АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА - Наталья Галкина

Мы вернулись к закрытой винтовой лесенке, возле которой стояла служительница музея.

– Здравствуйте, меня зовут Валерий, я теперь тут буду у вас жить.

– Что вы имеете в виду, молодой человек?

– Ему не спуститься по трапу, - объяснила Настасья, - у него боязнь высоты.

– Зачем же вы поднимаетесь на высоту, если ее боитесь?

– Он не знал, что боится. Только что выяснил.

– Я не могу отправить вас вниз по винтовой. Последний пролет очень узкий, а снизу постоянно поднимаются посетители. Выходной день, много народу. В будни спустились бы преспокойно. Так что придется по трапу.

– Исключается, - сказал я.

Она обратилась к Настасье:

– Идите с ним к трапу, дождитесь сплошного потока на спуск, пусть впереди идут, сзади идут, а вы идите рядом и держите его под руку.

Я выпялился в затылок впереди идущего, сзади идущие наступали на меня, не давая остановиться, присесть, вцепиться в ступеньку, зажмуриться, взвыть, броситься вниз, чтобы только снять чудовищное состояние падающего в лифте в ничто.

Мы спустились. На ладони у меня была алая полоса от натянутого в качестве перил металлического троса. Ладонь жгло, я вцепился в трос, обдирая руку, словно съезжая, вися на нем, точно герой вестерна либо триллера.

Оставалось сделать несколько шажков, чтобы очутиться в замкнутом пространстве главной лестницы. В ушах звенело, я не хотел смотреть по сторонам. Сжалившись, пейзаж померк. И справа от меня поплыл аквариум Веригина, проступила зеленца несуществующих, мерещащихся мне криптомерии и аквилегий, пальмовых ветвей, померанцев - о, любовь к трем апельсинам! - а слева холодом дышало, белизной тянуло, мутью зимней: плыл над кровлей собора Ледяной дом в окружении ледяных пушек, у ледяного слона из хобота бил пылающий нефтяной фонтан. Запах гари, фиалок, тропических смол. Конвоируемый веригинской зимой и таковым же вечным летом, я преодолел площадку в воздухе и снова оказался на ступенях глухой лестницы цитадели. Выбежав из собора, я поглядел вверх, вокруг, - но призраки уже изволили растаять.

– Что ты смотришь? Ты опять туда хочешь?

– Ох, нет!

– Ну, у тебя и видок. Как твоя голова?

– Моя голова? О, чудо! - воскликнул я. - Как стеклышко. Ничуть не болит, ни капельки.

Я решил пока не говорить Настасье о видениях своих.

– Я хочу есть, - сказала она. - Пошли в «Асторию».

Мне не нравилась ее тяга к хорошим ресторанам. Там все было безумно дорого. Я предпочитал водить ее в мороженицу, покупать там для нее бокал шампанского да двести грамм ассорти с сиропом в придачу.

– Нет и нет.

– Ты разве не голоден с похмелья? Ты разве не хочешь выпить глоточек вина?

– Меня теперь не проведешь, леди. Не желаю слушать байки об анальгине, аспирине, коктейле с нашатырем, глотке вина и прочей чепухе. Уж я-то знаю точно: лучшее средство от похмелья - Исаакиевский собор!

ОСТРОВ САДОВЫЙ

«Остров Садовый омывают Фонтанка, Мойка, Екатерининский канал и Крюков канал. Восточная часть острова необычайно зелена и нарядна. Однако возвышающийся над ней шпиль Михайловского (Инженерного) замка является не только отметкою высоты, но и указателем места цареубийства (как известно, по замку бродит призрак убиенного Павла Первого с шарфом на шее, залитым кровью попорченным виском и окровавленной табакеркою в руке). Указателем места другого цареубийства служит сказочно нарядный храм Христова Воскресения, иначе именуемый Спасом на крови и отделенный от Михайловского замка Михайловским садом. Групповое привидение частенько появляется возле храма (Александр, Гриневицкий и погибший жандарм), хотя призракам возле храма не место; возможно, дело втом, что Спас на крови постоянно закрыт и на ремонте (сгнившие от времени строительные леса обваливаются сами, заменяются новыми, коим в свою очередь приходит черед развалиться), происшедшее не отмолено, а потому здешние призраки опасны, они агрессивны; наш путеводитель не рекомендует посещать северо-восточное побережье Екатерининского (Грибоедова) канала к ночи. Проходя мимо храма днем, желательно творить молитвы».

На последнем предложении Настасья прямо-таки настаивала.

– Мало кто нынче знает молитвы, - сказал я.

– Пусть молится по-своему.

