Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века - Рональд Боброфф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже со спадом военного напряжения компенсации оставались надежной темой для политических спекуляций. Уже вскоре после закрытия проливов Гире передал Порте довольно расплывчатые угрозы относительно того, что Россия намерена требовать компенсации; и Сазонов, ожидая разминирования проливов в конце мая, также затрагивал вопрос компенсаций, обмолвившись, впрочем, О’Берну, что «в принципе и не настаивает на подобных требованиях, юридическую обоснованность коих считает сомнительной»[113]. Свои сомнения на этот счет он подробно изложил в письме Коковцову от 5 июня[114]. Пусть к тому моменту проливы уже были открыты, он все же полагал, что прояснить свои взгляды на сложившуюся ситуацию будет не лишним, учитывая «исключительную важность вопроса торгового судоходства в проливах в целом», равно как и ряд конкретных проблем, вызванных их недавним закрытием. Сазонов апеллировал преимущественно к Лондонской конвенции 1871 года, определявшей весьма расплывчатые правила прохода судов через проливы: согласно статье III им полагалось быть всегда – ив мирное, и в военное время – «открытьями] для торгового флота всех наций»[115]. Настаивая на том, что закрытие проливов являлось грубым нарушением этого соглашения, Сазонов все же признавал, что «из того, впрочем, вовсе не следует, что международное право требует всякое закрытие проливов с обязательностью признавать нарушением международных обязательств», особенно что касается «ситуаций вынужденной обороны и крайней необходимости». Обращая внимание на то, что последнее, равно как и вопрос каких бы то ни было компенсаций, вовсе никак не прописано в конвенции, Сазонов отмечал, что, быть может, здесь применимы некоторые – впрочем, также весьма общие – положения Гаагской конвенции 1907 года («о законах и обычаях сухопутной войны»). Учитывая указанные лакуны, он отрицал допустимость нарушения прав нейтральных держав всякий раз, когда бы ни случалась война, признавая при этом, что с юридической точки зрения не представляется возможным поразить Турцию в праве закрыть проливы «в случае действительной и непосредственной военной опасности, угрожающей проливам и Константинополю». Данное препятствие Сазонов обходил, возражая не против закрытия как такового, но против неприемлемой его продолжительности. Находя свои доводы вполне резонными и обоснованными, он признавал, что в условиях современной европейской политики России с их помощью будет чрезвычайно тяжко добиться возмещения ущерба, ибо подобного рода претензия обернулась бы одним из двух нежелательных исходов: либо немедленным отказом со стороны европейских держав, либо же передачей дела в Гаагский третейский суд, что, по мнению Сазонова, является недопустимым, когда речь идет о важнейших интересах государства. Он заключает предположением, что скорее следует сперва неофициально обсудить этот вопрос с европейскими дипломатами, чтобы узнать, оправданны ли опасения касательно их позиции.
Что же мы выяснили из этого письма? Если вспомнить ту беседу с О’Берном, когда Сазонов говорил, что не собирается предъявлять конкретных претензий, вкупе с весьма удрученным тоном письма Коковцову и при отсутствии каких-либо свидетельств о последовавших указаниях российским послам навести справки в европейских правительствах, публичная риторика Сазонова о компенсациях представляется скорее бравадой, нацеленной разве что на устрашение Турции, чем серьезной угрозой, – и, коль скоро Турция более проливов не закрывала, вполне может быть, что он в этом несколько преуспел. Также подобные публичные заявления могли быть обращены в качестве утешения к разочарованным русским купцам, чьи горестные жалобы так и не заставили правительство предпринять конкретные шаги.
Куда более примечательно нежелание Сазонова отдать дело на рассмотрение арбитража в Гааге. Данный эпизод стал первым в череде подобных, когда он наотрез отказывался вверить судьбу русских интересов силам, неподконтрольным России. В таком отношении проступает нарастающее недоверие к международным структурам, к всевозможным конференциям и конвенциям, что будет явственно отражаться на принимаемых Сазоновым решениях вплоть до его отставки. Примечательно, что немецкие и австрийские визави были аналогичного мнения: Центральные державы все более скептически относились к дипломатии, мало помогавшей им обеспечивать свои интересы [Stevenson 1996: 276–278, 348; Williamson 1991: 155–156; Berghahn 1993, chap. 10].
С наступлением осени внимание Европы и России переключилось с итало-турецкого конфликта на новый, как полагали, вытекающий из предыдущего, – войну целого ряда государств, объединившихся в Балканский союз с одной стороны против Османской империи – с другой. После своего возвращения в конце 1911 года Сазонов резко сменил внешнеполитический курс России с того, которого придерживались Нератов с Извольским, в целом сбалансированного между Италией и Турцией, на более соответствовавший его видению возможностей и опасностей нового 1912 года. Он надеялся, позволяя Риму и даже побуждая его перейти к решительным действиям за пределами ливийского театра военных действий, вынудить в итоге Турцию признать бессмысленность дальнейшего продолжения войны и подписать с Италией мир до того, как балканские государства смогут воспользоваться ситуацией. Подобно остальным Великим державам, Россия желала предотвратить балканский конфликт, в результате которого, как все опасались, могла запылать вся Европа; и, подобно действиям других держав, действия Сазонова также не помогли предотвратить столкновение на Балканах, хотя вместе с тем ни Первая, ни Вторая Балканские войны не обернулись немедленной более масштабной войной.
Но если Сазонову и не удалось предотвратить новый конфликт, то в ином он все же преуспел: ему удалось отложить вопрос о проливах до тех пор, пока Россия не станет готова к решительным действиям по обеспечению собственных интересов; кроме того, проливы были закрыты лишь однажды и до конца Италотурецкой войны оставались открытыми для торговых судов, невзирая даже на периодически возникавшие опасения относительно ситуации на море. А следом уже маячили новые угрозы – на этот раз с суши.
3. Балканские войны: меж балканскими государствами и