Чародей в ярости. Чародей-странник - Кристофер Сташеф

Гвен подумала и пожала плечами:

— Думаю, так. А как иначе?

— И верно — зачем рисковать, — кивнул Род. — В том смысле, что любая волшебница, владеющая азами своего ремесла, смогла бы сразу распознать такое заклинание.

Гвен покачала головой и отстранилась:

— Тут какая-то тайна. Пока придется забыть об этом. Сейчас начнут приходить в себя другие. Корделия! Джеффри! Магнус, Грегори! Послушайте мои мысли и посмотрите, чем я занимаюсь!

С этими словами она опустилась на колени около связанного по рукам и ногам солдата. Дети собрались вокруг нее.

Род окинул их взглядом и обернулся к Арлинсону. Покачав головой, он посмотрел в глаза воина и увидел, что они полны страха.

Арлинсон не выдержал и отвел взгляд.

— Не вини себя, — тихо сказал ему Род. — Ты был под действием злых чар, твой разум тебе не принадлежал.

Солдат пытливо посмотрел на него.

— Это чистая правда. — Род пристально смотрел в глаза Арлинсона — словно старался своим взглядом убедить его в правоте своих слов. — Расскажи мне — многое ли ты запомнил?

Арлинсон поежился:

— Все помню, милорд. Помню гибель графа Новгора. Помню, как нас впервые опутали злыми чарами, как мы пошли походом на замок, как чары стали сильнее…

Род ждал продолжения, но солдат только запрокинул голову и содрогнулся.

— Ну, говори же, — поторопил его Род. — Что случилось после того, как чары стали крепче?

Арлинсон вскинул голову, широко раскрыл глаза:

— Разве было что-то еще?

Род еще немного поглядел на него и печально покачал головой:

— Ничего. Ничего ты не мог с этим поделать, солдат. И потому пощади свое сердце, не рви его на части. — Он заметил, что глаза Арлинсона снова наполняются страхом, и добавил: — Давай-ка немного вернемся назад. Они — эти колдуны — погнали вас всех к замку, верно?

Арлинсон кивнул:

— То был замок барона Строголя, милорд. — Его снова передернуло. — Вот только никто бы не признал этого замка — такая там теперь сырость и грязь. Циновки в передней не меняли с месяц, поди, а ежели вернее — то с самой осени. Окна и бойницы ставнями закрыты, дневной свет туда не проходит.

Род на всякий случай запомнил эти ценные сведения и спросил:

— А что с графом?

Арлинсон только медленно покачал головой, не спуская глаз с Рода. Род уселся поудобнее, повертел в пальцах кинжал.

— Ты говорил — чары стали крепче. Как это произошло?

Арлинсон вздрогнул, поежился и отвел глаза.

— Понимаю, вспоминать больно, — сочувственно проговорил Род. — Но мы не сможем одолеть этого колдуна, если не будем ничего знать о нем. Попробуй, ладно?

Арлинсон резко повернул голову к Роду:

— Так ты думаешь, что его можно одолеть, да?

Род нетерпеливо пожал плечами:

— Конечно, мы сможем помериться с ним силами, да и победить его, думаю, можно. Ты мне расскажи, как эти колдуны сделали свои чары более крепкими.

С полминуты солдат только молча смотрел на него. Потом медленно кивнул:

— Вот как было дело… Нас заперли в темнице, а потом уводили оттуда по одному. Когда меня взяли, то потом провели в комнату, где было так темно, что я даже не понял — большая она или маленькая. На столе горела свеча. Меня усадили на стул и велели пялиться на пламя. — Арлинсон скривился. — А что мне было делать?

Род кивнул:

— Стало быть, ты сидел и смотрел на огонь. Еще что-нибудь помнишь?

— Помню. Музыка была. Музыкантов я не видал, они где-то прятались в темноте. А музыки такой я прежде никогда не слыхал. Занудная такая — ну вроде как на волынке играют, а звуком больше на виолу смахивало. Ну и в барабан еще кто-то бил…

— Попробуй вспомнить ритм, — тихонько попросил Род.

Арлинсон удивленно уставился на него, но все же послушался и принялся постукивать ладонью по бедру.

Род все понял: это был ритм биения сердца.

— Что-нибудь еще?

— Потом тот, что сидел напротив меня — видеть я его не видел, темно было, только голос слышал, — стал что-то бормотать про усталость, про то, как мне спать охота. Веки у меня будто свинцом налились, начали слипаться. Я изо всех старался не закрывать глаза, но потом не выдержал — уснул и спал… до сих пор. — Он осмотрел себя. Казалось, он впервые видит свою одежду. — Что это за форма такая?

— Скажем, когда ты снимешь ее, — пообещал Род и похлопал Арлинсона по плечу. — Мужайся, солдат. Тебе потребуется вся твоя отвага, когда ты узнаешь, что происходило, покуда ты был… покуда ты «спал». — Род обернулся и нашел взглядом Гратума. — Развяжите его. Теперь он на нашей стороне. — Затем Род обернулся и увидел, что дети заканчивают процедуру пробуждения последнего солдата, а Гвен бдительно за ними присматривает и старательно руководит их действиями.

— Тише, Магнус, осторожнее — его разум спит. Джефрри, не так быстро… нет, назад! Отступи! Если ты разбудишь его слишком резко, ты можешь швырнуть его в пучину его собственного разума, и тогда он ужасно испугается того, что проснулся так далеко от своей кровати.

Солдат, о котором шла речь, болезненно заморгал и приподнялся на локте. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что связан. Тут его взгляд заметался, он попытался сбросить путы, но уже в эти мгновения взгляд его обрел ясность. Через несколько секунд он откинулся на спину и глубоко задышал.

— Умница, доченька, — похвалила Гвен Корделию. — Ты его превосходно успокоила.

Род смотрел за тем, как солдат приходит в себя. Наконец он огляделся по сторонам, задержал взгляд на Гвен, на детях, перевел на Рода.

— Теперь все пробуждены, супруг мой, и готовы выслушать тебя, — негромко проговорила Гвен. — Скажи им, кто ты такой и как тебя зовут.

— Мое имя — Род Гэллоугласс. Я — верховный чародей Грамерая, — произнес Род, стараясь подражать интонации Гвен. — Рядом со мной — моя супруга, леди Гвендилон, и мои дети. Они только что разрушили злые чары, которыми вы были окованы. — Он немного помолчал, обвел солдат взглядом, дал им время привыкнуть к услышанному и только затем продолжал: — Вы «проспали» три дня, и все эти дни вы сражались в войске верховного колдуна Альфара.

Солдаты в ужасе уставились на него. А в следующий миг они разом заговорили, принялись осыпать Рода вопросами и требованиями. Некоторые не желали верить, что все так и было, и возмущенно вопили.

Еще чуть-чуть — и у них могла бы начаться истерика. Этому пора было положить конец.

Род поднял руки и проревел:

— Ти-хо! — Солдаты разом смолкли — сработала привычка к воинской дисциплине, впитанная в плоть и кровь. Род, не мешкая, заговорил: — Все, что вы натворили за эти дни, делали не вы сами — то были деяния верховного колдуна и его прихвостней. Они использовали ваши тела и отчасти — ваш разум. — Он заметил реакцию солдат и добавил: — Да. Это было безобразно. Но не забывайте: все эти преступления совершили они, а не вы. Вы ни в чем не повинны. — Род видел, что солдаты насторожены. Он решил, что это неплохо — по крайней мере более спокойно выслушают все, что им расскажут Гратум и другие крестьяне. Он снова обвел взглядом воинов и произнес: — Но вы можете добиться справедливости.