Тайна ночи - Вайолетт Лайонз

— По-моему, для каждого нормального человека день рождения его отца — дата важная, — с пафосом произнесла девушка.

— Я согласен, но не до такой же степени. Ваше поведение кажется мне несколько странным.

— На что вы намекаете? — вспыхнула Патриция.

— А я вам сейчас объясню,— совершенно спокойно ответил мужчина.

Несмотря на удивительные ароматы изысканных блюд, несмолкающий гул разговоров, блеск окружающей обстановки, Грегори без труда удалось завладеть всем ее вниманием, и он заговорил тоном судебного исполнителя:

— Мне с самого начала было ясно, что на аукционе вы чувствовали себя не в своей тарелке. Все присутствовавшие относились к происходящему с изрядной долей юмора, а вы были сама серьезность. А реакция зала на ваше вступление в торги была абсолютно единодушной: удивление. Еще не зная, кто вы и где ваше место, я обратил внимание, сколько людей обернулись, когда вы подняли руку. Напрашивается вывод, что от вас такого поведения никто не ждал.

Патриции совсем не понравилось то, о чем говорил Грегори. Ее предположение о том, что он еще до эпизода знакомства исподтишка наблюдал за ней, подтверждалось.

— Потом,— продолжал проницательный мужчина,— вы хотели только меня и никого больше. Назначили такую высокую цену, которую никто другой не захотел платить даже в целях исключительно благородных. Не захотели, потому что рассуждали здраво и не были, как вы, одержимы...

— Значит, вы считаете, что я была одержима идеей заполучить вас?— возмутилась Патриция.

— Ну, не совсем так,— возразил Грегори.— В какой-то момент я подумал, что вы хотели эпатировать публике, как бы нарочно пошатнуть свою безупречную репутацию...

— Это ваше предположение,— почти зло перебила его девушка,— еще более нелепое, чем предыдущее!

— Ну я же оговорился, что подумал так только вначале. Но когда я захотел представиться, вы были... он задумался, чтобы подобрать нужное слово, — были такой неприступной или, лучше сказать, отстраненной, равнодушной. Как будто уже потеряли интерес к моей персоне. Но что-то ведь заставляло вас прибегнуть к моей помощи, какая-то необходимость.

В глубине души девушка была потрясена тем, насколько верно и тонко Адамc почувствовал ее состояние, но это не предвещало ей ничего хорошего. Она ощущала себя открытой и уязвимой. Замешательство не позволяло ей возразить или перевести разговор на другую тему. На ее счастье, как раз подоспел официант и принес ей и Грегори основное блюдо: два огромных бифштекса с овощным гарниром. Минут пять в напряженной тишине они дегустировали сочное мягчайшее мясо, пили терпкое красное вино и выжидательно смотрели друг на друга. Наконец Грегори снова заговорил:

— Я тогда еще подумал, что в вас сидит какое-то предубеждение на мой счет, что вы знаете или слышали обо мне нечто такое, что вызывает у вас отвращение, но, с другой стороны, невооруженным глазом было видно, что я вам необходим. Вы с трудом контролировали себя: то старались быть мягкой, то внезапно говорили резкости.

— Да ничего подобного! — раздраженно воскликнула девушка, со всей силы втыкая вилку и нож в остатки бифштекса.

— Единственное, — продолжал Грегори, не обратив внимания на ее раздраженный выпад,— что я понял во всей этой истории, так это странную связь между мной и вашим отцом, которую вы обнаружили и коей были неприятно удивлены. У вас к нему, как я понял, двойственное отношение, соответственно и ко мне такое же.

— Ничего подобного! Я только вскользь упомянула о вашем сходстве.

— Ну не будем спорить. Вся эта история начинает напоминать снежный ком, который по мере своего движения вниз по склону приобретает все более гигантские размеры. Возможно, это прозвучит резко, но если вы все еще хотите, чтобы я сопровождал вас, то будьте так любезны прояснить ситуацию.

— Прояснить ситуацию...— задумчиво повторила Патриция.

Она чувствовала себя припертой к стенке, загнанной в угол. Адамc так мастерски разыграл партию, что не оставил ей пути к отступлению. Но изливать душу постороннему человеку казалось ей полнейшим безрассудством. Открыться ему значило сдаться без борьбы.

— Мистер Адамc,— собрав все свое мужество, произнесла она.— Вы слишком все усложняете. Все нюансы моего поведения, моего отношения к вам и, если хотите, к моему отцу не имеют принципиального значения.

— А я думаю по-другому, — холодно и настойчиво возразил Грегори.— Вот представьте себя на моем месте. Меня покупает какая-то женщина, которая хочет, чтобы я в течение суток или более короткого отрезка времени разыгрывал безумно влюбленного в нее мужчину, а потом катился прочь на все четыре стороны. Вы не находите, что это довольно унизительно? — Все было логично, не подкопаешься, и Патрицию охватила паника. — Я считаю, что вы должны предложить мне нечто большее, чем просто расплывчатые отговорки типа «это не имеет принципиального значения»,— передразнил ее интонацию Грегори.

Это была последняя капля, которая привела Патрицию в ярость.

— Я никому и ничего не должна, мистер Адамc! — бросила она ему в лицо с плохо скрываемой злостью.

— По-моему, мы договаривались, что вы зовете меня просто Грегори, — язвительно заметил сидящий напротив нее мужчина.

— Ни о чем мы с вами не договаривались! — раздраженно перебила его Патриция, уже не заботясь о том, что разговор на повышенных тонах явно привлекает внимание людей, сидящих за соседними столиками.— Я просто сообщила вам, что вы должны сделать.

— И думали, что я буду безропотно выполнять ваши ценные указания?

— Я ничего не думала, я была просто уверена в этом. Я именно за это и заплатила, в конце концов.

— Старая песня,— поморщился Грегори, словно почувствовав во рту что-то горькое. — Да, леди, вы меня купили и теперь я имею определенные моральные обязательства перед вами и учредителями аукциона. Но это не дает вам права использовать меня в своих корыстных интересах и на свое усмотрение, как какого-то биоробота. Давайте на секунду представим, что вместо вас меня на сутки выкупил психически больной человек и приказал мне за двадцать четыре часа, пока я нахожусь в его полном распоряжении, убить определенное количество людей. Я что, по-вашему, должен сделать это?

— Ну что вы передергиваете! — возмутилась Патриция.

— Я не передергиваю, Пат, а пытаюсь объяснить вам причины своей настойчивости и, если честно, уже устал это делать. Таким образом, или вы сейчас же в этом уютном ресторане, в спокойной обстановке, рассказываете мне все, или я умываю руки и ухожу, а вы пойдете на свою вечеринку без сопровождения и будете кусать локти всю оставшуюся жизнь. Выбор за вами, моя прекрасная леди!