Дитя во времени - Иэн Макьюэн

Для женщины эта мысль – обычная логическая предпосылка. Она служит источником непрестанных терзаний или утешений, причем независимо от реальных успехов, которых женщина добивается в собственных глазах или в глазах окружающих. И в этом есть своя слабость и своя сила. Материнские заботы мешают профессиональному росту. Борьба за карьеру наравне с мужчинами подрывает материнский инстинкт. Погоня за тем и другим слишком утомительна и потому грозит двойной неудачей. Не так-то просто проявлять упорство, если не отождествляешь себя со своим делом, если думаешь, что смог бы обрести себя – или другую часть себя – в чем-то другом. Поэтому женщины не слишком интересуются работой и служебным ростом, мундиром и знаками отличия. Вере мужчин в институты, созданные мужчинами, женщины противопоставляют иное понимание самоценности; быть для них важнее, чем действовать. С давних пор мужчины усмотрели в этом признак непокорства. Женщины огородили пространство, вход в которое мужчинам был заказан. И мужчины затаили враждебность.

Наконец Стивен достиг сосен на дальнем краю пшеничной равнины. Перебравшись через еще одни алюминиевые ворота, он попал, как и обещала его схема, на более узкую бетонную тропинку, по обеим сторонам которой в зеленой мгле извивались заборы из колючей проволоки. Впоследствии Стивен пытался припомнить, о чем он думал, пока преодолевал эти триста метров, отделявшие ворота от оживленной проселочной дороги. Но это так и осталось неизвестным, отрезком мысленного белого шума. Может быть, ощущая, что его одежда отсырела, он прикидывал, как ее высушить, когда он доберется до места.

Тем более остро Стивен пережил то, что случилось, когда он вышел из лесополосы и огляделся в новой обстановке. Он остановился, точно прикованный к месту. Быстрый непроизвольный вздох вырвался из его груди. Дорога делала поворот направо и убегала вдаль почти параллельно тропинке, по которой он пришел. Мимо него почти беззвучно проследовала небольшая колонна автомобилей. Стивен знал это место, знал сокровенным знанием, словно припоминая после долгой разлуки. Деревья вокруг распускались, ширились, зацветали. Но простым воспоминанием из далекого прошлого нельзя было объяснить это чувство, похожее на боль, словно он повстречался с чем-то лично ему знакомым, словно пришел в место, которое тоже его узнало и, казалось, ожидало его в тишине, поглотившей звук проехавших машин. То, что открылось Стивену, относилось к какому-то особому дню, который он мог теперь впитывать в себя. Вот тяжелый, каким он и должен быть, зеленоватый воздух сырого дня ранним летом, туманный, неподвижный дождь, тяжелые капли, собирающиеся на безупречно чистых каштановых листьях и падающие вниз, ощущение присутствия деревьев, преувеличенное и очищенное дождем, беззвучно вытеснившим воздух. Именно в такой день, Стивен знал, это место обрело свое значение.

Он стоял неподвижно, опасаясь, что малейшее движение нарушит простор и громадную тишину вокруг него, смутную тоску в нем самом. Стивен никогда не бывал здесь прежде, ни ребенком, ни потом, когда вырос. Но уверенность в этом подтачивалась осознанием, что он всегда представлял себе это место именно таким. При этом Стивен не помнил, чтобы когда-нибудь вообще представлял его себе. И все же он знал, что если сойдет с травянистой кромки и посмотрит налево, то увидит телефонную будку, а напротив – придорожный паб в дальнем конце посыпанной гравием автостоянки. Стивен быстро пошел вперед.

Ему пришлось выйти на середину дороги, прежде чем он сумел заглянуть за поворот. И лишь убедившись в том, насколько небольшое здание из красного кирпича совпадает с его ожиданиями, Стивен ощутил первый укол страха. Все происходило слишком быстро. Как он мог ожидать чего-либо от места, которого совершенно не помнил? Он стоял в сотне метров от паба; с места, где он стоял, фасад здания был виден на три четверти. Добротная постройка выглядела так, как положено. Дом простой прямоугольной формы, в поздневикторианском стиле, со скошенной крышей из красной черепицы и задней пристройкой, придававшей ему форму буквы «Т». На заднем дворе стоял заброшенный фургон, когда-то белый автоприцеп, а ныне – сарай для старой посуды. Несколько кухонных полотенец сушилось на провисшей веревке. Перед входом в паб, рядом с крыльцом, стояла поломанная, но еще годная деревянная скамейка.