– Юродивые, например, - добавила она, - часто молились по-своему. Бог слышал их.

– Так то юродивые.

– Сильно ли мы от них отличаемся?

Теперь, общаясь с неговорящей странной дочерью, я понял: не сильно.

«Следует отметить, однако, что неподалеку стараниями трудящихся в цирке Чинизелли животных и людей образован небольшой, но крайне устойчивый оазис счастья.

Вторая благоприятная зона, правда несколько мерцательного характера, наблюдается возле Филармонии, Михайловского театра и Театра оперетки, отчасти охватывая Музей этнографии и Русский музей.

В Аничковом дворце некогда находился Зимний сад.

Достопримечательности острова Садового хорошо известны.

По непроверенным данным, зимними ночами в сильный мороз на Мойке и на Фонтанке образуется бродячая, появляющаяся то там, то сям фантомная прорубь, и из нее выходит оледенелый призрак отравленного, застреленного и утопленного хлыстовского пастыря Григория Распутина (Новых), найденного на самом деле в проруби на малой Невке; призрак стучится в двери особняка Феликса Юсупова, а иногда бродит поблизости. Призрак опасен не личной агрессией, но воздействием на тех, кто увидит его; не гуляйте у юсуповского особняка в позднее время, особенно в мороз!

Третье из трех главных привидений архипелага, лавра Вяземская, обязано появлением своим Сенной площади.

Известная пьеса М. Горького „На дне" является приукрашенной картинкой уменьшенного масштаба из жизни Вяземской лавры.

На Сенной площади, являвшейся, кроме всего прочего, кроме ночлежного дома Вяземского и всяческих полупритонов, местом торговли, расположенным возле храма, проведено было мероприятие, характерное для так называемого советского периода истории архипелага: вместо изгнания торгующих из храма с места торговли был изгнан сам храм, а именно - взорван. Впрочем, взрывать храмы или разбирать их в вышеупомянутый период было модно. Не исключено, что в какой-то момент архипелаг будет наводнен призраками уничтоженных часовен и церквей.

В память о церковном празднике Кущей, некогда устраиваемом торговцами-евреями на Сенной, зажигавшими в стеклянных шалашах, убранных ветвями, свечи, теперь на площади устроены цветочные ряды; зимою в стеклянных ларях с цветами горят огарки.

Сенную площадь не следует посещать без крайней на то необходимости, ибо неведомые силы не первое столетие заставляют людей на ней воровать, кнутобойничать, торговать, убивать, собираться в толпы. Есть мнение, что советские лагеря (сильно отличавшиеся по внешнему образу, устройству и оснащению от фашистских) представляют собою метастазы материализовавшегося в масштабах всей страны призрака лавры Вяземской.

По мере удаления от Сенной на запад остров Садовый становится тише и спокойнее, что особенно заметно на набережной Крюкова канала, откуда видите вы находящуюся на соседнем острове колокольню».

Видны были и оба канала, и колокольня, когда свернули мы с Садовой в улицу, ведущую к Фонтанке. На ближайшем доме я прочел: Большая Подьяческая. Тут подремывали старинные невысокие дома, они мне понравились, поскольку напоминали провинцию.

Она шла чуть впереди, пояс плаща затянут на осиной талии, звон браслетов, легкое цоканье каблуков-гвоздиков, ей нравились металлические неснашиваемые подковки, вот гвоздь, вот подкова, раз-два, и готово.

Я поотстал, остановился. Она то ли почувствовала отсутствие мое за спиною, то ли услышала тишину вместо звука моих шагов и в недоумении обернулась. Вечернее солнце освещало ее, золотило лицо, бросало на лоб легкую тень от полей шляпы.

– Настасья Петровна, - сказал я с чувством, - пожалуйте ручку. Давно не видались, страсть как соскучались.

– Все бы вам шутить и век шутить, сударь мой, - она медленно сняла перчатку, она зачем-то ее снимала, пока я подходил, - известное дело, лета молодые.

Я целовал ее маленькую смуглую руку в серебряных колечках, легкий шум в ушах, подобный шуму листьев. Суставчик, впадинка, суставчик, январь, февраль, март, апрель, в июле и августе тридцать один и тридцать один день, с бугорка на бугорок, минуя ложбинку, сентябрь, октябрь, ноябрь, у меня захватило дух. Что вы собираете? Кленовые листья осени любви нашей, маньёсю, им нет числа. Нет числа, датировка не предусмотрена, мэм. Какой-то малость поддатый филотеамонист (то бишь уличный зевака) остановился на той стороне узкой улочки и наблюдал, как долго, бесконечно долго целую я ее руку.