Остров обреченных - Богдан Сушинский

– Как вы смеете так обращаться с герцогиней де Роберваль, лейтенант?! – чопорно возмутился хозяин-англичанин. – Перед вами – дочь герцога, пэра, одна из высокороднейших леди Франции.

– Да, но доставить эту леди в порт мне приказал не менее высокородный господин, герцог, да к тому же ее родной дядя адмирал де Роберваль. Так что прикажете делать?

– Подчиняться требованием леди, – не задумываясь, ответил хозяин, как и должен был ответить истинный англичанин.

И далее упорствовать Маргрет не стала только потому, что не желала, чтобы это привело к конфликту между солдатами лейтенанта и ее слугами; не дошло до крови. Довольно быстро, с помощью служанки, совершив утренний туалет и одевшись, она спустилась в трактир и заказала завтрак себе и всем, кто сопровождал ее из Парижа.

Вместо того чтобы последовать ее примеру: сесть за стол самому и угостить своих солдат, лейтенант начал нервные переговоры с четверкой слуг герцогини, исполнявших роль стражников. Именем герцога де Роберваля, он потребовал, чтобы они немедленно оставили обоз и вернулись в замок, поскольку дальнейшую охрану герцогини он, лейтенант Гарден, берет на себя.

И саксонец, который был старшим среди стражников, подчинился этому приказу. Выпив по кружке вина и наспех перекусив, он и его солдаты извинились перед герцогиней, вскочили в седла и умчались. После этого лейтенант сразу же почувствовал себя хозяином положения. Он, конечно, рад был бы таким же образом избавиться от Клода и двух других извозчиков, но сие оказалось невозможным. Карету и повозки следовало вернуть назад, в замок де Робервалей, а вернуть их можно было только без вещей и провианта герцогини, и сделать это могли только люди герцога.

Если Маргрет и затянула этот испорченный лейтенантом завтрак, то лишь из принципа, из желания хоть как-то насолить Гардену и его покровителю-адмиралу. Но как только обоз тронулся в путь, она и в самом деле оказалась во власти своего краснорожего тюремщика. Только с его разрешения они могли останавливаться на привал, только он выбирал место и устанавливал время отдыха. Маргрет уже решила, что так и будет продолжаться до самого прибытия в Гавр, и даже попыталась смириться с участью «полуарестованной герцогини», как не без горести называла ее теперь Бастианна, но в последний день, когда до Гавра оставалось каких-нибудь двадцать миль, вдруг все решительно изменилось.

Маргрет казалось, что лейтенант вообще намерен был двигаться всю ночь, чтобы к утру быть в Гавре. Однако она и ее слуги резко воспротивились этому. Особенно досаждала ему Бастианна, которая позволяла себе говорить лейтенанту все, что ей вздумается, и тот попросту не знал, как вести себя с ней, поскольку высказывания ее были слишком уж едкими. К тому же она успела подружиться со всеми его солдатами, которые, очевидно, не подозревая об истинном ее возрасте, уже откровенно пытались заигрывать с ней.

Поняв, что без привала не обойтись, лейтенант приказал добраться до ближайшего селения и там заночевать. Но впереди был лес, и еще несколько часов тащиться ночью, по лесной дороге – такого желания у Маргрет не было.

На берегу озерца, мимо которого они проезжали, чернела бревенчатая сторожка. К ней-то Маргрет и приказала свернуть. Лейтенант попробовал было возразить, но тут возмутились все его солдаты. И Гардену пришлось сдаться.

Треугольником выстроив перед входом в это строение три крытые повозки и карету, Маргрет и Отставной Бомбардир, образовали идеальный походной лагерь, за «стенами» которого можно было противостоять любым налетчикам.

Когда все еще возмущавшийся лейтенант увидел, насколько уютным стало выглядеть пристанище между озерцом и родником и какой черной стеной представал оставшийся непройденным лес, он покаянно смирился, благоразумно забрался на устланный прошлогодним сеном чердак строжки и буквально через несколько минут громогласно захрапел.

– Теперь нам нужно развести костер и приготовить еду. Так ведь? – обратилась Маргрет к Отставному Бомбардиру.

– Не ваша это забота, герцогиня. Это дело слуг. Сейчас мы все сделаем.

– Нет, Бомбардир, на сей раз костер я буду разводить сама. И пищу готовить тоже

– Вы?! – хохотнул солдат.

– А ты научишь, как это правильно делать.

– Но зачем вам это?

– Ты что забыл, куда направляется эскадра?

Отставной Бомбардир поскреб ногтями щеку, внимательно посмотрел на крепкие, но аристократически «непорочные» руки герцогини и согласился:

– В общем-то… да.

– Тогда с чего начнем?

– С выбора места. Откуда ветер? Со стороны озера? Значит, костер надо закладывать вон на той возвышенности, чтобы дым не шел на лагерь. А вообще-то, для безопасности, костер всегда разводят в середине лагеря. Тогда, выставив охрану, можно всю ночь просидеть возле него, не опасаясь внезапного нападения.

– Считайте, что первый урок усвоила.

– Теперь надо срубить две рогатинки. А найти их попытаемся вон в этой рощице.

Уже начало основательно темнеть, когда они нашли подходящие ветки, и Маргрет собственноручно срубила их небольшим походным топориком. Затем сама же срубила и поперечину.

– Мы захватим их с собой, на корабль, – молвила она, почувствовав, что рубка отняла у нее немало сил, заставив натереть и поцарапать руки.

– Зачем?

– Как «зачем»? Неужели ты думаешь, что я стану рубить рогатины и поперечину на каждом привале?

– Но для этого существуют слуги и просто мужчины. Вы ведь не собираетесь в этой вашей Новой Франции жить отшельницей?

– В общем-то, нет. Хотя… как знать. В любом случае рогатины я все же прихвачу. Первые срубленные мною. Как воспоминание о Франции.

– Как воспоминание – да. На чужбине, – как говаривал один священник, из славян, – и осиновый кол священным кажется.

Предоставив Клоду возможность отнести рогатины к костровищу, Маргрет поднялась на возвышенность, где сержант из охраны устроил наблюдательный пункт и куда, как она заметила, направилась Бастианна.

То ли она поднималась слишком бесшумно, то ли сержант и корсиканка слишком увлеклись своим весельем, но только случилось так, что она наткнулась на них, когда те вовсю занимались плотской любовью.

– Ты с ума сошла, Бастианна! – только и могла произнести Маргрет, растерянно пятясь назад.

– Это не я, это плоть моя сошла с ума, – все еще лежа и, кажется, ничуть не смутившись, томно ответила Бастианна, цепко удерживая поднявшегося на колени сержанта от попытки отвлечься от страстной игры тел и воображений. – И, если хочешь знать, мне и в молодости никогда не было так хорошо, как сейчас.

Осуждающе покачав головой, Маргрет вдруг рассмеялась и побежала вниз. Случись это раньше, она, конечно же, отреагировала бы резче, изумилась бы такой вольности нравов, возмутилась. Но ей вспомнился первый их с Роем вечер тайного обручения. Маргрет так и не поняла, то ли кучер сам догадался оставить их в карете вдвоем, то ли д’Альби заранее договорился с ним. Но только то, что раньше обычно заканчивалось страстными объятиями и поцелуями, на сей раз нашло свое продолжение. Множество раз Маргрет фантазировала по поводу того, где и как это произойдет, кто будет этим ее «первым мужчиной», и что она при этом будет чувствовать. Но какая гадалка способна была нагадать, что случится это в старой извозной карете, на засаленном сиденьи, на пустыре за часовенкой, в которой их будут тайно обручать?