Лечим все, кроме истинности (вылечим всех) - Ясмина Сапфир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай-давай! Хватит строить глазки всем подряд! Если нужно потренироваться, я к твоим услугам всю смену! – резко окликнул Рик, и мне показалось, что в голосе его отчетливо звучит досада. Хм… все чудесатее и чудесатее… Наверное, расстроен из-за Маллеса.
Насколько я поняла ночью, а точнее уже утром, положение у главного вербера более чем отчаянное. Если мы не определим, что его убивает, придется оборотням устраивать очередные кровавые побоища. Уже среди старейшин и действующих вожаков.
Холл больницы, с пухлыми бежевыми диванами вдоль стен, еще не был забит до отказа, как к середине ночи. Но пациенты прибывали со страшной скоростью.
У регистрационной стойки мялась плечистая верберша с «перекисным» каре. Положив на стойку пышную грудь и нервно барабаня по пластику пальцами, она беспрестанно оглядывалась на мальчика, возле одного из диванов. Вербер, лет пятнадцати, «баюкал» замотанную окровавленным бинтом руку. Кисть выглядела неестественно вывернутой, а предплечье словно бы обрело новый сустав – значит, открытый перелом со смещением.
По холлу нарезала круги стройная белокожая маргонка в сером спортивном костюме. Время от времени она притормаживала, подмигивая белокожей соплеменнице, с рваной раной на плече. Бедолага тряслась мелкой дрожью – то ли от боли, то ли от нервного потрясения.
У дверей в приемное отделение мы разминулись с верлисом, в длинном фиолетовом плаще, на костылях и с фиксирующей повязкой на ноге.
Оборотень лихо прыгал, и рыжие кудряшки его смешно пружинили на плечах. Рик то и дело оборачивался, окидывая меня странным, и по-прежнему немного досадливым взглядом.
Непонятный он сегодня какой-то. Наверное, и впрямь переживает из-за Маллеса.
Мы проскочили мимо кабинетов дежурных врачей, осторожно лавируя между очередями страждущих.
Удушливый запах дезинфектантов – сразу трех или четырех – ударил в нос.
Я поморщилась и принялась отчаянно тереть переносицу, чтобы не чихнуть.
Полупрозрачная голубая дверь в стационар открывалась с огромным трудом. Вход запечатывала какая-то особая магия, и распахнуть дверь можно было только мощным энергетическим толчком. Рик отворил ее так, словно это ничего не стоило, и придержал, пропуская меня в отделение.
Снова я поймала на себе этот непонятный, волнующий синий взгляд, и василиск растянул губы в кривой усмешке.
– Ну что… Если Маллес выживет, нам надо требовать премию, – сказал как-то немного зло, раздраженно и резко стартанул по широкому темно-синему коридору, за считанные секунды миновав десятки палатных дверей. Глянцевая пластиковая плитка на стенах и полу ослепительно бликовала под светом маленьких лампочек, встроенных в потолок тремя сплошными рядами.
Я поспешила за Риком. Он преодолел полкоридора, длиной, наверное, метров сто за считанные секунды, и ждал возле одной из палат, неподалеку от крутого поворота. Я побежала… После подпитки энергией василиска ноги вдруг сами понеслись с невиданной скоростью. Раз – и я уже рядом с Риком. Хм… И вот это тоже очень неожиданно…
Рик впился в мое лицо немигающим взглядом, оценивая впечатление. О да! Это было невероятно. Василиск хмыкнул.
– Захочешь еще одного такого сеанса, ты знаешь, как попросить. – Василиск провел рукой по моей спине и задержался на ягодицах. Я отстранилась, ощущая, как снова предательски засосало под ложечкой, потеплело в животе. Неуклюжая неловкость после откровений Опала исчезла как небывало. И я вдруг почувствовала себя совершенно естественно рядом с Риком – уверенной, красивой и желанной.
– Держи руки при себе! – я не хотела этого, но все-таки потребовала. Мы же на смене! Какие могут быть заигрывания? Рик криво усмехнулся и заявил:
– При себе держат руки только очень неуверенные и страшные мужчины.
И сунул мне синий халат.
– Когда научишься надевать спецодежду? – вскинул бровь василиск, и глаза его странно сверкнули.
Я молча надела халат, застегнула на все пуговицы, и Рик отворил палатную дверь.
В просторном помещении, размером с иную квартиру царствовал приглушенный свет. Серые жалюзи на окнах были плотно закрыты, и комнату заливали лучи нескольких круглых светильников, на потолке и стенах.
На громадной кровати полулежал Маллес в белой больничной пижаме и щелкал пультом, переключая каналы на большом, тонком как лист бумаги, телевизоре. Трехмерные фильмы сменяли дикторы «перекрестных новостей», в строгих костюмах и обязательных галстуках, мультфильмы – развлекательные телепередачи.
Заметив нас, Маллес отложил пульт на полочку, справа от кровати, и вымученно улыбнулся.
Выглядел он, прямо скажем, не очень. Под темно-карими глазами пролегли черные тени, а сами глаза словно ввалились. Лицо осунулось, а движения казались слишком медленными, неловкими. Будто каждое из них требовало немалых усилий, но Маллес стремился даже сейчас действовать мощно, бодро, как привык.
Меня пронзило сочувствие, боль за этого умного, сильного, еще молодого по меркам верберов мужчину. В груди кольнуло, и Рик осторожно приобнял за талию, как делал всегда, когда меня поглощали неуместные эмоции. Медиков учат как-то их отключать, или чувства сами атрофируются, но мне до этого было еще ой как далеко.
Одно дело хвастаться знаниями в анатомичке, глядя на мертвое тело, и совсем другое видеть живого, дышащего пациента, которому ничем не можешь помочь. Здесь я ничем не отличалась от своих однокурсников.
Горячая рука Рика на талии, жар его мощного тела за спиной, странное напряжение, которое ощущалось в каждой мышце василиска всегда, когда он обнимал меня… Как обычно они сделали свое дело. Я успокоилась, почувствовала прилив сил, и настроилась на работу.
На небольшой полочке, встроенной в изголовье кровати мигал черный ящик, не больше двух ладоней размером. Этот внешне не примечательный прибор сканировал тело при помощи все той же удивительной энергии перекрестья. За доли секунды оценивал температуру тела, артериальное давление, работу внутренних органов. И все дистанционно! Без единого датчика, провода, «рукава».