Гладиатор - Филипп Ванденберг

Они проезжали под новым акведуком императора Клавдия, когда послышался похожий на приглушенный треск звук. Повозки застыли на месте. В толпе послышались крики. Все смотрели на колесо повозки. Только сейчас Вителлий понял, что произошло. Охваченный отчаянием Валенс сунул голову в спицы огромного колеса, и оно, продолжая вращаться, сломало ему шею.

Трое гладиаторов общими усилиями извлекли застрявшее между спицами тело самоубийцы. Вителлию казалось, что его грудь сжимают чудовищные железные тиски, он напрасно пытался вдохнуть поглубже — ничего не получалось, словно легкие стали внезапно совсем крохотными. Вителлий искоса взглянул на Пугнакса и понял, что улыбка на его лице была всего лишь маской. В неподвижно устремленном куда-то вдаль взгляде гладиатора не было и следа веселья.

Когда повозки подъехали к цирку, гладиаторов оглушил истеричный рев почти двухсот тысяч людей. Масса зрителей, расположившаяся вокруг вытянутого овала арены, наслаждалась зрелищем боя диких зверей, который обычно предшествовал схваткам гладиаторов. Пятьдесят львов были выпущены против десяти диких быков. Каждый раз, когда бык пронзал рогами льва, когда раздавался предсмертный крик умирающего животного, зрители начинали кричать, хлопать в ладоши и топать ногами.

— Больше крови, — вопили они, — больше крови! Песок арены должен стать алым!

Жутким, наводящим ужас хором звучал этот вырывающийся из двухсот тысяч глоток крик.

Вителлий почувствовал, как холодный пот течет у него по спине. Сквозь оставленные перед главным входом колесницы и паланкины повозки гладиаторов проложили путь к боковому входу, предназначенному для участников игр. В высоких дверях расположенной под трибунами комнаты отдыха стоял императорский контролер с большой восковой табличкой.

— Имя? — спросил он равнодушно.

— Вителлий.

Чиновник нашел на табличке это имя и поставил рядом с ним подтверждающий присутствие значок. Оставалось еще одно имя — Валенс.

— Валенс! — выкрикнул чиновник. Молчание. — Валенс!

Только теперь Пугнакс подал голос:

— По дороге сюда Валенс сунул голову в колесо повозки. Он мертв.

— Мертв, — спокойно принял к сведению регистратор и поставил после имени Валенса: suic. — самоубийство.

Многие гладиаторы метались, словно звери в клетке, стучали кулаками по выложенным огромными плитами стенам, прижимались головами к камню или безумно размахивали руками. Свои атлетические тела они смазывали маслом намного дольше обычного. Никто не смотрел на соседей, каждый думал лишь о предстоящем бое. Их оружие все еще лежало под строгой охраной в одном из боковых помещений. Получить его они должны были только перед самым выходом на арену.

Сейчас жребий определял противника каждого из гладиаторов. В жеребьевке не участвовали только те, чей соперник был определен заранее. В двух барабанах лежали разломанные глиняные таблички: в одном барабане левая, а в другом — правая. Получившие половинки одной таблички объявлялись парой соперников.

Из-за красного занавеса, скрывавшего ведущую на арену деревянную, высотой в человеческий рост дверь, доносились рев зверей и вопли зрителей. Сульпиций Руфус хлопнул в ладоши:

— Приготовиться к выходу!

Гладиаторы выстроились в порядке выхода на арену. Рабы подали им пурпурные, с золотой каймой по краям, накидки. Каждому гладиатору выделен был оруженосец. Своего оруженосца, который нес сеть, трезубец и кинжал, Вителлий приветствовал кивком. С арены донесся громкий, пронзительный сигнал труб, зазвенели литавры, глухо загудели трубы. Словно движимые невидимой рукой, растворились тяжелые деревянные ворота, пополз в сторону красный занавес, рев тысяч зрителей превратился в настоящий ураган, от которого, казалось, начало вздрагивать само здание цирка. Стоявший во главе колонны Сульпиций Руфус подал знак, и гладиаторы размеренным шагом двинулись вперед.

Словно вспышка молнии, яркие солнечные лучи на мгновение ослепили выходящих из полутьмы бойцов. Вителлию лишь с трудом удавалось ориентироваться. Ряды трибун вздымались к небу, как стены огромной башни. Ему еще никогда не приходилось видеть столько собравшихся в одном месте людей. Будто в трансе, Вителлий медленно шагал вслед за идущим впереди гладиатором. Близость Пугнакса, с которым ему предстояло встретиться, производила на Вителлия угнетающее, почти болезненное впечатление. Он не видел Пугнакса, но все равно ощущал его присутствие. Посыпанный малахитовой крошкой и суриковой пылью песок отражал солнечные лучи, еще сильнее нагревая воздух над ареной.