Все совпадало. Знакомый вид этого места насмехался над Стивеном. Высокий, одиноко стоящий белый шест поддерживал вывеску, где под соответствующим рисунком имелась надпись, гласившая: «Колокол». Название это ничего не говорило Стивену. Он долго стоял, разглядывая паб, чувствуя искушение повернуть назад, а сюда вернуться в другой раз и исследовать все подробнее. Но он знал, что ему предлагалось не просто это место, но особый день, этот день. Стивен ощущал вкус гравийной пыли, прибитой дождем. Он понимал, что мелкая, пропитавшая воздух водяная взвесь воспроизвела вокруг него другой пейзаж с привычными когда-то в этих краях деревьями: вязами, каштанами, дубами, березами – старыми великанами, вырубленными, чтобы освободить место товарным культурам, величественными деревьями, которые вернули себе господство над ландшафтом, без помех простерев дремучую чащу листвы до самого Норт-Даунса.

Стивен стоял на обочине кентской проселочной дороги сырым июньским днем, пытаясь связать это место и этот день с обрывком воспоминаний, сном, фильмом, забытой картиной из далекого детства. Он хотел найти связь, которая могла бы послужить объяснением и ослабить томивший его страх. Но зов, шедший от этого места, его знакомый вид, вызванное им чувство щемящей тоски, беспричинное ощущение его значимости – все это наполняло Стивена уверенностью, хоть он и не мог понять почему, что пронзительность – именно такое слово пришло ему на ум – этого особенного места проистекала откуда-то из-за пределов его собственного существования.

Стивен подождал пятнадцать минут, а затем медленно пошел по направлению к «Колоколу». Любое резкое движение могло развеять это призрачное узнавание. Стивен сдерживал себя. Непросто было примириться с мечущимся кружевом множества лиственных деревьев в полном цвету и с тем, что туманный дождь увеличивал яркие побеги папоротника под ними до экваториальных размеров, превращая коровью петрушку и крапиву в какие-то невиданные растения. Стоит как следует тряхнуть головой, и он снова окажется среди выстроенных по ранжиру сосен. Стивен сосредоточил взгляд на здании впереди. Только что миновал полдень. «Колокол» уже должен был открыться для первых посетителей, приехавших на ланч, но на посыпанной гравием площадке не было ни одной машины, которая могла бы уменьшить впечатление полной правильности, полного совпадения с оригиналом.

Машин не было, но к деревянной скамейке перед крыльцом прислонились два старомодных черных велосипеда. Один мужской, другой дамский, оба с плетеными корзинками на багажниках. От страха Стивен стал ступать тише, дыхание его участилось. Он вполне мог повернуть назад. Его ждала Джулия, ему нужно было что-то делать с промокшей одеждой. А еще он должен успеть вернуться домой, чтобы подготовиться к заседанию подкомитета. Стивен помедлил, но не остановился. Рядом с ним по дороге проезжали автомобили. Если он шагнет им навстречу, они не заденут его. День, в котором он сейчас двигался, был не тем днем, в котором он проснулся. Голова Стивена работала ясно, он был полон решимости идти вперед. Он находился не в своем времени, но держал себя в руках. Он был как во сне, когда человек понимает, что видит сон, и, несмотря на то что сон страшный, хочет досмотреть его из простого любопытства.

Стивен подошел ближе к молчаливому зданию. Он вторгся сюда незаконно. Это место одновременно было связано с ним и отвергало его, здесь подспудно совершалось какое-то событие, на исход которого он мог повлиять неблагоприятно. Стивен ступил на гравий автостоянки, осторожно делая каждый шаг. На углу паба капли дождя звонко падали в наполненную водой бочку. На расстоянии десяти метров окна казались черными. Здание выглядело вымершим, пока Стивен не сделал шаг в сторону и не заметил тусклый свет внутри. Он остановился перед низким крыльцом. Велосипеды стояли у стены, укрытые от дождя свесом крыши. Задними колесами они касались ручки поломанной скамьи. Мужской велосипед прислонился к стене, женский с неловкой интимностью прильнул к нему. Передние колеса были развернуты под углом, педали неуклюже задрались. Велосипеды были черные и новые, на рамах стояло имя изготовителя, выведенное безупречными золотыми буквами в готическом стиле. Корзины на передних багажниках были из настоящей ивы. Широкие седла с хорошими пружинами издавали тонкий неприятный запах высококачественной кожи. Концы рулей были украшены желтовато-белыми резиновыми наконечниками, с хромированного металла свисали черные капли дождя. Стивен не стал дотрагиваться до велосипедов. Внутри паба произошло движение, кто-то прошел, загородив собой свет. Стивен встал сбоку от окна, сообразив, что его видно людям, которых он не мог разглядеть, стоя снаружи.