Её звали Лёля - Дарья Десса

В желудке было горячо от водки, в голове слегка шумело. Решил, будь что будет. Посмотрим. По мерное перестукивание колёс и покачивание вагона задремал. Даже сильный запах от лошадей перестал на меня так сильно действовать. Принюхался. Теперь хотелось только поскорее добраться до места назначения, а уж там я всё узнаю.

Но выспаться не удалось. Меня разбудил резкий крик Петра:

– Коля! Быстро! Воздух!

– Какой ещё воздух? – спросонья спросил я, но тут же пришёл в себя: Петро был бледен. Спешно сбегал в угол вагона, выбежал оттуда с винтовкой, подхватил вещмешок и спрыгнул из вагона.

– Бежим! – крикнул мне.

Я рванул за ним. Мы отбежали несколько метров от состава и повалились в жёсткую пыльную траву.

– Вон он! – вдруг вскрикнул Петро, вскидывая винтовку. Мне показалось, он с ума сошёл. Выпил, что ли, слишком много? Парень высматривал что-то в небе, я тоже стал глазами искать. Но что мы ищем? Какая-то маленькая точка вдруг вынырнула из-за облака и стала спускаться, приближаясь к нам.

Петро начал прицеливаться, затем вдруг дёрнул полукруглую железку под пальцем, раздался оглушительный грохот, и мою щёку что-то обожгло. «Ай!» – вскрикнул я, хватаясь за больное место. Глянул на землю и понял: это гильза меня шмякнула. Отодвинулся подальше и стал смотреть, куда Петро выстрелил. Оказалось, он пытался попасть в… самолёт?

– Это правда самолёт? – удивился я.

Солдат не ответил. Передёрнул затвор, опять прицелился и снова: «бах!» Звук был такой, словно кто-то рядом чем-то сухим и очень жёстким щёлкает. Тут послышался другой звук. Сначала тихий, потом всё громче, и вот уже он заполнял пространство каким-то жутким рёвом, а потом раздалось мерное «та-та-та!», и крыши вагонов стали вздуваться, брызгая деревянными осколками.

– Ах ты!.. – заорал Петро и грязно выругался. Он уже не целился. Стрелял, посылая пули в самолёт.

Я был в шоке. На крыльях заметил кресты, а ещё понял вдруг: самолёт стреляет по-настоящему! Мне стало до того жутко, что я улёгся лицом в траву, закрыл глаза и сжался в нервный тугой комок. «Это всё мне только кажется. Мне снится кошмар, он скоро закончится», – старался убедить себя и не обращать внимания на какофонию звуков. Петро стрелял из винтовки, самолёт носился над нами, воя мотором и гремя пулемётами, внутри вагонов истошно ржали лошади, потом дробно загремело ещё что-то.

Всё это продолжалось минут десять, может меньше. Я потерял счёт времени и только вздрагивал всякий раз, когда Петро в очередной раз стрелял из своей винтовки. Потом вдруг шум стих, и самолёт улетел. Солдат напоследок покрыл его десятиэтажным матом и неожиданно спросил меня:

– А ты чего не стрелял? Оружие твоё где?

– Я… растерялся.

– Или струсил, товарищ младший сержант Агбаев?! – вдруг разозлился Петро, глядя на меня бешеными глазами. – Ты что, твою мать, струсил?!

– Петя, ты чего? – поразился я резкой перемене в лице нового знакомого. – Просто… всё произошло так быстро…

– Мудак ты, Коля! – злобно бросил мне Петро. Он встал, отряхнулся, поправил ремень, застегнул гимнастёрку. Ударил пилоткой по ноге несколько раз, сбивая травинки. Надел её и побежал к вагону. Я поспешил за ним, чувствуя себя отвратительно. Но больше всего поражало другое: у кого нашлось столько бабла, чтобы устроить это представление? Тут и самолёт, и стрельба! Ощущение, будто попал на съемочную площадку военного блокбастера. Только не предупредили, что окажусь среди актёров.

Когда забрались в вагон, я ощутил вдруг очень сильный запах. Новый, незнакомый. Петро опять принялся поливать улетевший самолёт последними словами. Прошёл дальше, и я услышал жалобный стон. Будто человека ранили. Прошел за солдатом, и тошнота подкатила к горлу: на дощатом полу лежала лошадь. У неё в теле виднелись две крупные круглые раны. Из них вытекала кровь, и она собралась в большую тёмную лужу, так что даже сено впитать её не смогло.

– Твари, твари, – шептал Петро, оглаживая лошадиную голову. Глаза у животного были полны страха и боли. Лошадка тихо стонала, – так мне показалось.

– Чего стоишь? Винтовку неси, – сказал мой спутник. Я сбегал в угол вагона и принёс оружие. – Давай, сделай.

– Сделать что? – спросил я.

– А ты не понял ещё? Избавить её от мучений надо! – зло бросил мне Петро. Резко встал и ушёл.

Я остался один на один с раненным животным. Вокруг стояли другие лошади. Они пугливо раздались в стороны, словно освободив мне место. Только я не понимал, как мне быть. Вот винтовка в руках. Но как ей пользоваться? Не умею же! И что, мне надо эту бедолагу застрелить?! Да ни за что на свете! Эта игра, или это представление зашло слишком далеко!

Глава 13

Утром, пока ещё не овладела всем вокруг густая астраханская жара, из-за которой даже не хочется порой выходить никуда, а оставаться под крышей и ещё лучше – в каком-нибудь темном месте, где прохладно, Тёма уже нетерпеливо ждал свою девушку на улице. Переминался с ноги на ногу, прохаживался туда-сюда. Только не мимо окон, чтобы не увидели и не заметили её домашние, как сильно он по ней успел соскучиться всего-то за те несколько часов, что они не виделись. Наоборот, отошел на пару десятков метров, там и занял выжидательную позицию.

В руке у парня был букетик крошечных красных цветов с жёлтой сердцевиной – это портулак, большие заросли которого Тёма обнаружил в одном из переулков по пути сюда. Не бог весть какой цветок, многими даже за сорняк почитается, но ведь красивые же у него цветочки! Потому и сорвал небольшую охапку, соорудив из неё букет. Только бы Лёля поскорее вышла, потому что иначе портулак завянет – хотя ещё и девяти часов нет, но уже довольно сильно припекает астраханское солнце.

Наконец, калитка скрипнула, и из двора на улицу Морозова выпорхнула Лёля. Цветущая, солнечная, легкая и такая… прекрасная! Тёма любовался ею, пока она смотрела в другую сторону, ожидая его оттуда. Он тихонько, ступая на носки, подкрался к девушке и закрыл ей глаза руками.

– Угадай, кто?

– Тёмка! – сказала Лёля и рассмеялась. Развернулась, увидела цветы в его руке.

– Ой, а это мне? – показала на портулак.

– Да, – протянул ей парень букетик. Девушка приняла его и вдруг загадочно сказала:

– Жди тут! Я скоро!

Потом маленькой птицей снова упорхнула обратно во двор,