Божий контингент - Игорь Анатольевич Белкин

Пашка переваривал информацию, соображая, сон это все или явь. – Вы зайдите, теть Лен.

– Ребята, если какая помощь нужна, – продолжала она сдавленным, тихим, почти сиплым голосом, – то…

 Поднялся Славка, вышел с лицом безучастным и сосредоточенным, все слышав, бросил быстрый вопрос в их сторону:

– Умер, да?

 И, время не тратя на сантименты, быстро ушел в избу собираться. Пашка и Лена услышали шум в комнате, как если упало что-то тяжелое, потом кто-то промычал в глубине избы – вроде бы Джегер. И следом послышалось приглушенное Славкино рявканье: "Хватит валяться, сука, батя умер".

 Дядя Шурик выбрался из-под опрокинутого Славкой топчана, почесал ушибленное ухо, подхватил свою курточку, в которой приехал еще из Выборга и, направляясь к выходу, пробормотал: “Да, протух рябчик-Николаша…”.

 Наступила бестолковая суматоха, когда все срочно от растерянности и расстройства хотели что-то делать, чем-то заниматься, куда-то идти, но не соображали, что, чем и куда. Не хватало, ох как не хватало того единственного, кто был способен навести порядок, спланировать, расставить всех по местам, определить каждому задачу. Печальные вести и атмосфера суеты выплеснулись за пределы Степановской усадьбы – через дворы, заборы, огороды, по тропкам, по крышам и с дымом печных труб, – постепенно заполонили всё Друлево, народ забегал по станции, подъехала Зинка на машине с кем-то из пылинских мужиков, что-то говорила Пашке – он не вникал, смотрел сквозь нее в верхушки елок, на которые опускалось серое небо. Прибежал любопытный вездесущий Леша Насос, крутился во дворе, в избе, отвлекал пустым трёпом, путался под ногами. Дозвонились до тети Лизы в Выборг, стало полегче. Теперь ждали ее приезда, – кому как не ей по плечу будет потянуть на себе эти неожиданно свалившиеся горестные хлопоты. Сама образованная, муж – бизнесмен. А здесь, в Друлевской дыре, и денег-то ни у кого нет, и старые спецы по похоронам уже сами все повымерли. В середине дня Степанята вдруг заметили, что нигде нет Джегера, – и сразу забыли о нем. Зинка распределяла баб, чтобы уже начинали готовить к поминкам у себя по домам на плитах и в печах. Славка слонялся по двору – не находя себе дела, то входил в ступор, то боролся с подступающими волнами горьковатых слез, не желающих никак скатываться с красных век. Как на грех заморосил нудный холодноватый дождь, шел долго, вымочил дорожную грязь, наполнил водой колеи. Пашка под дождем таскал куда-то воду, кастрюли, дрова, всем был нужен, даже в пылу работы пошучивал, посмеивался. Вечером, наконец-то найдя правильный поворот с грейдера, пробравшись через мокрый лес на джипе, подъехали тетя Лиза с мужем. Славке нашлась работа – выгружать из салона и багажника коробки, ящики, пакеты и полиэтиленовые мешки. Тетя проверила холодильник и подпол, поцокала языком, покачала головой и ожидаемо сообщила, что все расходы по похоронам и поминкам они с мужем берут на себя. Отозвав Славку в сторону, давала ему, как старшему, денег на ближайшее будущее, всовывала конверт в карман его драных спортивных штанов, которые он еще с новья ни разу не стирал, да и, наверно, не снимал. Он отмахивался, благодарил, отказывался, снова благодарил и, наконец, взял.

 На следующий день привезли гроб, крест и венки. Тетя Лиза всюду ездила, платила и договаривалась – в больничном морге, в поселковой администрации по поводу места на кладбище, заказывала необходимое в ритуальном магазине в Ландышево, Славка с Пашкой ходили по деревне, искали, кто будет копать, не нашли и поплелись в Новоселки, там сговорились с Петровыми за литр и курево.

 Утром третьего дня дождь кончился, и, когда из морга привезли покойного для прощания, когда установили гроб с телом на табуретки в выкошенном дворе, в небе немного просияло, правда, повеяло холодным северным ветерком, но стало заметно суше. Славка заметил, что седые батины усы пострижены короче обычного и сильно почернели, и никак не мог придумать этому объяснения. Откуда на отце этот нелепый костюм с коричневыми брюками и бежевым пиджаком, тонким черным галстуком? У бати вообще был когда-нибудь костюм? Кто это на него надел? Зачем? Где тренировочные и фланелевая рубаха? Славка хотел видеть отца в тренировочных брюках и клетчатой рубахе, но живого, и руки чтоб не на груди, а за спиной, как обычно, в дежурной арестантской походке. И пусть бы отец еще сто лет хмурил брови и придирался, но чтобы он был с ними, чтобы он, Славка, не чувствовал больше, как чувствует сейчас, вдруг разверзшейся под ним пропасти одиночества и абсолютной брошенности отцом, богом и всем миром.

 Кладбище, черная яма. Народу мало – наверно, потому что холодно. Лицо тети Лизы непроницаемо, и голос тоже ничего не выражает в ту минуту, когда она произносит короткую речь. Беззвучно рыдает в черном платке Верка Заплатка, силится скрыть торжествующую улыбку Веркин муж. Почему-то сегодня молчит Зинка. Вот они все – друлевские бабы, мужики, парни, стоят, и сказать им нечего. Джегера нигде не видно. Всё. Опускают гроб. Пашка берется закапывать вместо пьяного уже Васи Петренка. Зачем Пашка? Нельзя ему, не положено – он же сын. Комья земли с грохотом сыпятся на гроб. Несколько минут – и тишина. Ни оркестра, ни торжественной выжимающей слезу музыки. Неужто батя всей своей жизнью не заслужил? Нет? Все сволочи, все вы, бабы, мужики и парни. Что вам такого сделал Коля Степанов? Что ж вы его так не любили, раз теперь все молчите? Неужели ни у кого не находится ни одного доброго словечка?

В гулкой тишина Славка вдруг слышит себя, свой лающий, непотребный в этом месте прерывистый смех. Славка ловит недоуменные взгляды, кто-то шикает, остальные знают и отводят глаза. Тетя Лиза печально-печально смотрит на него и на Пашку.

 Закончились скорые скомканные поминки, все спешат, всем некогда, тетя Лиза торопится выехать со всех их размокших грейдеров на человеческую асфальтовую трассу до наступления темноты.

– Как же вы тут будете одни, ребята? Сможете? Одолеете такую жизнь?

 Славка молчит.

– Да все нормальн, теть Лиз, – Пашка отвечает за двоих.

– Ну смотрите, если что, приезжайте в Выборг.

 Муж тети Лизы отворачивается и едва заметно отрицательно качает головой. Славка улавливает его движение и вздыхает. Что-то ждет их с Пашкой в этом доме, в этой жизни?

– Ну ладно, держитесь, вы ребята крепкие.

 Джип страгивается с места. Они стоят на улице рядом со своим домом, маленькие мужички.

 Лизавета сменила мужа за рулем и погнала по ночной