Смертельный удар - Сара Парецки

Я слышала, как она листает страницы.

— Чен, Чессик, Чилдресс… Нет никакого Чигуэлла. Правда, у меня справочник не полный. Вероятно, такой есть у Макса. Почему бы тебе не позвонить ему? И почему ты позволяешь этой Кэролайн водить себя на поводке? Люди распоряжаются тобой только тогда, когда ты сама позволяешь им это, моя дорогая. — На этой бодрой ноте она повесила трубку.

Я попыталась связаться с Максом Левенталем, который был исполнительным директором госпиталя «Бет Изрейэль», но он взял отгул и на день уехал домой. Вполне рядовой случай для любого здравомыслящего человека. Только Лотти ежедневно оставалась в своей клинике до конца рабочего дня, да и работу детектива никогда не переделаешь затемно. Даже если она состоит лишь в том, чтобы радушно откликнуться на просьбу старой знакомой.

Я вылила остатки виски в раковину и надела свитер. Когда я нахожусь в возбужденном состоянии, самое лучшее для меня — это спорт. Я забрала Пеппи у мистера Контрераса — ни он, ни собака не были способны таить обиду. Когда мы с Пеппи, запыхавшись, вернулись домой, моя неудовлетворенность жизнью испарилась, все как рукой сняло. Старик нажарил свиных отбивных, и мы просидели до одиннадцати, попивая его граппу и премило болтая.

Утром я легко связалась с Максом. Он выслушал мою сагу со своей обычной осторожной предупредительностью, предложил подождать пять минут и вернулся с вестью, что Чигуэлл теперь на пенсии и проживает в пригороде Хинсдейл. Макс даже добыл его адрес и сообщил, что Чигуэлла зовут Куртис.

— Ему семьдесят девять лет. Если он будет неохотно говорить с тобой, ты не слишком уж жми на него, — закончил он полушутя.

— Куча благодарностей, Макс! Я стараюсь сдерживать свои животные импульсы, но старые люди и дети обычно будят во мне все самое худшее.

Он засмеялся и повесил трубку.

Хинсдейл — старинный городок, расположенный примерно в двадцати милях западнее Лупа. Высокие дома из дубового теса отличаются изысканностью. Разрастающийся во все стороны город постепенно поглотит этот оазис, как спрут. Конечно, это не самый традиционный район чикагской области, но в местечке царит атмосфера респектабельности и надежности, а это немало. Решив соответствовать обстановке, я надела черное платье с широкой юбкой и золотыми пуговицами. Кожаная папка довершила ансамбль. Я взглянула на свой деловой костюм, оставленный на полу в прихожей вчера вечером, и решила отложить заботу о нем на следующий день.

Когда едешь из города в северное или западное предместье, первое, что замечаешь, — идеальная чистота. Проведя день в Южном Чикаго, я почувствовала, что попала в рай. Несмотря на то, что деревья еще стояли без листвы, а трава была пожухлой и коричневатой, повсюду было прибрано и подметено. Здесь постарались в ожидании весны. Я была абсолютно уверена, что коричневые ковры станут зелеными, но не могла вообразить, что бы могло послужить импульсом к возрождению жизни в грязи и пыли окрестностей завода «Ксерксес».

Чигуэлл жил на самой старой улице недалеко от центра города. Дом был двухэтажным, в неогеоргианском стиле, и его деревянная обшивка белесо светилась в пасмурный день. Хорошо сохранившиеся желтые ставни и обработанные химическим составом стволы старых деревьев и кустарника навевали ощущение величавой гармонии. На улицу выходила закрытая терраса здания. Я прошла по мощеным каменным плитам вдоль кустов ко входу и позвонила.

Через несколько минут дверь открылась. Еще одна особенность, характерная для пригородов: когда вы звоните в колокольчик, люди открывают двери сразу, не изучая вас предварительно в «глазок» или щели.

Пожилая женщина в строгом темном платье стояла нахмурившись в дверном проеме. Похоже, ее мрачный вид был обычным для нее и не относился именно ко мне. Я живо и приветливо улыбнулась:

— Миссис Чигуэлл?

— Мисс Чигуэлл. Я знаю вас?

— Нет, мадам. Я профессиональный следователь, и мне хотелось бы поговорить с доктором Чигуэллом.

— Он не говорил мне, что ждет кого-либо.

— Что ж, мадам. Мы любим задавать наши вопросы без предупреждения. Если у людей бывает много времени на размышления, их ответы нередко оказываются нарочитыми. — Подойдя к ней ближе на несколько шагов, я достала карточку из сумки и протянула ей — «В. И. Варшавски. Служба финансовых расследований». — Достаточно просто сказать доктору, что я уже здесь. Я не задержу его более чем на полчаса.

Она не пригласила меня войти, но нехотя взяла карточку и ушла в дом. Я огляделась: вокруг такие же дома с вымытыми окнами и пустынная улица. И еще кое-что поражает вас в пригородах: вы словно высадились на лунный ландшафт. В промышленном или небольшом городе занавески в соседних окнах приходят в движение. Люди пытаются рассмотреть, что за странная женщина приехала к Чигуэллам. Звонки по телефону или пересуды в прачечной длятся потом по нескольку дней. Да, это их племянница. Вы помните, ну, та, мать которой отправилась в Аризону много лет назад… Здешние занавески не шевелились. Пронзительные голоса не утихомиривали дошкольников, играющих в «войну и мир». У меня возникло беспокойное ощущение, что я предпочла бы все же городскую жизнь со всеми ее шумами и пылью.

Мисс Чигуэлл материализовалась в дверях.

— Доктор Чигуэлл вышел.

— Это очень неожиданно, не правда ли? Когда вы ждете его обратно?

— Я… он не сказал. Должно быть, не скоро.

— В таком случае я дождусь его, — миролюбиво ответила я. — Не хотели бы вы пригласить меня зайти или предпочитаете, чтобы я ждала в машине?

— Вы должны уехать, — ответила она, помрачнев еще больше. — Он не хочет говорить с вами.

— Откуда вы это знаете? Если он вышел, то вы не сумели сообщить ему обо мне.

— Я знаю, кого мой брат желает видеть, а кого нет. Он сказал бы мне, если бы хотел вас видеть. — И она захлопнула дверь с такой силой, что досталось и двери, и толстому коврику перед ней.

Я вернулась в машину и вывела ее на то место, откуда ее можно было заметить, выглянув из их входной двери. По радио передавали цикл песен Хуго Вольфа. С полузакрытыми глазами я откинулась на сиденье, наслаждаясь голосом Кетлин Беттл и пытаясь угадать, о чем же это не желает говорить со следователем Куртис Чигуэлл, коли она так разволновалась.

За те полчаса, которые я прождала, сидя в машине, на улице появился только один человек. Это была не кто иная, как мисс Чигуэлл. У меня возникло такое ощущение, словно я присутствую на киносъемках и происходящее не имеет ко мне ровным счетом никакого отношения. Ступая по вымощенной каменными плитами тропинке, пожилая дама направилась к моей машине. Ее худощавое тело было сухим и крепким и напоминало каркас зонтика. Я вежливо вышла к ней навстречу.

— Я попросила бы вас уехать, молодая леди.

Я покачала головой:

— Общественная собственность, мадам. Нет такого закона, что запрещает мое присутствие здесь. Я не включаю на всю громкость музыку и не торгую наркотиками. Я не делаю ничего, что может быть истолковано законом как нарушение.

— Если вы сейчас же не уедете отсюда, я вызову полицию, как только вернусь в дом.

Я восхищалась ее смелостью: в семьдесят с лишним лет противостоять молодой незнакомке — для этого требуется немало мужества. В ее тусклых глазах читались страх и решимость одновременно.

— Я судебный исполнитель, мадам. И я буду счастлива объяснить полиции, почему я хочу поговорить с вашим… братом. Он ведь вам брат?

Это была правда, но лишь отчасти. Любой лицензированный юрист является судебным исполнителем, но я предпочитаю никогда не разговаривать с полицией, особенно в пригородах, ибо они в принципе ненавидят городских детективов. К счастью, мисс Чигуэлл, впечатлившись моими повадками профессионала, не потребовала предъявить значок или удостоверение. Она поджала губы так, что они почти исчезли на ее худом лице. Ей ничего не оставалось, как вернуться в дом.

Едва я опять устроилась в машине, как она снова вышла на тропинку и энергичным кивком подозвала меня. Когда я догнала ее и присоединилась к ней около дома, она заявила резким тоном:

— Он примет вас. Конечно, он был здесь все это время. Я не хотела потакать его лжи, но после стольких прожитых лет бывает так трудно… Он мой брат. Мой близнец, поэтому я слишком много и слишком долго мирилась с его плохими привычками. Но, впрочем, вам это скорее всего неинтересно.

Мое чувство восхищения ею возросло, но я не знала, как его выразить, чтобы не прозвучало высокомерно и покровительственно. Я молча последовала за ней в дом. Мы прошли в прихожую, которая напоминала гараж. Подле двери стояла аккуратно прислоненная к стене шлюпка, а рядом с ней выстроились в ряд садовые принадлежности и инвентарь.

Мисс Чигуэлл повела меня по коридору в гостиную. Это оказалась небольшая, хороших размеров комната с ситцевой драпировкой и обивкой, а также камином из розового мрамора. Она ушла позвать брата, а я осмотрелась вокруг. Посреди каминной полки стояли красивые старинные часы в виде морды животного и с латунным языком вместо маятника. По бокам размещались фарфоровые безделушки — пастушки, музыканты с лютнями. Несколько старых семейных фотографий были выставлены на резных полочках по углам. На одной из них маленькая девочка в накрахмаленной матроске, гордая, стояла рядом с отцом перед парусной лодкой.