Прозвучал сигнал тромбонов, и колонна остановилась. Зрители умолкли. Руфус приветственно вскинул правую руку, и гладиаторы, повинуясь команде, выкрикнули:

— Ave, Caesar, morituri te salutant… Славься, цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!

Вителлий бросил взгляд на отделанную красной материей императорскую ложу. Император сидел в своем позолоченном кресле, склонив голову и чему-то улыбаясь, а рядом с ним — кровь ударила в виски Вителлия — сидела Мессалина, женщина, в спальне которой Вителлий побывал и на ложе которой лежал. В эту минуту, однако, она была только супругой императора. Роскошно одетая, с высоко, наподобие крепостной башни, зачесанными волосами, она неподвижно смотрела куда-то вперед, даже взглядом не удостаивая гладиаторов. Может быть, она не хочет видеть его, Вителлия?

Отзвучало официальное приветствие, и публика снова забушевала. Вителлий решился наконец оглядеться вокруг. Римляне кричали, аплодировали, подбрасывали в воздух подушки, на которых сидели. На трибунах можно было увидеть немало паланкинов со снятыми шестами. Состоятельные горожане сидели, окруженные целой свитой рабов, обмахивавших их веерами и наливавших принесенные с собой напитки. Чем ближе к арене сидели зрители, тем выше было их общественное положение. Отделенные от остальных зрителей ложи занимали сенаторы, консулы, высшие чиновники, жрецы и весталки. Для них места были отведены непосредственно у наполненного водой рва, окружавшего арену для защиты от диких зверей.

Прозвучал новый сигнал. Получив учебное оружие, гладиаторы встали в боевую стойку и в такт музыке начали показательный бой. При этом зрителям надо было не только показать различные виды схваток, но и продемонстрировать разнообразные приемы, трюки, наступательные и оборонительные маневры. В этой имитации боя Вителлий встречался с Пугнаксом. Временами они касались друг друга своим тупым оружием, но старались не встречаться взглядами.

Зрители начали проявлять нетерпение.

— Пусть убивают! — все настойчивее звучало с трибун. — Пусть убивают!.. Колют!.. Жгут!..

Автоматическими, тысячу раз отработанными движениями Вителлий и Пугнакс завершали свой поединок. «Я убью его. Я убью его, — бормотал Вителлий в ритм с движениями своего оружия. — Я убью его, иначе он убьет меня. Я убью его».

Короткий, резкий рев труб возвестил об окончании показательного боя. Бросив учебное оружие, гладиаторы возвратились в прохладное помещение под трибунами, а на арену хлынула целая армия рабов. Одни собирали учебное оружие, другие разглаживали песок и посыпали его красноватой суриковой пылью. Распорядитель боев поднялся на возвышении в самом центре арены. В его обязанности входило подавать команды и в тех случаях, когда гладиаторы вели себя слишком миролюбиво, побуждать их к более активной и жесткой борьбе. Он руководил также бичевателями, занявшими теперь свои места вокруг арены.

— Хлещите как следует! — неслось с трибун. — Задайте им жару!

Впрочем, бичеватели подчинялись только приказам распорядителя. Бичи вступали в дело исключительно по его сигналу.

Под пение труб на арену выбежала первая пара гладиаторов, сопровождаемая двумя воинами-легионерами. Позолоченные шлемы, украшенные пучками алых перьев, и поблескивающие кожаные нашивки на одежде воинов разительно контрастировали с полуобнаженными, прикрытыми только рыжевато-желтыми набедренными повязками телами гладиаторов. Это были пегниарии, вооруженные лишь дубинками, которые они держали в левой руке, и бичами — в правой. Убить противника таким оружием было, чаще всего, делом жестоким и долгим.

Перед императорской ложей воины и гладиаторы остановились и, поклонившись, сделали по десять шагов в противоположные стороны. Затем гладиаторы повернулись лицом друг к другу, а воины покинули арену. Из императорской ложи упал на песок арены белый платочек — знак начала игр.

Зрители с оглушительным криком вскочили с мест. Они вертели головами, вскидывали руки кверху, размахивали кулаками и топали ногами. Многие женщины падали в обморок. Толкаясь, зрители сбивали друг друга с ног, и один из них был затоптан насмерть, став первой жертвой этих игр.