Последнее звено - Виталий Каплан

– Пойдем, где леденцы, – решительно потянул меня Алешка.

Ну, понятное дело, ребенок. Как бы ни пыжился рассуждать по-взрослому, а натура берет свое. Ладно, к леденцам так к леденцам.

После мы прошлись по фруктовым рядам. Не сказать чтобы изобилие по сравнению с московскими рынками. Об апельсинах тут и понятия не имели, не говоря уже о бананах. Наверное, здешний Колумб заблудился и Америку не открыл. А всего верней, ему просто денег на экспедицию не дали. Нечего куда не надо линию гнуть. Так что ни помидоров, ни заурядной картошки, без которой мне уже было как-то тоскливо.

Зачем, спрашивается, я тут брожу? Этот пестрый мир мне чужой, и я ему чужой, верно говорит старый маразматик Василий. Единственное, что мне нужно, – это найти выход… а там уж лучше Жора с его наездами и разводками, уж лучше доцент Фролов, конвертирующий экзаменационные оценки… Какие-то линии, какое-то Равновесие, дурацкая вера в переселение душ – и не в Индии, не в Японии, а у нас, в России… ну, пусть не в России, а в Великом княжестве словенском – какая разница? Нет, я понимаю, им-то хорошо, спокойно… Войн почти и нет, зверств тоже не замечается, с голоду не мрут… Они, может, даже и утопию построили… только мне она зачем? Мне домой надо.

– А вот там всякие дудки продают, гусли, – дернул меня куда-то влево Алешка. – Пойдем поглядим, там красиво играют.

Возжаждала, значит, музыки тонкая его душа… Что они тут понимают… Слышали бы настоящую музыку… Нет, ну пускай не «Бивни мамонта», а вот «Чижа» там, «Короля и шута», «Наутилус»…

Вокруг музыкального прилавка было особенно тесно. Толпились, конечно, не покупатели, а слушатели. А играли двое.

Один – тощий, костистый парень с копной немытых, перехваченных красной лентой волос – наяривал на какой-то струнной бандуре. Может, это и была бандура, кто знает. По виду – просто изогнутая доска с натянутыми струнами. Струн много, уж пара десятков точно будет.

Второй была девчонка, совсем еще подросток, и пятнадцати не наберется. Одета в скучное платье мышиного цвета, полностью скрывающее фигуру. Играла она на какой-то нестандартной раздваивающейся дудке.

Музыка была, прямо скажем, не потрясная. Может, местным такое и нравится, но мне эти мелодические переливы напоминали девчонкино платье – столь же унылые.

Кто-то кидал им мелкие монетки в странной формы шляпу, кто-то стоял и восхищался на халяву – последние преобладали.

Я отвел взгляд от музыкантов и пригляделся к выставленным на продажу инструментам. Ничего знакомого. Колян и Вован меня бы тоже поддержали. Какие-то дудки, какая-то фигня, напоминающая скрипку, но с одной струной, бандуры типа той, что у парня с красной ленточкой, барабан…

О, хоть что-то дельное! Барабан был невелик размерами, в диаметре от силы сантиметров сорок, но высота – с две мои ладони, а это уже неплохо. Зачем-то его сбоку увешали кучей медных бубенчиков, а палочек к нему, видимо, вообще не полагалось.

– Эй, дядя, – окликнул я меланхоличного продавца, глубоко задумавшегося о чем-то очень личном, – это у тебя сколько стоит?

Продавец, невзрачный мужчинка лет пятидесяти, вынырнул из спячки. Внимательно осмотрел меня, отчего-то напомнив выражение «глаз как рентген».

– Это из самого Рима-города привезено, – произнес он слегка нараспев. – Его великий мастер делал. Для умелых людей, не то что… – дядька выразительно показал глазами на музицирующую парочку. – За двадцать грошей отдам… может быть.

Алешка, наглый бесенок, тут же вылез из-под моей руки.

– Какое там двадцать? Да ты, купец, так его никогда не продашь! Смотри – бока изодраны, небось мыши погрызли. Колокольчики вот аж позеленели, сроду, видать, не чистили их. Андрюха, тут и пяти грошей не будет. Какой дурак на такое позарится?

– Ты что плетешь, пострел? Да это же редчайший инструмент! – с готовностью взорвался дядька. – Его триста лет назад мастер Джулиани создал! Тот самый Джулиани…

– Не, – пренебрежительно махнул рукой Алешка. – Не Джулиани. Бубен твой, по всему видать, какие-то умельцы тверские склепали. Козьей кожей обтянули, раскрасили – вот тебе и весь Рим. Тут никак не больше пяти грошей… Ну, может, шести!

– Этот инструмент стоит двадцать грошей! – заявил продавец. – В крайнем случае восемнадцать. Понял, наглец? Тоже мне, от горшка полвершка, соплей полный нос, а туда же, торговаться лезет! Да у тебя ни одного гроша небось и нет, а есть только вредный язык!

– Андрюха, покажи ему гроши, – ничуть не обидевшись, прокричал Алешка. И, дотянувшись на цыпочках до моего уха, шепотом добавил: – Не все.

Я сунул руку в карман, на ощупь отделил несколько монет и предъявил продавцу. Потом убрал на место и заметил:

– Да и проверить твой барабан надо. Может, у него за триста лет кожа прогнила, да и звук нулевой.

Слово «нулевой» тут вряд ли знали, но смысл дядька уловил.

– Ну, попробуй, – протянул он мне барабан. – Покажи, на что способен, а уж инструмент – он и сам себя покажет…

Непривычно как-то без палочек, ну да ладно, на крайняк сойдут и ладони. Знал бы этот сморщенный, в каких условиях приходилось нам в «Бивнях» репетировать…

Я перекинул через плечо широкий кожаный ремень, провел пальцами по днищу – оно, как и полагалось, слегка пружинило. Что бы им изобразить? Хип-хоп тут явно не поймут, да и рок тоже… Впрочем, плевать. Пусть будет наше, бивневое. К примеру, «Съезд крыш», гениальная музыка – наша с Коляном, уродские слова – Риткины.

Закрыв глаза – лица собравшихся мне сейчас были совсем не нужны, – я вспомнил ритм. И простучал вступление, не ладонями – верхними фалангами пальцев. Слова всплыли сами, и, беззвучно выпевая их, я повел основную тему.

Ты сидишь,С тоскою смотришь в окно —А тамТемно —Давно,Да все равно,Тебе же все равно,КудаТеперьБежать от себя,В какую забиться щель —Потеряна цель,На мельСела твоя лодка.Поверь —Ни доза, ни водкаНе спасут.Ты теперь сам себеВсевышний суд,И крадется в твоих мозгахПриговор,Как вор,Унесший твою крышу.Слышишь?Съезд! Это съезд сорванных крыш,Мест больше им нет,Поверь, малыш,Больше нет местНи на земле, ни в прогнившем небе!

И пропуская сквозь себя ритм, я вдруг понял, что хочу этот барабан. Джулиани ли, Страдивари – пофиг, но это мой, по-настоящему мой инструмент. Естественное продолжение моих рук, моих нервов, моего дыхания.

Я погладил пальцами шероховатую кожу, снял ремень с плеча и протянул барабан продавцу.

– Ну, качество среднее. Звук так себе… Но за семь грошей, может, и взял бы…

– Чего это ты такое настучал? – шепнул мне Алешка.

– Да есть один такой великий музыкант, Чижик его фамилия. Вот это бессмертное творение – его авторства.

– И сыграть-то ничего путевого не может, – тут же завелся торговец, – а, вишь, за семь грошей инструмент хочет. Пятнадцать – меньше ну никак нельзя!

– За пятнадцать пускай твой Джулиани покупает, – Алешка перехватил инициативу. – А наша цена – семь грошей. Ну, в крайнем случае восемь…

Продавец с готовностью возразил, Алешка ответил… И понеслось. Бесплатный цирк для зевак. Вон как уши развесили, тут же прямо спектакль разворачивается. Музыканты продолжают играть свою нудятину, кидая на нас косые взгляды. Ну да, понятно, мы отвлекаем внимание публики. Интересно, кто же они друг другу? Брат с сестрой? Отец с дочерью? Любовники? А может, попросту партнеры по бизнесу?

Минут через десять Алешка сделал невозможное. Они с пожеванным дядькой сторговались на десяти грошах. Пацан торжествующе обернулся ко мне – мол, победа! Гони наличность!

Я сунул руку в карман, сжал монеты в горсти. Вот сейчас мы расплатимся, ремень барабана будет ласкать мое плечо, мы придем домой, я повешу инструмент на стену в людской… и… И он будет висеть там, украшать интерьер. Ну кому я буду играть, кому тут нужны современные ритмы? Что мне, переучиваться на «Во поле березку»? И каждый раз, глядя на барабан, вспоминать наш подвальчик, наши репетиции, Коляна, Вована, Ритку… мой родной мир, затерявшийся в каких-то извивах мироздания…

– Знаешь, дядя, – сказал я, так и не вынув из кармана руку, – плоховат все-таки звучок. Видать, кожа таки подгнила. Мы пойдем, уж извини, а ты тут сиди, лови удачу. Может, кто и поведется, купит. Пошли, Леха.

– Ты чего? – круглыми глазами уставился на меня мальчишка. – Совсем с ума соскочил? У тебя же хватит грошей, я что, зря все?

– Спасибо тебе, конечно, – я потрепал его по нечесаным рыжим волосам, – и торговаться ты умеешь. Может, когда-нибудь купцом станешь. Только вот я решил – не нужен мне этот барабан. Да пойдем, пойдем, тут, видишь, уже косятся на нас. Хватит, и без того достаточно поразвлекали народ.

Мы двинулись дальше. Базар гудел, звенел и трещал, нас толкали, и мы тоже наступали на чьи-то ноги. Нам предлагали топоры, перепелиные яйца и репу, галлийское вино и эллинские хитоны, чудо-мазь от облысения и сапоги-скороходы. Действительно, подтвердил Алешка, так они называются. Быстрее в них ходить не станешь, но обувка известная, из лучших, понятное дело – костромское производство…