплетничают - никаких усилий. Только успевай помидоры от бурьяна отличать.

Наконец и я угомонился. Вышел на задний двор отлить перед сном, а в Марьяшиной избе лампада светится. Волоконное окошечко не заткнуто наглухо, не занавешено. Однако странно -- в избе и так дышать тяжело, окна не откроешь -- комарьё налетит. А когда ещё и лампадка воняет... Опять же -- пожарная безопасность. "От малой свечки Москва сгорела". Тронул в гриднице дверь -- опять странно -- не заперто. И через сени видна дверь в избу. А том свет пробивается. Ну, надо посмотреть.

Посмотреть было на что. На Марьяшу. Я только заглянул в избу, увидел свою как-бы сводную сестру и понял: что-то не так. Потом дошло: Марьяна Акимовна спит напоказ. А какие могут быть другие варианты, если у бабы на голове не платок, а лёгкая косынка, на затылке завязанная? Так что ушки видны. А в ушах золотые серёжки отсвечивают. Как-то так получается, что во все времена дама одевает украшения в постель, если предполагает там встретиться с кем-то из малознакомых.

Второй симптом: рубашка. На ней - "срачница". Она же "срамница", она же "сорочица". Она же сорочка: две лямочки, позднее переименованные в бретельки, позволяют любоваться открывающимся видом белых круглых плечей и точёной шеей. А красивая женская шея... На которой ничего в складочки не собирается, по которой адамово яблоко туда-сюда не дёргается... Ну что сказать -- последнюю сакскую королеву Англии называли Эдит -- Лебединая шея. Дочка её -- Гита -- в мать пошла. Красотой. А замуж - за Мономаха. То-то Мономах так печалился, когда она умерла.

Но добило меня не это. В избе довольно жарко, и поэтому госпожа боярыня прикрылась одеялом не по шейку, не по плечи, а несколько ниже -- под грудь. Каковые, хоть левая, хоть правая, хорошо просматриваются под тонким полотном сорочки. Включая явно поднявшиеся крупные коричневые соски, хорошо, насыщенно окрашенные ореолы, и собственно возвышения, прелестной полусферической формы нежно белого цвета. Загадочно просвечивающие и выразительно оттопыривающие полотно рубашоночки. И всё это дышит. Причём отнюдь не в режиме медленного сонного дыхания. А скорее наоборот -- трепещет. Не то в ожидании, не то в предвкушении. Не то - в том и другом одновременно.