Память сердца - Дженис Хадсон

Глава 5

Дженни проснулась и ощутила восхитительное тепло, ласково окутывающее ее тело. Она медленно открыла глаза и не поверила им: тепло исходило от обнимавшего ее, спящего рядом мужчины. Бретт Мак-Кормик.

Что, черт возьми, произошло этой ночью? Она смутно припоминала, что ей во второй раз в жизни приснился один и тот же кошмар. Но почему рядом Бретт? Дженни залилась краской стыда. Последнее, что она помнила, был мертвый Сэз, холодеющую руку которого она держала. А что потом? Сэз превратился в Бретта? Он словно вышел к ней из ее сна. Он, умерший на ее руках, а потом возникший снова, успокаивающий и заботливо вытирающий слезы с ее лица. Неожиданно ей пришло в голову, что кусок утреннего неба, видный в открытую дверь балкона, очень далек от нее, а мирно спящий Бретт — совсем рядом. Тем не менее небо представлялось ей вполне реальным, а Бретт, которого можно было потрогать руками, казался фантомом, возникшим из ниоткуда и способным каждую минуту исчезнуть. Его дыхание было теплым и каким-то уютно-домашним, оно приятно щекотало кожу на ее виске. Одной рукой он прижимал Дженни к себе и, казалось, убаюкивал. Другая лежала поверх ее тела, как бы защищая, от нее исходили ласковые волны тепла и покоя. И… это казалось совершенно естественным. Естественно то, что Бретт находится рядом, что она лежит в его объятиях и слушает его мерное дыхание.

Привыкнув мыслить и поступать логично, Дженни понимала, что она должна сначала ущипнуть Бретта, а когда он проснется, выпихнуть его из своей постели. В случае же малейшей попытки сопротивления действовать еще более решительно. При всей благодарности к Бретту, который появился здесь именно в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась, Дженни считала, что ночевать в ее; комнате, а тем более на ее кровати, это уж чересчур. Но… Но что-то сидящее внутри, в такой глубине души, что туда было страшно заглянуть, удерживало Дженни от этого поступка, руша все ее привычные представления о жизни. Бретт вовсе не казался ей незнакомым и далеким. Боясь пошевелиться, она долго рассматривала его лицо, словно пытаясь увидеть в нем, как в зеркале, свое собственное отражение. Но как ни странно, она знала о нем больше, чем о любом другом мужчине, когда-либо появлявшемся в ее жизни.

Осторожно, чтобы не разбудить Бретта, она провела пальцами по бархатистой коже его груди и почувствовала манящую упругость мускулов. Он чуть пошевелился, и его рука оказалась напротив бедра Дженни. Она перевела взгляд обратно и вздрогнула, обнаружив, что темно-синие глаза Бретта ласкают ее своим взглядом.

— Никогда еще не спал с женщиной, — прошептал Бретт.

— Я так и думала, что ты еще невинный мальчик, верно? — ответила Дженни не без доли сарказма.

— Я сказал «спал», а не трахался. Это совершенно разные вещи, — улыбнулся Бретт. — Кажется, я знаю, что ты думаешь на этот счет.

Она снова провела пальцем по темным волоскам на его груди:

— Ну и что же, по-твоему, я думаю?

— То же, что и я.

— И от чего, позвольте спросить, такая уверенность?

— Вот от этого. — Его губы мягко, почти невесомо, как лепесток розы, падающий в траву, дотронулись до нее.

Они не торопились. Дженни и Бретт просто брали свое, благодаря судьбу, связавшую их, постигая друг друга медленно и понимая, что им некуда спешить и что вспыхнувшая в одночасье любовь принадлежит только им двоим. Это чувство было создано для них, и ни для кого больше, они это знали, и эта уверенность выплывала откуда-то из глубин каждого из них, сливаясь в единое целое.

Какой-то внутренний голос подсказывал Дженни, что она всегда знала Бретта, что они еще раз нашли друг друга, пусть в другом месте и в другом времени, но нашли, чтобы снова обрести потерянное счастье. Сама судьба дала им еще один шанс. И то, что происходило между ними сейчас, было чем-то очень важным, до самого основания изменившим все то, что происходило с ними до сих пор.

Если бы Бретту вдруг предложили резко изменить свою жизнь, он ни за что бы не согласился, но с Дженни он это сделал бы, не колеблясь ни доли мгновения. Он нежно поцеловал Дженни в губы. Она была его неотъемлемой частью. Это ощущение будоражило Бретта, зажигая в его душе незнакомый огонь настоящей, ни с чем не сравнимой любви, тысячами игл пробегая по натянутым струнам нервов. Они чувствовали, как наперегонки бьются их сердца, вздрагивают тела под прикосновением ласковых рук, смотрели в глаза друг друга, не в силах разорвать нить этого взгляда и понимая без слов все, что хотели бы прошептать их губы.

Будто яркая шаровая молния пронеслась в голове Бретта, Когда он вошел в нее и почувствовал то единение, к которому так стремились они оба. Дженни улыбалась Бретту, и слезы долгожданного счастья жемчужными капельками стекали по ее щекам. Он целовал ее в горячие губы, и его твердая плоть ласково и одновременно страстно все дальше и дальше проникала в тело Дженни, и все это сводило Бретта с ума.

Они были вместе навечно. Или им так казалось. А потом Земля сошла со своей орбиты, и горячий взрыв внезапного блаженства ожег изнутри их обоих.

— Хочешь верь, хочешь нет, — сказала Дженни несколькими минутами позже, — но, наверное, я все-таки сумасшедшая. Обычно я не занимаюсь такими вещами.

— Да? — Бретт погладил ее ногу. — И как часто развратные мужчины залезают к тебе через балкон в спальню по ночам?

— Я счастлива, Мак-Кормик, действительно счастлива.

— Я тоже.

— В таком случае я сейчас отдохну немного, а затем начнем снова.

Не открывая глаз, Бретт улыбнулся:

— Я уже напуган до смерти, мисс Франклин.

— Ха! Ты еще не представляешь, как я тебя напугаю. — Дженни притворно вздохнула.

— Догадываюсь. Я же совершенно беспомощен против комариных укусов мстительной женщины.

— Ах, мстительной? — Кажется, Дженни уже отдохнула. — Я тебе покажу, мстительной!

Она приподнялась и принялась щекотать его за левым ухом. Бретт, вскрикнув от неожиданности, пере, хватил ее руку и, изловчившись, куснул за шею до того, как она успела увернуться.

— Я, пожалуй, смогу уделить тебе еще немного своего драгоценного внимания, — продолжала она, все еще улыбаясь, и неожиданно осеклась.

Казалось, ее попытка пощекотать Бретта рывком выдернула его из состояния умиротворенной усталости. Он уже не улыбался, а совершенно серьезно смотрел на Дженни внимательным, изучающим взглядом. Откуда она знала о самом чувствительном месте на его теле?

— Кто ты, Дженни?

Такая резкая перемена в Бретте, только что безмятежно улыбающемся и вдруг заговорившем если не холодным, то деловым тоном, смутила и обидела ее. Стараясь не показывать этого, Дженни спросила: